Символический порядок

Это мифологическое представление заставило меня вспомнить наш полевой опыт, связанный с мусором, он складывался в результате многих сезонов фольклорных экспедиций, проведенных в достаточно отдаленных селах и деревнях Русского Севера (Вологодская, Архангельская области).

Одно из драматических переживаний горожанина, перемещающегося на какое-то время в русскую деревню, состоит в понимании того, что он все время производит мусор. Драматизм, или, скажем мягче, затруднение связано с тем, что когда ты намереваешься совершить обыденное действие – отправить ненужные предметы и сор в мусорное ведро, ты этого ведра в крестьянском доме не находишь. На глазах у всей деревни мы искали место, где мы могли бы упокоить производимый нами мусор. Каждый раз наши поиски привлекали внимание: деревня мусор (нечистоту) не производила – мы же делали это постоянно.

Не находишь ты такого места (ведра – в доме, свалки или мусорной ямы – в деревне) потому, что его нет: в деревне нет идеи отходов. Все, что человек производит, не уничтожается. Все подлежит преобразованию в новое качество: навоз используется в качестве удобрения, остатки еды дают корм скоту, остатки одежды преобразуются в лоскутные одеяла, вязаные накидки и плетенные из лоскута коврики, сухой мусор сжигается и дает тепло:

«А бумагу или чего – колбасу чистишь, никогда не выкидываю, все в печурочку. На сошке, а потом все в пече сожгу, на улице моего ничего нету»

(ФА СПбГУ Сям24-351)[22 - ФА СПбГУ – фольклорный архив Санкт-Петербургского государственного университета. Здесь и далее ссылки на архив приводятся в скобках после текста.]’

«Пол подметаешь, да и в печь.

Говори: сор в печь, а тоска с плеч»

(ФА СПбГУ Пин20-268)[23 - О ритуальных функциях сора см.: Кушкова А.Н. Сор в славянской традиции: на границе «своего» и «чужого» // Проблемы социального и гуманитарного знания. Сб. научн. работ. СПб,1999. Вып. 1. С. 240–272.].

Различие в практиках обращения с мусором может быть проиллюстрировано следующими примерами. Когда мы вновь посетили сельских жителей, к которым приезжали несколько лет подряд, мы обнаружили, что оставленный нами мусор за это время был преобразован в полезные вещи[24 - См. Веселова И.С. Тряпичная парадигма, или «В рипках родились, в рипках жили, в рипках и помрем // Антропологический форум. 2005. Вып. 2. С. 289–316.]. Полиэтиленовые пакеты были разрезаны хозяйкой на лоскут, из него созданы плетеные коврики на стулья. В пластиковых банках жила рассада. Попадающая в деревню неэкологичная тара находила и находит себе применение. Из пластиковых бутылок сделаны водостоки, из консервных банок – игрушки, из стеклянной тары сложена теплица.

Рис 1. Фото Уорнер: самодельные коврики из обрезков тканей. (Вологодская область).

Рис. 2. Фото О.И. Гореловой: лоскутное одеяло (Вологодская область).

Рис. 3. Фото Д.К. Туминас: шкатулка из старых открыток (Вологодская область).

Рис. 4. Фото И.Ю. Борисовой: игрушечные столик и стулья из консервной банки (Вологодская область).

На фотографиях, которые были сделаны в деревнях Вологодской и Архангельской областей, шкатулка, сшитая из старых открыток, игрушечный столик и кресла – из консервной банки.

Другой пример, коммуникативный, из разговора, который состоялся в одном из магазинов Белозерска лет десять назад. В ответ на мои сетования по поводу отсутствия в городе канализации молодая женщина – продавец разговорилась со мной на тему различий между городом и деревней. Ее пафос состоял в следующем: то, что городские расточают, деревенские собирают. Речь шла о биологических отходах (фекалиях). Ватерклозет, по ее мнению, представляет собой совершенно неразумное устройство, поскольку вынуждает избавляться от того, что для любого крестьянина является ценностью: благодаря навозу тучнеют огород и поле. Отсутствие канализации, вызывающее недоумение приезжих, получило свое объяснение: жители Белозерска не стремились к устройству общегородской системы канализации. Каждый житель связан с деревней напрямую (там живут родители или часть семьи), и каждый второй имеет свой собственный огород на окраине города.

