Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Иван-Царевич и С.Волк
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Гарри! – взревели господа офицеры.
– Кружку нашему барду!
– Скамейку нашему барду!
– Подходи!
– Наливай!
– Хо-хо!!!..
Проклятое солнце резануло по закрытым векам как ножом.
Гарри застонал, попробовал отвернуться, напоролся щекой на что-то острое, застонал еще громче и сделал попытку поднять руку, чтобы закрыться от лучей всепроникающего наглого светила.
Голова – как фабрика фейерверков после взрыва. Во рту гадостно. Язык – как собачья подстилка. На теле – как будто кордебалет плясал. Хотя, возможно, так оно и было.
При мысли об этом мини-сингер улыбнулся – девчонки оказались хоть куда – как на подбор красавицы, умницы, просто обворожительны, а с начала-то показались – перезрелые туповатые дурнушки. Вот и доверяй первому впечатлению... А если бы не... не... как там ее... Айрина?.. Карина?.. ладно, не важно – то он бы в пух и прах в "девятку" продулся – а так хоть лосины и туника на нем, и...
Медальон!
Как кирпич... нет, как целый поддон кирпичей, рухнувший с пятого этажа, ударило это слово похмельного поэта по голове.
Медальон. Который он должен был передать принцу Джону. И что-то при этом сказать. Что? Что он... что у него... что ему... Нет. Не то. Да и какая теперь разница... Где медальон?
Гарри поднялся, попутно обнаружив, что спал в казарме, подложив под щеку разбитую новую лютню – подарок Мура, и принялся нервно себя обыскивать. Впрочем, это не заняло много времени. Карманов на остававшейся на нем одежде отродясь не было, а на шее висел только волшебный прибор – "иваноискатель" – переданный ему накануне князем Ярославским.
Князь.
Это была бочка с раствором, приземлившаяся поверх груды битого кирпича, и зацементировавшая унылую могилку злосчастного трубадура на веки вечные.
Сергий ему ничего не говорил, а Юджин – ничего не передавал, но и без этого минисингер знал, что пропажи медальона ему не пережить.
Чертов Мкаи! Он споил меня! Он, и эти его вонючие солдафоны со шлюхами! Будь они все лишены покаяния, будь они низвергнуты в самые бездонные глубины геены огненной, чтоб сгнили они заживо, чтоб крысы выели им селезенку, чтоб им марабу глаза выклевали, чтоб в мозгах у них поселились змеи, скорпионы и тарантулы, чтоб... – но ни одно проклятие не казалось ему достаточно сильным.
– Чтоб им князя Сергия встретить на своем пути! – вырвалось из измученной души менестреля и тогда, наконец, удовлетворенный, он обреченно замолк.
Теперь можно было и подумать.
Куда девался медальон? Ведь если он его передал бедному принцу, он должен это помнить! Хоть смутно, но помнить! Или нет?.. Какие волшебные слова сказать, чтобы его вымоченная в красном полусладком память заработала?! Как там, в сказке – дум-дум, откройся?
Не помогало. После седьмой кружки, пятой песни, второй игры и четвертой девчонки – провал.
Бедный принц Джон.
Что я скажу князю?
Бедный я...
Стоп. Что скажу? Скажу, что все сделал, как надо. Что передал. Что рассказал. Что он все понял и принял.
А там видно будет.
Бедный, бедный принц Джон. Доверчивый, простодушный, бескорыстный, добрый принц Джон... Никакого худа, кроме добра, от него я не видел. Открытый романтик, которого рок связал с подлым прохиндеем... Я князя Сергия имею ввиду. Гм. Так, о чем это я? Ах, да. За что этому светлому юноше выпали такие испытания?.. Как все обернется, когда обнаружится, что никакого медальона у него нет, и что он слыхом ни о чем таком не слыхивал?.. Шарлемань с Сержио живым разрежут его на куски... Если ему повезет. Не любят они таких шуток. А если я во всем признаюсь, то живым на куски разрежут меня. Найдутся моральные уроды. А хороших менестрелей в наше время гораздо меньше, чем плохих рыцарей. Так что, я думаю, тут выбор ясен. Извини, Джон. Мне искренне жаль. Я сделал все, что мог. Значит, судьба твоя такая. Или судьбец. Что скорее. А ведь неплохо было задумано. Как я о нем, горемычном, буду скорбеть... Я даже напишу о нем балладу.
И да простит меня, грешного, Памфамир-Памфалон.
Публика на улице Слесарей стала собираться еще с семи часов: заядлые театралы, которые считали себя самыми хитрыми, рассчитывали, придя пораньше, занять места поближе к сцене, а так как за последнюю пару недель заядлыми театралами сделались все уважающие себя мюхенвальдцы, от мусорщиков до судей, от конюхов до художников и от кузнецов до стражников, а хитрецами вондерландская земля была исстари богата и, иссякни все запасы и товары страны, могла бы с успехом экспортировать их, то к половине восьмого к "Молнии" уже было невозможно подобраться, а народ все прибывал и прибывал.
И тогда папа Карло принял решение, пока есть еще время, перенести сцену на соседний пустырь. Чем больше народу увидит их "мелодраматический боевик" (откуда ведь только этот Гарри таких слов понабрался? Боевик – понятно, это потому, что там будет изображаться бой. Драма – тоже понятно. Но "мелодраматический"... При чем тут мел?...), тем лучше.
Сказано – сделано. И к девяти часам их зрительный зал, как и задумывалось, разросся до размеров небольшой площади, благо добровольных помощников было хоть отбавляй.
И с последним ударом часов на храмовой башне представление началось.
Сквозь щелочку в занавесе старик Гарджуло не отрываясь следил за реакцией публики. Интерес, догадка, узнавание, шок, негодование, ярость – все эмоции сменяли друг друга с многообещающей быстротой, и когда, спустя два часа, спектакль подошел к концу, совместный возмущенный разум уже кипел, и вместо обычных "браво" и "бис" из толпы полетело:
– Смерть предателю!
– Все на площадь!
– Казни не будет!
– А почему актеры так смешно пришепетывали?
– Изменника Томаса – на казнь!!!
– На казнь!!!
– Все на казнь!!!
– Где Гарри?
– Не знаю... Не возвращался.
– А, может, его уже того...
– Кого?
– Ну, этого...
– Юджин бы знал...
– Инфанта – на престол!
– Дурить нас вздумали!
– Мы им покажем!!!
– Кружку нашему барду!
– Скамейку нашему барду!
– Подходи!
– Наливай!
– Хо-хо!!!..
Проклятое солнце резануло по закрытым векам как ножом.
Гарри застонал, попробовал отвернуться, напоролся щекой на что-то острое, застонал еще громче и сделал попытку поднять руку, чтобы закрыться от лучей всепроникающего наглого светила.
Голова – как фабрика фейерверков после взрыва. Во рту гадостно. Язык – как собачья подстилка. На теле – как будто кордебалет плясал. Хотя, возможно, так оно и было.
При мысли об этом мини-сингер улыбнулся – девчонки оказались хоть куда – как на подбор красавицы, умницы, просто обворожительны, а с начала-то показались – перезрелые туповатые дурнушки. Вот и доверяй первому впечатлению... А если бы не... не... как там ее... Айрина?.. Карина?.. ладно, не важно – то он бы в пух и прах в "девятку" продулся – а так хоть лосины и туника на нем, и...
Медальон!
Как кирпич... нет, как целый поддон кирпичей, рухнувший с пятого этажа, ударило это слово похмельного поэта по голове.
Медальон. Который он должен был передать принцу Джону. И что-то при этом сказать. Что? Что он... что у него... что ему... Нет. Не то. Да и какая теперь разница... Где медальон?
Гарри поднялся, попутно обнаружив, что спал в казарме, подложив под щеку разбитую новую лютню – подарок Мура, и принялся нервно себя обыскивать. Впрочем, это не заняло много времени. Карманов на остававшейся на нем одежде отродясь не было, а на шее висел только волшебный прибор – "иваноискатель" – переданный ему накануне князем Ярославским.
Князь.
Это была бочка с раствором, приземлившаяся поверх груды битого кирпича, и зацементировавшая унылую могилку злосчастного трубадура на веки вечные.
Сергий ему ничего не говорил, а Юджин – ничего не передавал, но и без этого минисингер знал, что пропажи медальона ему не пережить.
Чертов Мкаи! Он споил меня! Он, и эти его вонючие солдафоны со шлюхами! Будь они все лишены покаяния, будь они низвергнуты в самые бездонные глубины геены огненной, чтоб сгнили они заживо, чтоб крысы выели им селезенку, чтоб им марабу глаза выклевали, чтоб в мозгах у них поселились змеи, скорпионы и тарантулы, чтоб... – но ни одно проклятие не казалось ему достаточно сильным.
– Чтоб им князя Сергия встретить на своем пути! – вырвалось из измученной души менестреля и тогда, наконец, удовлетворенный, он обреченно замолк.
Теперь можно было и подумать.
Куда девался медальон? Ведь если он его передал бедному принцу, он должен это помнить! Хоть смутно, но помнить! Или нет?.. Какие волшебные слова сказать, чтобы его вымоченная в красном полусладком память заработала?! Как там, в сказке – дум-дум, откройся?
Не помогало. После седьмой кружки, пятой песни, второй игры и четвертой девчонки – провал.
Бедный принц Джон.
Что я скажу князю?
Бедный я...
Стоп. Что скажу? Скажу, что все сделал, как надо. Что передал. Что рассказал. Что он все понял и принял.
А там видно будет.
Бедный, бедный принц Джон. Доверчивый, простодушный, бескорыстный, добрый принц Джон... Никакого худа, кроме добра, от него я не видел. Открытый романтик, которого рок связал с подлым прохиндеем... Я князя Сергия имею ввиду. Гм. Так, о чем это я? Ах, да. За что этому светлому юноше выпали такие испытания?.. Как все обернется, когда обнаружится, что никакого медальона у него нет, и что он слыхом ни о чем таком не слыхивал?.. Шарлемань с Сержио живым разрежут его на куски... Если ему повезет. Не любят они таких шуток. А если я во всем признаюсь, то живым на куски разрежут меня. Найдутся моральные уроды. А хороших менестрелей в наше время гораздо меньше, чем плохих рыцарей. Так что, я думаю, тут выбор ясен. Извини, Джон. Мне искренне жаль. Я сделал все, что мог. Значит, судьба твоя такая. Или судьбец. Что скорее. А ведь неплохо было задумано. Как я о нем, горемычном, буду скорбеть... Я даже напишу о нем балладу.
И да простит меня, грешного, Памфамир-Памфалон.
Публика на улице Слесарей стала собираться еще с семи часов: заядлые театралы, которые считали себя самыми хитрыми, рассчитывали, придя пораньше, занять места поближе к сцене, а так как за последнюю пару недель заядлыми театралами сделались все уважающие себя мюхенвальдцы, от мусорщиков до судей, от конюхов до художников и от кузнецов до стражников, а хитрецами вондерландская земля была исстари богата и, иссякни все запасы и товары страны, могла бы с успехом экспортировать их, то к половине восьмого к "Молнии" уже было невозможно подобраться, а народ все прибывал и прибывал.
И тогда папа Карло принял решение, пока есть еще время, перенести сцену на соседний пустырь. Чем больше народу увидит их "мелодраматический боевик" (откуда ведь только этот Гарри таких слов понабрался? Боевик – понятно, это потому, что там будет изображаться бой. Драма – тоже понятно. Но "мелодраматический"... При чем тут мел?...), тем лучше.
Сказано – сделано. И к девяти часам их зрительный зал, как и задумывалось, разросся до размеров небольшой площади, благо добровольных помощников было хоть отбавляй.
И с последним ударом часов на храмовой башне представление началось.
Сквозь щелочку в занавесе старик Гарджуло не отрываясь следил за реакцией публики. Интерес, догадка, узнавание, шок, негодование, ярость – все эмоции сменяли друг друга с многообещающей быстротой, и когда, спустя два часа, спектакль подошел к концу, совместный возмущенный разум уже кипел, и вместо обычных "браво" и "бис" из толпы полетело:
– Смерть предателю!
– Все на площадь!
– Казни не будет!
– А почему актеры так смешно пришепетывали?
– Изменника Томаса – на казнь!!!
– На казнь!!!
– Все на казнь!!!
– Где Гарри?
– Не знаю... Не возвращался.
– А, может, его уже того...
– Кого?
– Ну, этого...
– Юджин бы знал...
– Инфанта – на престол!
– Дурить нас вздумали!
– Мы им покажем!!!
Другие электронные книги автора Светлана Багдерина
Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке