Рухнувшие небеса

Брэндон покинул салон, натягивая рабочие перчатки и озираясь.

– Если повезет, примут за своих. Если нет, – он безумно улыбнулся, – придется немного побегать. Но добежим ли?..

– Не смешно!

– Прости, – приятель помотал головой, настраивая свет на колесо. Он взглянул на меня исподлобья, и смешинки блеснули в его глазах. – На всякий случай, вдруг меня убьют, в салоне старая шоколадка, которой можно отбиваться – имей в виду.

– Быстро за работу, шутник. – Я закрыла дверцу, нахмурившись, отчего Брэндон засмеялся, присаживаясь к колесу, а переулок меж заброшенными домами странно оживился.

Темная фигура копошилась неподалеку, наблюдая за каждым нашим действием. Поскольку Брэндон пропадал за капотом, неизвестный сосредоточился на мне, в то время, как я гадала, что ему надо. Тело больше не шевелилось, впрочем, я была уверена, что оно глядит на меня. Холодок паники обдувал спину, и я почти вывалилась из окна, оповещая Брэндона:

– За нами смотрит какой-то тип.

– Покажи ему средний палец, – обыденно посоветовал он, снимая колесо.

Я опешила, оглядываясь на замершего чудака.

– Ты серьезно? Хочешь, чтобы нас прям на местах прикончили?!

– Скай, он один? – Друг выпрямился, покручивая в пальцах гаечный ключ.

Прищурившись, я не заметила рядом с преследователем «напарников» и слегка расслабилась.

– Пока что да.

– А нас сколько?

– Двое…

– Трое, – Брэндон постучал по дверце пикапа, и тот жалобно скрипнул. – Мы уедем раньше, чем этот псих явится сюда. Я почти закончил. – В доказательство этого он загрузил старое колесо в багажник, затем принялся закреплять новое, размахивая инструментами.

Я готова была кусать локти, с нетерпением ожидая, когда древний мотор снова завоет, и мы, наконец, свалим с этого адского местечка, но также мне хотелось завизжать, потому что «маньяк» пропал из виду, а Брэндон с нецензурной бранью направился очищать дорогу от гвоздей. Куда испарился тот псих – в душе не чаяла, но нутро подсказывало, что дерзкий парнишка, разрушающий традиции этого райончика, привлек его внимание.

– Брэндон, – я приоткрыла дверцу, неуверенно опуская одну ногу на асфальт, – ты скоро?

– Уже иду. – Коротко осмотревшись, он забрал чемоданчик и снял перчатки, бросив атрибутику в багажник. На улице холодало, и наше дыхание сопровождалось едва заметными клубнями пара. – Готова ехать?

– Знал бы, насколько…

Мы тронулись с места, и я облегченно откинулась на сидение, успокаивая пляшущее чечетку сердце. Отныне, Брэндон внимательнее объезжал препятствия, рассказывая мне забавную историю из жизни, которую, к великому разочарованию, пропускала мимо ушей. Мой взгляд был сосредоточен на зеркале заднего вида, в котором исчезала неказистая фигура нашего «преследователя». Он вышагал на дорогу, сунув руки в карманы брюк, и бдел за отдаляющимся пикапом, оставаясь в тени. Вскоре и вовсе исчез, слившись с вечерними красками.

***

Брэндон притормозил возле двухэтажного серого дома, облицованного красным камнем, и ослепительно улыбнулся мне.

– Увидимся завтра?

– Конечно. Спасибо, – я постаралась выдавить улыбку, пока выползала из машины и мысленно отправляла сегодняшний день в мусорное ведро.

Попрощавшись с Брэндоном, я вошла за узорчатую ограду. Свет в окнах горел, свидетельствуя о том, что папа дома, и мне не придется искать в бездонном рюкзаке ключи.

Сегодня он вернулся с работы раньше, чем ожидалось.

Улыбка наползла на лицо. Зайдя в дом, я скинула сумку на пол, выглядывая отца.

На бежевом кресле лежала папка для бумаг и как всегда была мега переполненной, а самого ее обладателя не наблюдалось. Папа работал полицейским, и в основном многие, незакрытые дела взваливались на его уставшие плечи, потому что он успешно справлялся с ними. Работа не щадила его…

Мои постоянные уговоры уйти из полиции и заняться чем-то другим он даже не желал слушать. У него был один ответ: «Нам нужны деньги. С этой работой у нас есть шанс держаться наплаву». Конечно, я спокойно бы принимала такое объяснение, если бы папе платили справедливо за его адские труды. Он часто пропадает в участке, не ночует дома, порой, в выходные сидит за документами, отчего я все больше ощущаю себя брошенным «котенком». После смерти мамы он словно охолодел и забыл, что у него есть дочь, которая требует родительского внимания.

Я обнаружила отца возле окна. Он потягивал кофе и доедал шоколадное печенье. Заметив меня, папа отложил кружку, и с широкой улыбкой собрал меня в охапку.

– Как ты, мой ангел? – ласково поинтересовался он. Слегка шершавая ладонь легла мне на щеку.

Я закрыла глаза, сдерживая слезы. Ангел. Родители не называли меня так уже очень давно. С того момента словно прошла целая, длинная вечность. Вечность, где я радовалась и светилась от счастья.

Вечность, где мама жила…

– Улыбаюсь, значит – нормально, – я разлепила веки и взглянула в карие глаза отца, стараясь не опускать уголки губ.

Он стоял в униформе, из какой, практически, не вылезал, глубокие морщинки в некоторых местах прорезали кожу, давая знать о немолодом возрасте, темные волосы, как всегда, пребывали в небрежном виде – у отца не находилось времени их расчесать, так же, как и побрить щетину на пол лица.

– Это хорошо.

Папа чмокнул меня в лоб и вновь взялся за кофе. Лицо помрачнело, тяжелый вздох вырвался из груди, когда человек по рации на его ремне сообщил, что нужно срочно ехать в участок, захватив дела. Посмотрев на меня извиняющим взглядом, он сказал своему коллеге, что скоро будет на месте. Я продолжала стоять на месте, только на это раз не сдерживая слез. Мне было чертовски обидно, что единственный, родной человек отдаляется от меня с каждым разом все больше. Он не находится рядом, когда это требуется, не знает, что творится в моей жизни и почти не участвует в ней…

Как бы я хотела вернуть те времена, где отец не окунался с головой в работу, и мама была с нами. Но, к сожалению, это невозможно. Прошлое нельзя вернуть.

Увидев белужьи слезы, папа неуклюже обнял меня.

– Детка, что случилось?

– Я не помню, когда последний раз видела, чтобы у тебя был выходной, – я сделала шаг назад, убрав его руки со спины. – Ты даже не думаешь о своем здоровье. Обо мне… Чертовски обидно, что тебя вечно нет рядом. А ты мне нужен, пап.

Болезненный комок застрял в горле. Я собиралась закончить «сцену», но знала, что это еще не конец.

– Я люблю тебя, Скай, – прошептал он, приковав печальный взгляд в пол. – И все, что я делаю, лишь ради нашего будущего. Скоро ты поступишь в университет, и мне нужно заработать достаточно денег для этого. Раньше твоя мама…

– … знаю, – я закрыла глаза, громадные капельки слез скатились по щекам. – Она тоже приносила доход в семью. А сейчас ты думаешь, что один это делаешь? Я специально устроилась на работу, чтобы помочь тебе погасить кредит за новую мебель и откладывать на учебу.

Он громко выдохнул, переминаясь с ноги на ногу.

– Я очень благодарен тебе, ангел, но этого все равно мало. Ты получаешь недостаточно, и эти деньги не играют большой роли в бюджете нашей семьи.

Не играют?..

Прозвучало как оскорбление. Мне словно дали смачную пощечину. Я столько пропадаю на работе, чтобы потом выслушать такое? Пыхчу на ней почти без толку? Просто так?

Слова, желающие вырваться наружу, застряли где-то в горле, и рот тупо был открыт. Мне не хотелось кричать на папу, поднимать истерику или еще что, я просто развернулась и помчалась по лестнице, смахивая слезы. Он пытался меня остановить и извиниться, но у него это хреново получалось. Впрочем, как у всех родителей, не умеющих держать язык за зубами.