Рис. 5. Фото Э. Уорнер: водосточная труба из использованных пластиковых бутылок (Архангельская область).

Рис. 6. Фото Э. Уорнер: вымытые банки из-под йогурта на заборе (Архангельская область).

Деревенское сообщество стремится к безотходному существованию: производимое потребляется без остатка или преобразуется в иные, но тем не менее полезные предметы.

Обычно эту практику принято объяснять теорией «ограниченного блага»: к долгому использованию вещей вынуждает недостаток ресурсов. Джордж Фостер, в 1950-е годы проводивший исследования среди мексиканских крестьян, пришел к выводу, что представления в крестьянских сообществах определены экономическими условиями. Крестьяне видят свой универсум как закрытый мир, в котором все ценности существуют в неизменном количестве[25 - Foster G. M. Peasant society and the image of limited good // American Anthropologist. 1965. Vol. 67. № 2.].

Но, как мне представляется, дело здесь не только в скудости ресурсов и ограниченности благ. Дело здесь не в экономике, а в метафизике, характерной для крестьянской культуры: отношения с природой в традиционных культурах (в том числе и в культуре русской деревни) носят диалогический, субъектно-субъектный характер. Современная культура, напротив, представляет эти отношения как субъектно-объектные: человек пользуется природой и преобразует ее. Вспомним цикл потребления природных ресурсов, которому нас учили в школе: от природы человек берет нечто – дерево, воду, уголь, рыбу, растения и т. д.

В результате обработки сырья возникают некоторые объекты культуры – машины, дома, ткань и пр. В результате использования эти объекты ветшают, изнашиваются, перестают быть «в тренде», разрушаются и т. д. На этом этапе мир культуры стремится их исторгнуть. Поскольку мир, в котором этот цикл осуществляется, мыслится состоящим всего лишь из двух половинок – природы (как естественной среды обитания) и культуры (среды обитания, созданной человеком), то и отправляется все ненужное обратно от человека – в природу. Но так как природа представляет собой источник ресурсов, ее нужно сохранять, и поэтому существует индустрия очистки и вторичной переработки.

Ключевым в этом вопросе является, на мой взгляд, владение. Природные ресурсы принадлежит государству. В зависимости от того, как устроены отношения между государственной властью и гражданами, так устраивается и отношение к природе. Для граждан территория природы охраняется государством («природоохранная зона»), для государства природа есть то, что оно охраняет. Вопрос – от кого, от граждан? От самого себя? Каков бы ни был ответ на этот вопрос, в так организованном мире есть только два типа акторов – власти и подвластные. Власти взаимодействуют по поводу природных ресурсов с властями других государств, подвластные контролируются властью в отношении правил использования природных ресурсов. И все эти отношения складываются по поводу ничьей (природной) территории.

Но если мы обратимся к деревенской культуре, то обнаружим, что универсум в ней организован иначе: не существует ничьей земли. Видимый мир, в котором действуют люди, в каждой своей точке соприкасается с миром невидимым, другой реальностью – миром «сил» или «хозяев». Дух места, «хозяин», является персональной ипостасью территории:

Хозяин есть не только в доме, но и в лесу, хозяин есть везде.

(ФА СПбГУ, Бел20-21)

У дома есть хозяин, как и у леса. Когда в дом приходят жить, просятся. Когда скотину покупаешь, тоже Хозяина с Хозяйкой просишь.

(ФА СПБГУ, Бел20-61)

Когда входишь в баню, надеваешь там рубашку, надо сказать: «Господи, благослови». Потому что там тоже есть хозяин, баянник. Баяннику нужно оставлять воды, когда моешься.

ФА СПБГУ, Бел20-86)

Везде есть хозяин. Хозяин, хозяюшка и малые детушки. Спасибо, хозяин и хозяюшка и малые детушки. В баню сходишь, спасибо, хозяин и хозяюшка и малым детушкам на теплой бане. И в бане есть хозяин, и в доме, и во хлеве. Во хлеве тоже хозяин, хозяюшка. Ну во дворе, хоть во хлеве, одинаковый хозяин. Вот здесь бабушка жила, в лес ходит за грибами, за ягодами. Так вот она вечером поздно прощалась с лесом. Я видела, что она была в одной сорочке, волосы распущены. До 17 октября в лес ходят. После в лес больше не ходят. Всегда надо поблагодарить лес. Она в лес ходила, говорила, никогда с пустыми руками из лесу не уходила. Верила, благодарила. <А какие слова она говорила?> А это я не знаю, тайные, вечером поздно она вышла, когда все спят.

(ФА СПБГУ, Бел19-01)

Человек, становясь хозяином того или иного пространства, делит его с «хозяином»-силой. Овладевая новым пространством – занимая часть природной территории, человек осуществляет экспансию, ибо территория не свободна, она уже распределена между хозяевами-силами. Именно поэтому место должно быть выкуплено:

Если дом сгорел, новый дом на это место не ставили – только рядом. Раз Бог отобрал – нельзя, уже не ставят. Новый дом когда закладывают, надо местечко выкупать – на все четыре угла денежки класть. Я вот живу, так ведь я не хозяйка-то, а хозяин у меня есть, на дворе живет. Когда кладут денежки, говорят: «Выкупаю я местечко». Когда заходят в новую хату жить, говорят: «Выкупаю хату не людям, а деньгам». Если этого не сделать, новый дом все равно «покроется головой» – умрет хозяйка или хозяин.

(ФА СПБГУ, Бел20-45)

Необходимость организовать отношение с тем природным пространством, в рамках которого человек начинает действовать, определена наличием духа – «хозяина» этого пространства и, что не менее важно, наличием той ответственности, которая возлагается на хозяина-человека с началом «вступления в должность». Хозяева – это и силы-духи и люди. Мир духов и людей – единое социальное пространство «хозяев», за каждым из которых закреплена определенная территория. Статус «хозяев» обретался с появлением собственного дома, семьи, детей, двора, усадьбы и скота. Сообщество хозяев, в которое включены и духи и люди, делит пространство (лес и река, поля и постройки) на сферы персонального владения и ответственности: «Без хозяина ничо дак». Отношения в этом сообществе регулируются негласным договором, определяющим правила поведения на чужой территории:

В Бекреневе заснул один рыбак на зимнике <зимник – дорога, по которой зимой ездят>. Идут два вольных. Один – нашего прихода, другой – иного. Один говорит: «Я его растопчу. Невежа! Лег на зимнике». А наш: «Нет, надо обойти». Вольных – не один. Какое-то распределение.

(ФА СПБГУ, Бел19-152)

Как видно из этого текста, у «вольных», так называют на юго-западе Белозерского района леших, есть свои, закрепленные за каждым территории («приход»). Незаконное расположение на этой территории человека вызывает неудовольствие хозяина места, расценивается как нарушение этикета – «невежа». Став членом сообщества хозяев, нужно уметь вступать в диалог с силами-хозяевами. В рассказе, приведенном ниже, хозяйку наставляют в том, каким образом она должна обращаться к хозяину леса. Нужда в этом контакте возникает у нее тогда, когда ее хозяйство увеличивается.

Купили мы коровушку, молоду взяли в колхозе, и она должна была отелиться-то в июне. Она у мне отелилася, я и выпустила коровушку-то. Она у меня тока вот пойдет, да и домой идет обратно… Я-то и не знаю, что мне теперь делать. Меня и научили, что сходи, да лесного хозяина попроси. Лесного хозяина попроси, чтобы… пасти. Собака со мной пошла, я за ней в след и иду. Где я – тут собака и никуды не отпускаю ее: след за след, за след… В двенадцать часов ночи надо было мне хозяина просить. Как двенадцать часов ночи, у меня часы с собой были, как двенадцать часов ночи – я сразу хозяина попросила, лесного: «Лесные хозяева, хозяин батюшка, хозяюшка матушка, малые детушки, дайте пастбища моему животу Золушке». Три раза проговорила, ну и больше у меня эта Золушка только и ходила.

(ФА СПБГУ, Ваш20-90)

Когда место оказывается в сфере интересов человека, он должен вступать в диалог с хозяином этого места. Эти отношения имеют ту же форму, что и отношения между людьми, подчеркну – горизонтальные отношения. Необходимо соблюдать правила поведения (этикет) и выполнять условия договора, поскольку его нарушение может привести к непредсказуемым последствиям. Когда просят лесового, несут ему в особое место, обычно на границе леса и полей, «относ», дар (хлеб, табак, ткань). Принятие лесовым дара расценивается как принятие им на себя определенных обязательств. В случае каких-либо инициатив необходимо проинформировать своего партнера по пространству, дабы действия были санкционированы: если ты хочешь что-то взять от леса – нужно просить лесового, домовому нужно сообщить о своем отъезде, нужно представить новых жильцов и пр. Соблюдение конвенций коммуникации между хозяевами – одно из условий стабильности мира. Нарушение конвенции выводит систему из стабильного состояния. Так, например, недельное блуждание женщины по лесу соседи однозначно связывают с нарушением этикета: она публично выразила свое сомнение в силе «силы»:

Пришла соседка ее: «Люся, Зина еще вчера, говорит, в лес ушла и ее, говорит, нет». Я говорю: «Да как нет? Может, она это, дома. Старухи-то любят: палочку приставят да и под палкой дома находятся». Я говорю: «Может дома?» – «Нету. Я ходила и кричала и заходила через двор – и ее нет: куриц накормила у нее». Ну вот. Мы ее искали, я дочек вызывала… Мы весь лес кругом и все прочесывали. Не могли найти ее. Потом нашли тут адрес. В Кенду ездили. В Кирилов ездили, какой-то там знающий, видимо, по лесу. А потом в Остров, к третьему уже. А она (потерявшаяся) говорит: «Я слышала, что меня кричали – ее дочка выходила в пять часов утра вот туда за ферму кричала – я, говорит, ее слышала. И ей кричала». И вот она ходила там, блудила. Вот. Потом на переезд вышла, видела железные крыши, а выйти до деревни не могла. «Железные, – говорит, – крыши видела». Кто ее там держал, кто водил?.. Вот, а когда вот эта женщина пришла, мне сказала, что, говорит, потерялась Зина. Ну, я говорю: «Че она в лес-то пошла?» – «Дак я ей говорила, что у меня в огороде-то малины полно, – не ходи ты, не ходи. У тебя давление, слышишь худо! Не ходи в лес, ориентируешься худо».

А она ей говорит: «А куда меня леший унесет». Вот так. И унесло.

(ФА СПБГУ, Ваш19-6).

В зависимости от того, как определена принадлежность природного пространства, каков статус природы (она субъект или объект), складываются и практики утилизации.

Трудно себе представить, что ты будешь перебрасывать свой мусор за забор к соседу, точно так же крестьянин не будет выбрасывать свой мусор в реку или в лес, это такое же противоправное действие. Его следствием будет конфликт с «хозяевами». Природные катаклизмы, засуха, эпидемия, пожары в культуре русской деревни всегда интерпретировались как ответная реакция мира сил на нарушения людьми норм, обеспечивающих порядок макрокосма.

Рис. 7. Фото И.С. Веселовой: фрагмент дневника Д.И. Лукичева.

Мусор, отходы, сор были включены в коммуникативные практики, созидающие общий мир людей и природных сил, устроенный на основании договора.

Вологодский крестьянин Дмитрий Иванович Лукичев 17 октября 1920 года записал в своем дневнике следующее: «Библейские изречения. Иова, гл. 40. Не все сотворено для человека и не над всем простирается его господство»[26 - Морозов И.А., Слепцова И.С., Островский Е.Б., Смольникова С.Н., Минюхина Е.А. Духовная культура Белозерья: этнодиалектный словарь. М. 1997, С. 387–420. С. 392. Рукопись дневника хранится в районном краеведческом музее пгт Липин Бор (Вашкинский район Вологодской области). С сокращениями дневник был опубликован в указанном выше издании.].

Если мы обратимся к гл. 40 книги Иова, то обнаружим, что в ней Господь говорит Иову: