Чертова дюжина грехов

И куда подевалось мое радужное утреннее настроение? Меня снова ничего не радовало, я вновь поддалась обычному своему унынию и начала подумывать об отказе от программы. И Лера заметно помрачнела, видимо, ей действительно очень хотелось повидать Марианну Масри в домашней обстановке, посмотреть, как живут такие «суперженщины», какой у них дом, что подают на обед и вообще, каковы они в жизни. Вполне понятное любопытство, да и никогда прежде дамы такого уровня не встречались на нашем жизненном пути. К тому же я подозревала, что Лера втайне мечтает повторить судьбу Марианны. Но единственная возможность посмотреть на «звезду» в домашней обстановке проплыла мимо Лерочки.

Я даже хотела предложить ей поехать вместо меня, это, конечно, было бы тактической ошибкой, но так хотелось помочь девчонке. Впрочем, если мы сговоримся с Масри, то у Леры появится шанс пообщаться с Марианной, скажем, после передачи. Можно даже попробовать напроситься к ней в гости. Мы довольно часто поддерживаем отношения с героинями и после эфира. Кто знает, может, Марианна Масри не такая уж гордячка, а ради Леры можно и рискнуть…

Тем временем день закончился, и мы разбрелись по домам.

Впрочем, и дома уныние меня не покидало – отбивные пригорели, а соус получился пересоленным. Володя изо всех сил пытался меня как-то развеселить, но я только недовольно бурчала что-то ему в ответ, мол, устала и хочу пораньше лечь спать. Он даже поставил кассету с записью Паваротти, но я и на нее не отреагировала должным образом.

В итоге, я все-таки испортила настроение и своему мужу, потому что Володя, испробовав все доступные ему методы и способы меня развеселить, тоже надулся и демонстративно ушел спать в гостиную на диван. Мне было стыдно, но я не смогла заставить себя помириться с ним. Хотя мы и не ссорились, но ощущение было такое.

Я завалилась спать в половине десятого, но еще долго ворочалась с боку на бок, непонятно о чем думая и прислушиваясь к звукам из соседней комнаты – Володиным шагам и работающему телевизору. Потом они смолкли, но я все еще не могла сомкнуть глаз. Пробовала даже почитать, но смысл прочитанного ускользал от меня, а мысли витали где-то далеко. Я то ли мечтала о чем-то очень расплывчатом, то ли о чем-то вспоминала. Состояние было ужасное, словно пробираешься сквозь плотный туман. Уснула я далеко за полночь.

* * *

– Я знаю, что тебе нужно, – сказал мой муж утром, разбудив меня божественным ароматом свежесваренного кофе, который был принесен мне в постель. – Тебе нужен длительный отпуск.

– Спасибо, – ответила я, благодарно улыбнувшись, погладив его по щеке и порадовавшись, что муж нисколько не сердится за припадок дурного настроения накануне. – Спасибо, что простил.

– За что? – сделал круглые глаза Володька. – Разве ты в чем-то виновата?

– Да, – я потупилась. – И ты сам это знаешь.

– Разве? – он слегка улыбнулся. – Ну, может, только в том, что порой ты капризничаешь, словно малый ребенок?

Я подумала о ребенке.

– Володенька, – сказала я, – а давай маленького родим?

– Я не против, да только… – он хитро прищурился. – Только боюсь, что с двумя такими капризулями мне не справиться.

– Посмотришь, я изменюсь, – пообещала я.

– Тогда сначала изменись, – назидательно проговорил супруг. – Сколько тебе понадобится времени?

Я вздохнула, подняла глаза к потолку, всем своим видом изображая усиленную мозговую деятельность. Муж терпеливо ждал, но в глазах его и в уголках губ уже играла улыбка.

– Думаю, – наконец выговорила я, – за месяц управлюсь.

– Что ж, – кивнул он и не смог сдержать улыбку, – тогда через месяц… – и посмотрел на меня многозначительным взглядом.

– Через месяц, – невинно ответила я и принялась за кофе с булочкой.

– И это все? – удивился Володя. – Больше ты ничего не хочешь добавить?

– Пожалуй, сегодня ничего, – со вздохом откликнулась я. – Может, вечером… – Он пристально посмотрел мне в глаза. – Мне предстоит неприятная встреча, – пояснила я свое дурное настроение накануне – и, я очень не хочу туда ехать, но придется. Это та самая тетка, ну, я тебе о ней говорила… – Володя кивнул и, кажется, проникся моим состоянием.

– Желаю тебе выдержки и удачи, – сказал мой муж и поцеловал меня.

Настроение мое немного улучшилось. Ровно настолько, что, собравшись и вооружившись прекрасным макияжем, подчеркнуто-строгим костюмом и обворожительной улыбкой, я появилась в редакции, успев по дороге еще и обдумать предстоящий визит. Я решила, что, на всякий случай, следует привлечь к делу свою разведку и все-таки попытаться узнать об этой самой Марианне как можно больше. Например, такая ли она была милая и обаятельная в школе, как расписывала местная журналистка? И вообще, кто она такая, эта Марина Хмурова?

Объявив о своем решении, я попросила Леру заняться сбором материала о детстве и отрочестве Хмуровой. А разыскав бездельничающего Пашку и усадив его в любимое кресло, я потребовала, чтобы он встретился с племянником Хмуровой, тем самым Митей, о котором он упомянул. Оба – и Лера, и Паша дали слово, что сделают все возможное, но взамен вытребовали взятку в виде коробки конфет. Пришлось согласиться. Так прошло утро.

Я оттягивала визит к Марианне, насколько могла, причем, зачем я это делала, я и сама не знала. Но ведь точное время нашей встречи не было оговорено, а «первая половина дня» – понятие растяжимое. В конце концов Галина Сергеевна велела мне не придуриваться и ехать к Марианне, она даже разыскала по этому поводу Костю Шилова, который никогда не упускал случая подвезти меня. Признаться, мне не очень-то нравилось оставаться с Костей наедине – его сосредоточенное сопение и томные взгляды меня несколько смущали, но тут я не стала пререкаться. Все равно придется ехать, тяни не тяни. В любом случае вряд ли назовешь первой половиной дня обеденное, а тем более послеобеденное время, между тем часы показывали начало двенадцатого. Я оделась и вышла из редакции. Что ж, ехать так ехать. С Костей, так с Костей.

* * *

Дом, в котором жила Марианна Масри, находился в получасе езды от редакции, можно сказать, практически за чертой города, хотя местность эта еще называлась Тарасовом. Сама улица имела довольно романтическое название – Соловьиная. Как она выглядела? Тоже довольно романтично. Глубокий овраг, только-только начинающий застраиваться домами самых новых из возможно «новых русских», с одной стороны имел довольно высокий и крутой обрыв, а с другой – засаженный деревьями пологий склон.

Сейчас здесь шло полным ходом строительство двух коттеджей, а из ранее построенных обращали на себя внимание три дома, один трехэтажный, светлый, без особых прикрас, хотя и явно с претензией на иноземную архитектуру, зато два других выглядели куда импозантнее. Первый в ряду по улице имел притязание казаться средневековым замком – четырехэтажный, облицованный красным кирпичом и снабженный многочисленными башенками с фальшивыми, а может, и настоящими бойницами. Второй, стоящий чуть подальше, выглядел недомерком рядом со своим соседом, он имел два этажа, сложенные из белого кирпича, но зато его красная черепичная крыша и ажурный решетчатый заборчик сразу бросались в глаза. К какому из этих домов нам подъехать?

Я решила попробовать отгадать сама. В том, что дом а-ля средневековый замок не мог принадлежать Марианне, я не сомневалась, это скорее фантазия какого-нибудь местного нувориша, не знающего, чем еще поразить воображение своих приятелей. Дом под красной черепицей, наоборот, выглядел настолько буржуазным, что при виде его возникала мысль о большом семействе, чопорных нравах и домоседстве его обитателей, значит, нам нужен третий – трехэтажный, белый, стоящий особняком, он выглядел так, как обычно выглядят в кино дома в американском пригороде, если бы не высокий железный забор тоже, кстати, белого цвета. Я смело указала Косте на это строение, а затем, только проверив по бумажке адрес, утвердительно кивнула. Я не ошиблась, номер три, так и есть. Это маленькое развлечение меня несколько позабавило, я даже улыбнулась, на что Костя, большую часть дороги сосредоточенно сопевший рядом со мной, ответил лучезарной улыбкой.

Мы доехали до белого забора и остановились у ворот. Часы показывали пять минут первого. Я вышла из машины, и Костя последовал за мной, словно привязанный. Позвонив по домофону, я назвалась, и калитка бесшумно распахнулась. Я просила Костю подождать меня тут, надеясь, что вряд ли задержусь больше, чем на час. Костя безропотно согласился, заглянул в глаза своим «фирменным» взглядом и вернулся к машине.

Я вздохнула, покачав головой, и прошла во двор. Двор был просторный и пустой, здесь не было ничего, если не считать двух машин – спортивной синей «Ауди» и пресловутого черного «Мерседеса», а на пороге дома, к которому вела расчищенная и выложенная плитами дорожка, метрах в пяти от калитки, стоял высокий молодой человек в сером свитере и темных брюках, видимо, он встречал меня, потому что приветливо махнул рукой и улыбнулся.

Я подошла.

– Здравствуйте, – сказал молодой человек по-русски довольно чисто, без акцента. – Я – Эд Проханов, секретарь госпожи Масри. Сейчас она не сможет вас принять, но через полчаса она освободится. Пройдемте? – и он распахнул передо мной дубовую дверь, премило улыбнувшись.

Я вошла в дом. Эд помог мне снять шубу, я тщательно вытерла ноги и засомневалась, нужно ли разуваться.

– Не разувайтесь, – разрешил мои сомнения секретарь.

Я смущенно улыбнулась, он передал мою шубу высоченному парню в спортивном костюме, встретившему нас у входа. У детины был такой пристальный взгляд, что сомнений не оставалось – перед нами охранник.

– Это охранник, – подтвердил Эд мою догадку. – Их тут пятеро, не считая начальника. Пойдемте наверх.

Мы подошли к пологой широкой лестнице с высокими перилами, устланной темно-зеленым ковром, и стали подниматься.

– Кабинет госпожи Масри, – пояснил секретарь, – на третьем этаже. Она просила провести вас в приемную. А вы давно на телевидении работаете? – спросил он.

– Да нет, не так чтобы очень, – отозвалась я, думая о том, что дом, конечно, у Марианны Масри очень даже ничего. Даже очень-очень.

– И как, интересно? – снова подал он голос как раз тогда, когда мы проходили второй этаж. – Вы всегда были ведущей?

– Да, только сначала я была диктором, а потом мы решили попробовать сделать нашу передачу, тогда это поветрие женских передач на нашем телевидении только начиналось. Я стала ведущей. А насчет интереса? Знаете, человек ко всему привыкает слишком быстро.

– Значит, не так, чтобы очень интересно? – догадался он.

– По-разному. Зависит от героини. И потом, мы ведь в прямом эфире передачу ведем, поэтому каждый раз по-разному… – тут я, конечно, приврала, потому что в основном никаких таких особенных отличий не было.

Мы уже успели подняться на третий этаж, пока секретарь задавал мне еще какие-то вежливо-несущественные вопросы. Вообще, как я успела заметить, молодой человек был очень мил. К тому же, как я уже говорила, он обладал довольно привлекательной наружностью. Высок, строен, но не худ, широк в плечах, длинноног, с густыми каштановыми волосами и синими глазами, с прямым носом и тонкими губами, в уголках которых, казалось, таилась добрая насмешка. У него был хороший цвет лица и обаятельная улыбка. Каюсь, у меня тут же возник крамольный вопросик, только ли секретарские обязанности выполняет при госпоже Масри этот славный мальчик?

Наверху, на третьем этаже, в большом холле перед кабинетом, где, как объяснил мне секретарь, и находилась, или, точнее было бы сказать – скрывалась, от меня Марианна Масри, сначала я увидела троих мужчин, которых мне представил Эд. Один оказался племянником Марианны, второй – начальником ее охраны, а третий – этнографом.

Племянник, надо полагать, тот самый Митька, о котором говорил Павел, был чрезвычайно высок, как-то нескладно сложен, темноволосый, голубоглазый, он носил очки в тонкой металлической оправе и кривил пухлые губы при разговоре.

«Надо же, – подумала я, – Пашка-то небось его разыскивает, а он тут».