Чертова дюжина грехов

Однако, едва пожав мне руку, племянник извинился и, сославшись на важную встречу, удалился, попросив передать тете, что заедет вечером.

Начальник охраны, крепкий, с тяжелой нижней челюстью, с пристальным взглядом черных глазок-буравчиков, с плешинкой на макушке, не говорил по-русски, он вежливо поклонился, произнес свое имя – Генри Скорт – и сел в глубокое кресло, закурив сигарету.

Этнограф был немолод, сед, худощав, глубокие морщины залегли вокруг тонких губ, хищный нос делал его похожим на птицу. Он был одет в строгий костюм и часто и как бы натужно улыбался. Выяснилось, что по-русски он понимает совсем неплохо, хотя говорит с сильным акцентом.

Я улыбалась ему и вежливости ради решила поинтересоваться, чем же, собственно, он занимается. У нас состоялся интересный разговор с мистером Маккински, такова была фамилия этнографа, во время которого выяснилось, что он специализируется на исчезнувших индейских племенах и пишет сейчас какую-то работу на эту тему.

Естественно, что я сразу подумала, что этот человек явно неспроста приехал вместе с Марианной, и вспомнила о таинственной золотой пластине.

– Что-нибудь выпьете? – спросил меня Эд, когда церемония знакомства подошла к концу, племянник уже удалился, а начальник охраны засел в уголке со своей сигаретой.

– Если можно, сок, – попросила я.

Эд подошел к низкому стеклянному столику, на котором выстроился ровный ряд бутылок и графинов, надо же, успела я подумать, как в лучших домах Лондона и Парижа. Жаль, действительно, жаль, что Лера сюда не попала. Пока Эд наливал мне апельсинового сока, я обратилась к этнографу:

– Простите, – сказала я, – должно быть, ваша помощь понадобилась госпоже Масри в связи с той реликвией, которая находится в ее коллекции, я говорю о пластине индейцев?

Эд бросил на меня настороженный взгляд, подал сок, услышав от меня: «Спасибо», кивнул в ответ, улыбнулся и остался рядом с нами, а мистер Маккински встрепенулся и согласно закивал:

– Та, госпожа Масри тейсфительно обладает этой… – он пощелкал пальцами, – как этто по-русски? Рэликвия? Та? – Эд кивнул. – А я тейсфительно перефел письмена, выпитые на пластинэ. Этто старый загофор, обратщенный к богу Тута-Ту, котторого индейцы потчитали за могутщественного туха, спосопного таровать теньги и власть. О, это била интэрестная работа! Я никогта не фстретчал таких загофороф, пришлось потрудитца! – и его старое лицо озарила улыбка. – Сейтчас, кстати говорить, госпожа Масри как раз тчитает эттот загофор.

– Так, значит, это правда! – не удержалась я. – То, что пластина у нее, и то, что на ней выбит заговор? Неужели она в это верит?

– О, – сказал этнограф, – естли би ви видэли этту вестщь, вы би тоже пофэрили.

Я помолчала. Вот как, значит, Марианна верит во всю эту чушь? Впрочем, их, богатых, не понять, у них, как говорится, свои причуды.

– Скажите, – не унималась я, – а она часто это делает?

– Тчитает? – уточнил Маккински. – Та, этто нужно тэлать целий месяц, in midday, – он показал на стрелки больших настенных часов, показывающие четверть первого, – понимайт?

– В полдень? – сообразила я.

– О, та, та, – улыбнулся этнограф. – В польдень. Три раз тчитать… Но мнэ пора, – вдруг спохватился он. – Хотчу кое-тчто стэлать. Рат бил погофорить. Тhank you.

И он, пожав мне на прощание руку, вышел из холла.

– Надо же, – сказала я, отпив из высокого стакана, только затем, чтобы что-нибудь сказать, – а мне казалось, что все это выдумки.

– Выдумки? – холодно переспросил Эд. – Вы вообще знаете историю этой пластины и то, сколько горя принесла она своим обладателям?

– Ну, я кое-что читала, – сказала я и почему-то смутилась, читала-то я совсем немного.

– Кое-что, – горько произнес Проханов и досадливо махнул рукой. – Это у вас тут кое-что пишут, а у нас там все с ума посходили. Какую газету ни раскроешь – всюду только об этой пластине и читаешь. Просто сумасшествие какое-то. Знаете, что случилось с двумя прежними владельцами?

– Они умерли? – спросила я наугад, вглядываясь в изменившееся и даже как-то ожесточившееся лицо секретаря.

– Да, они умерли, – все так же холодно ответил он. – Какой-то фанатик сначала писал им письма с угрозами, а затем убил. Одного вообще непонятно, каким способом, потому что тело нашли в доме без всяких следов насильственной смерти. А другого… – по его симпатичному лицу прошла еле заметная судорога, – а другого тоже сначала травили письмами, а потом, разорив, довели до инфаркта.

– Вы так говорите, будто они вам были хорошо знакомы… – пролепетала я, совершенно растерявшись и отчего-то испугавшись и даже пожалев, что со мной рядом нет Кости Шилова.

– Да, госпожа Лебедева, я так говорю, потому что второй владелец пластины был моим отцом, и я поклялся, – его лицо приняло одухотворенное выражение, глаза загорелись, щеки покрылись румянцем, – что найду этого негодяя, устроившего травлю на владельцев пластины, кто бы он ни был! Найду и отомщу за смерть моего отца!

– Но… – я попыталась было что-то сказать.

– Но? – с легкой усмешкой переспросил Проханов. – Нет, поверьте, я принял достаточно мер, – он бросил на начальника охраны быстрый взгляд и поправился: – Мы вместе с мистером Скортом приняли все меры безопасности, чтобы поймать этого подлеца и не дать ему совершить еще одно злодейство.

– А вы уверены, что оно должно произойти? – я что-то не совсем понимала, о чем мы тут толкуем.

– К сожалению, да, – вздохнул секретарь. – Понимаете, травля эта, как мне известно, продолжается довольно долго. Уж не знаю, как там на самом деле было в прежние времена, хотя журналисты и охотно печатают страшные истории о бывших владельцах, чуть ли не со времени колонизации индейцев, но я мало этому верю. Я мало верю в то, что действительно действует какое-то индейское проклятие, которое их шаманы якобы наложили на этот кусок золота, по крайней мере я мало верю в то, что действует какой-то дух. А вот в то, что какой-то ненормальный, какой-то маньяк вдруг решил использовать эту легенду как свое прикрытие, вот в это я верю. И даже очень. Вполне может быть, что у него просто с мозгами что-то случилось, и он начал охоту за владельцами пластины. Это весьма вероятно. И сейчас, если над кем-то и нависла угроза, так это над моей хозяйкой.

– Вот как? – снова спросила я, видимо, секретарь немного запыхался, потому что замолчал, но тут он снова разразился целой тирадой.

– Да, сейчас хозяйка одна владеет обеими частями пластины, а мы, по мере возможности, пытаемся ее уберечь от этого маньяка, кем бы он там ни оказался. Пластина находится там, за дверью, – он кивнул в сторону кабинета, – она хранится в специальном сейфе, но вход в комнату, где находится реликвия, только один. Весь дом снабжен сигнализацией и видеокамерами, поэтому проникнуть сюда незамеченным невозможно. И хотя хозяйка уже получала письма с угрозами, но ему, этому мерзавцу, подписывающемуся Жрецом Смерти, сюда не попасть! – он говорил с таким жаром, что даже невозмутимый мистер Скорт поднялся и приблизился к нам.

Эд что-то сказал ему, видимо, успокаивая, а затем повернулся ко мне.

– Так что, госпожа Лебедева, – он снова вернулся к своей обычной обаятельно-спокойной манере общения, – это своего рода цитадель, крепость, а я ее страж. Моей хозяйке, пока она здесь, ничто не угрожает.

– Странно, – произнесла я.

– Что именно?

– То, что она согласилась встретиться со мной. Если дело обстоит так серьезно, сомневаюсь, что она захочет участвовать в нашей передаче. Зачем я здесь, Эд?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Может, она захотела пообщаться с кем-то из земляков?

– Может, – вздохнула я, ощутив прилив неприязни к этой женщине, занимавшейся за стеной каким-то шаманством.

Мне страстно захотелось покинуть это место, мне казалось, что здесь происходит, или только готовится, а может, уже даже произошло, что-то действительно жуткое. Но уходить сейчас, проведя в ожидании полчаса, было попросту глупо. Поэтому я смирилась, решив для себя свести разговор с Марианной к минимуму и надеясь, что она сразу же откажется приехать к нам в студию. Если дела обстоят так, как только что расписал их Проханов, вряд ли она рискнет. Правда, я тут же подумала, что она может рискнуть уже хотя бы потому, что здесь не Штаты и шанс попасться в лапы к сумасшедшему Жрецу сведен практически к минимуму.

– Скажите, Эд, – обратилась я к секретарю, – а здесь ваша хозяйка уже получала письма от…

– К сожалению, да, – вздохнул молодой человек. – Сегодня утром. На конверте, между прочим, стоял тарасовский штамп.

– Но это значит…

– Да, это значит, что он уже здесь, хотя мы приехали всего неделю назад.

Секретарь снова помрачнел, но затем бросил взгляд на часы, показывающие тридцать пять минут первого.

– Пойдемте, – произнес он. – Хозяйка освободилась. Я только загляну к ней на минутку, сообщу о вашем визите.

Я кивнула.

Эд исчез за дверью кабинета, но уже через минуту выскочил оттуда бледный, растерянный, задыхающийся, и оба мы с начальником охраны поняли, что случилось нечто ужасное. Предчувствия меня не обманули…

– Госпожа… – пролепетал Проханов. – Марианна…