Жизненное пространство семьи. Объединение и разделение

Границы позволяют избирательно отсеивать внешние влияния и защищаться от разрушительных воздействий. Надежные границы защищают от соблазнов разнообразных зависимостей и пороков, разделяемых авторитетной группой, а нарушение границ ведет к развитию у человека склонности к тому, чтобы оказываться жертвой и провоцировать неуважительное и насильственное отношение к себе.

Наконец, границы помогают понять, за что конкретно человек отвечает. Неспособность осознать пределы собственной ответственности может привести к разным неприятным психологическим последствиям: например, к тому, что личность берет на себя слишком много и находится в состоянии психической перегрузки. Бывает, что, не сумев отделиться от того, что не имеет отношения к его жизни, человек испытывает невротическое чувство вины, с которым не может справиться и которое невозможно искупить. Иногда сверхответственность развращает окружающих, которые привыкают к тому, что все решает за них другой. В иных случаях человек с повышенным чувством ответственности стесняется или не способен обратиться за помощью к окружающим.

Женщина в метро меня лягнула
Ну, пихаться – там куда ни шло
Здесь же она явно перегнула
Палку и все дело перешло
В ранг ненужно-личных отношений
Я, естественно, в ответ лягнул
Но и тут же попросил прощенья –
Просто я как личность выше был

    Д.А. Пригов
Таким образом, границы нужны как для того, чтобы быть защищенным самому, так и для того, чтобы не мешать другим. Слабость личностных границ приводит к тому, что человек оказывается очень уязвим в отношении социальных воздействий, притязаний на его личную собственность, территорию, мировоззрение и даже тело. Другая сторона этой уязвимости – отсутствие внутренних сдерживающих сил перед внедрением в психологическое пространство других людей, приверженность обобществленной «коммунальной психике», в которой не допускается ничего личного.

Свод приблизительных правил того, как нужно защищать свои и уважать чужие границы, раньше преподавался в рамках этикета. Насколько можно опоздать и как долго может продолжаться визит, как красиво есть, не вызывая потери аппетита у окружающих, что дарить и с чем поздравлять, – все это определяло порядок эффективного взаимодействия и качество бытия. Однако такой учебный предмет давно уже изжит, и каждый устанавливает (или не устанавливает) правила произвольно, в силу собственной чувствительности к сохранению приватности.

Наличие границ, которые бы регулировали дистанцию между членами семьи, – это основа способности создавать общее семейное бытие. Это очень сложный для изучения предмет, так как у каждого человека представление о желаемой близости с другим индивидуально: кому-то достаточно жить в одном городе, а кому-то необходимо работать в одном офисе, спать в одной постели, пользоваться мобильником возлюбленного, есть из его тарелки и вместе с ним посещать туалет. Семейная динамика дистанции изучается достаточно интенсивно в связи с тем, что получают распространение такие новые формы брака, как гостевой или жизнь порознь (living-apart-together). Что же оптимально для семейного счастья?

Психологическая дистанция внутри семьи – гораздо более важная характеристика, чем близость между чужими людьми, поскольку члены семьи находятся в сильной взаимной зависимости, они синхронизируют свои поступки и вырабатывают стабильные приемы взаимодействия. Но ведь и потребность в близости у каждого своя. Поэтому получается, что семейное счастье – это результат сочетания индивидуальной потребности в близости и ее фактического удовлетворения.

Близость между супругами измеряется временем, которое они проводят вместе, частотой сексуальных контактов, количеством совместных решений и уровнем конфликтности. Результаты проведенного в Германии исследования обнаружили, что наиболее психологически разрушительны для человека такие отношения с супругом(ой), при которых он(а) чувствует пресыщение от близости, в то время как партнеру ее недостаточно. Несколько менее вредоносно сочетание, при котором субъект нуждается в более близкой дистанции, а партнер хотел бы отдалиться. Наилучшими считаются отношения, при которых каждому из партнеров недостает близости, и они оба стремятся друг к другу. Эти закономерности равно относятся как к мужьям, так и к женам, но различны у них причины расставания: для мужчин это чрезмерная близость, а для женщин – переживание ее недостатка. Таким образом, очевидно, что психологическое пространство семьи постоянно перекраивается и видоизменяется даже в бездетной семье, а с появлением детей или в присутствии старших членов семьи динамика становится еще более сложной.

Личностные границы возникают у человека не сразу. По-видимому, первые границы появляются уже в младенческом возрасте и носят сугубо телесный характер: внедрение для младенцев выражается в голоде, дискомфорте, яркости света, громкости звука, жесткости пеленок. На протяжении раннего и дошкольного возраста психологическое пространство включает также личную территорию и личные вещи. Соответственно, если насильно вытащить малыша из-под стола, где он прячется от взрослых, или отобрать у него любимую игрушку, это переживается им как удар по личности в целом. Начиная с дошкольного возраста, дети способны завязывать первые личные дружеские отношения, и запрет играть с кем-либо или, напротив, необходимость общаться с теми, кого привели взрослые, – это также разрушительное для ребенка воздействие. Примерно в это же время складываются временны?е и режимные привычки ребенка: когда ему комфортнее играть, когда спать, когда гулять. Если заставлять ребенка жить по режиму, удобному взрослым, но не совместимому с его внутренним чувством, – это также может восприниматься как насилие. И конечно, это время для общения с природой в разных ее проявлениях, например, с домашними животными. Уже до школы у детей формируются также и личные вкусы, предпочтения, ценности, – все то, что нередко становится поводом для конфликтов в подростковом возрасте.

В случае гармоничного развития человек обладает всеми бытийными языками самовыражения, адекватными шести измерениям психологического пространства, и пользуется ими согласно контексту той реальной ситуации, в которой он оказался. Более того, чем больше свободы переживает маленький ребенок, осваивая окружающую его среду, тем проще ему будет совершить и следующий шаг. Дети, свободные в выборе завтрака, предполагают, что с их эстетическими вкусами также будут считаться, и готовы их отстаивать. Таким образом, в сфере личной свободы, как, впрочем, и во многих других областях человеческого бытия, действует логика специфической справедливости, согласно которой «кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет». Потому что, предоставляя человеку выбор в очень частной, совсем не важной на первый взгляд ситуации, мы наделяем его не только игрушкой или правом не ложиться в постель подольше, но также и опытом собственного влияния на мир, диалога, в результате которого приобретается желаемое и вырабатываются гуманные ожидания к последующим контактам с миром, основанные на доверии к нему. Способность человека поддерживать свои границы целостными и не разрушаться под влиянием внешних провокаций мы называем психологической суверенностью (Нартова-Бочавер, 2008в).

А если в силу каких-то неблагоприятных обстоятельств происходит так, что у ребенка не было возможности выбирать свое место, одежду, любимую пищу, то не решенная вовремя задача не отменяется, а просто откладывается и решается позже, причем нередко – в искаженных формах, приводя к психосоматическим расстройствам, территориальной экспансии в поведении, фетишизму, ритуализации и сверхконтролю над режимом жизни, межличностным патологиям, внушаемости или склонности к «сверхценным» идеям. Отчуждение от человека чего-то значимого, неудовлетворение его потребностей в психологии называется депривацией – от английского deprive «лишать». Депривация – это недопущение приватного, личного в разных сферах жизни; это качество, противоположное психологической суверенности как способности сохранять свои личностные границы.

Итак, использование разных языков самоподтверждения и самовыражения делает человека очень изощренным в формулировании своих вопросов и пожеланий по отношению к другим людям и миру в целом. И границы его личности, в сущности, совпадают с границами созданного и освоенного им психологического пространства, которое отличается от физического и обладает следующими важными свойствами.

Прежде всего все, что находится внутри пространства, будь то место, дом, ребенок, вещь или идея, переживается человеком как свое, присвоенное или созданное им самим, и поэтому представляющее ценность. Поэтому иногда так трудно переехать в другую страну или дом, выдать дочь замуж, изменить мировоззрение – с каждым из этих действий человек (конечно, в переносном смысле) теряет или изменяет часть себя.

Затем важно иметь в виду, что все находящееся и возникающее внутри психологического пространства мы стремимся контролировать и защищать. Эта дает нам чувство авторства по отношению к своей жизни. В противном же случае мы воспринимаем свою жизнь как сделанную, придуманную и осуществленную кем-то другим, кто выбрал нас в исполнители. С таким ощущением жить очень трудно, и потому в условиях неподлинности, неаутентичности часто возникает стремление самореализоваться в виртуальных и объективно существующих мирах-заместителях – в игре, алкоголизме, мире денег или власти над людьми. В истории и литературе многократно описывался феномен личного одиночества и самоотчужденности тиранов, пытающихся утвердить свою власть над территориями, финансами, другими государствами и людьми. В аспекте психологического благополучия – безуспешно, потому что подчиненные не заменяют семью и друзей, а чужие страны – собственный дом.

Еще одно свойство психологического пространства состоит в том, что не каждый человек о нем задумывается и не каждый знает, чем оно ограничено. Оно есть у каждого, но уловить его трудно, как мы не можем почувствовать вкус воды или запах воздуха. Пространство обычно привычно и прозрачно. Но в проблемных ситуациях оно начинает осознаваться и проявлять себя. Мы вспоминаем о сердце, когда оно болит; о доме – когда не можем в него войти; о сумке – когда ее забыли или она украдена. Границы осознаются, когда возникает сомнение в их прочности.

И потому неудивительно, что самая главная особенность психологического пространства – это целостность границ. Если они нарушаются, человек стремится «залатать» дыры, при этом, возможно, другими средствами по сравнению с теми, что привели к нарушению. А отчего они нарушаются? Это сложный вопрос. Личность динамична. Границы могут открываться изнутри – когда у человека возникает новая потребность. И они могут взламываться снаружи, если потребность или зависимость прививается другими. При этом характерно, что почти любая потребность обладает скрытым, символическим смыслом, который универсален: показать миру, что Я существую, мне многое нужно, я этого добиваюсь. И потому в случае неудовлетворения одной потребности можно попытаться удовлетворить другую, что часто помогает. Вектор самоподтверждения смещается с одного объекта на другой. В психоанализе, когда речь идет о том, что чувства, адресованные одному человеку, направляются на другого, используется понятие переноса, а объект-заместитель называется переходным объектом. Можно сказать, что переходами и переносами отмечено все человеческое бытие.

Каждый человек поддерживает границы своего психологического пространства разными способами и с разной успешностью. Кто-то страстно ищет внешней автономии через захват, внедрение, силу и власть. Кому-то это не нравится, и тогда он предпочитает самоутверждаться, расширяя внутренний мир и внутреннее пространство. У кого-то не получается ни то ни другое, и тогда не умеющий себя защитить человек чувствует себя слабым, уязвимым, ничего не достойным. Однако напрямую мы не можем связать ни аскезу с бедностью и униженностью, ни сибаритство – с полноценностью. Все определяется тем, насколько этот выбор естествен для каждого и каким потребностям в действительности он служит, ведь хорошо известно, что смирение и гордыня – часто две стороны одной медали.

Таким образом, понятно, что взаимодействие людей представляет собой обмен бытийными посланиями, которые символизируют их силу, самоуважение и любовь. Исходя из этого, мы изучили типичные для каждого возраста конфликты – из-за чего и с кем они происходят. Содержание конфликтов отражает состояние личностных границ людей разного возраста и показывает, какие потребности не удовлетворяются и кто кого ущемляет. Материал был получен нами при помощи опроса экспертов-психологов, специализирующихся в психологии развития и психологическом консультировании. Что же мы обнаружили?

Борьба за жизненное пространство

Подавляющее большинство конфликтов действительно касается вопросов личной суверенности в целом или в каком-то измерении психологического пространства. Младенчество – это время формирования образа тела, и язык телесности отрабатывается уже в младенческом возрасте, когда все конфликты касаются биологических потребностей ребенка. Неудивительно, что ответы ребенка на неблагоприятную обстановку неспецифичны: что бы плохого ни происходило вокруг, он реагирует одним и тем же способом – начинает болеть. Основное психологическое напряжение у младенца (эти явления еще трудно назвать конфликтом, поскольку они носят скорее односторонний характер) возникает с матерью – из-за непонимания ею детских потребностей, недостатка ее внимания, плохого ухода или отлучения от груди. На протяжении раннего и дошкольного возраста контроль над собственным телом практически не усиливается; вновь мы встречаемся с проблемами тела в пожилом возрасте, физиология которого опять требует прикладывать усилия для того, чтобы оставаться его «хозяином».

В раннем возрасте наряду с продолжающимся развитием телесности происходит психологическое освоение личной территории и личных вещей. Типичные конфликты раннего возраста – с родителями из-за опеки и контроля, из-за покупки новых предметов и игрушек, со взрослыми вообще – из-за проявлений самостоятельности («идти за руку», «не в ту, а в другую сторону»), из-за одежды, которую нужно носить, с другими детьми в яслях из-за игрушек. Язык личных вещей начинает осваиваться в раннем возрасте и продолжает использоваться в дошкольном детстве; на протяжении всего жизненного цикла человек охраняет собственность на свои личные вещи, конфликтует из-за этого, и хотя такого рода конфликтов не так много, как в раннем детстве, однако полностью они никогда не прекращаются. По мере взросления личные вещи меняют свое содержание (это уже не игрушки, а зарплата), но все равно остаются знаками социальной принадлежности и социальной успешности.

Территориальная напряженность незначительно сохраняется во взрослом возрасте и вновь усиливается в пожилом, когда приватность территории может быть утрачена. Это может быть связано с реальной необходимостью делить с кем-то помещение или просто с усилившейся потребностью в уединении. При этом конкретное воплощение территориальных притязаний меняется: если в раннем возрасте это стремление настоять на том, чтобы мать позволила выйти за порог, то пожилые люди нуждаются в квартирной «безопасности». Инстинктивные корни этих проявлений, однако, остаются одними и теми же.

В дошкольном возрасте происходит укрепление границ и резкое увеличение суверенности за счет появления устойчивых режимных привычек и чувства собственности по отношению к личным вещам. Возможно, это связано с тем, что ребенок начинает посещать детский сад, и потому вместо заботливых взрослых, которые учитывают пожелания своего ребенка, он сталкивается с общепринятым безличным режимом, к которому вынужден приспосабливаться сам. Вот и возникает необходимость оберегать психологическое пространство от первых чужих людей, которые появляются в жизни ребенка. Кроме того, возникает потребность иметь личных друзей. В дошкольном и младшем школьном возрасте дети уже в состоянии отстаивать право на дружбу и привязанности, даже если они не поддерживаются родителями. Типичные конфликты возникают со взрослыми из-за распорядка дня, желания общаться с определенными детьми, с родителями, если заставляют есть то, что не хочется, не позволяют смотреть (досматривать) телевизор, гулять где хочется, а также – с братьями с сестрами из-за обладания вещами (игрушками, телевизором, компьютером и пр.).

В младшем школьном и подростковом возрасте психологическое пространство продолжает расширяться по всем направлениям сразу. Появляется новая область конфликтов в юношеском возрасте – ценности, что выражается в противоборстве «отцов и детей», сверхтребовательности подростков ко взрослым и юношеском максимализме. Появляются новые и «странные» знакомые, которые, по мнению подростков, хорошо их понимают. Подростки часто осуждают тех, кто чувствует свою гармонию и единство с «этим пошлым, несовершенным миром», в первую очередь – родителей. Многое им начинает казаться не истинным, не подлинным, и должно пройти время для обретения терпимости и широты взглядов. А пока это не произошло, все страдают от подростковых амбиций. Типичные конфликты этого возраста – с родителями из-за друзей (не разрешают приводить), с родителями из-за мнения учительницы, из-за интересов и увлечений.

Во взрослом возрасте подобные конфликты обычно называют идеологическими. Они переводят взаимодействие человека и мира на качественно иной уровень. Если то, что относится к комфорту собственного тела, территории, вещам, в основном разрешается «контактными» действиями в физическом пространстве и прямо служит жизнеобеспечению индивида, то социальные отношения уже подразумевают не просто присутствие рядом других субъектов, по отношению к которым уточняются границы, но и возможность существования отдаленной в пространстве авторитетной или оппонирующей группы, а ценности – это знак принадлежности к миру идей, который материально не существует. Во взрослом возрасте все основные конфликты касаются образа жизни, системы ценностей, которую продвигает или защищает человек: взрослые ссорятся с пожилыми родителями (также конфликт «отцов и детей»), с супругами из-за требований друг к другу, мировоззрения, образа жизни, друзей, с детьми из-за выбора жизненного пути и представления о жизни в целом.

В пожилом возрасте конфликты теряют общую напряженность и равномерно распределены по всем измерениям пространства (в котором вновь начинают оживать такие измерения, как телесность, личные вещи, территория), но все равно идеологических конфликтов больше – старики отстаивают всю свою жизнь в целом. Готовность конфликтовать направлена на разных людей: на самого себя – из-за неудовлетворенности прожитой жизнью, на жену или мужа – из-за быта, на детей – когда они не внемлют опыту, на внуков – что они не так живут.

Обнаружено также много составных конфликтов, которые служат завоеванию и сохранению автономии в целом, причем их пик приходится на подростковый возраст, что закономерно связано с развитием в это время личной и социальной идентичности. Если же обратить внимание на общее количество конфликтов (среди которых лишь незначительная часть не связана напрямую с завоеванием автономии), то оно поступательно возрастает от младенчества к подростково-юношескому возрасту, сохраняет высокий уровень в зрелости и резко уменьшается в пожилом возрасте, когда границы достаточно прочны, а расширения пространства, по-видимому, уже почти не происходит. Конфликты эти в основном связаны с удержанием своих позиций перед натиском различных близких, которые в начале жизни оказываются, как правило, старше и сильнее, а к концу – моложе, но также нередко сильнее.

Таким образом, мы можем описать практически весь жизненный путь с точки зрения того, как последовательно развивается у человека чувство «Я», в противоборстве с кем это чувство укрепляется и в каком возрасте возникают разные бытийные языки. Очевидно, что внутри семьи, особенно традиционной для России многопоколенной, всегда кто-то с кем-то ссорится из-за личного пространства.

Ресурсы жизнестойкости

Однако человеческая жизнь, к счастью, не только порождает напряжение, но и помогает от него избавиться. Каждый человек, даже совсем ничего не знающий о психологии, тем не менее находит для себя средства утешения, поддержки и саморазвития, вырабатывает так называемую стихийную самотерапию. Авторы в течение некоторого времени коллекционировали информацию о том, в каких ситуациях и как чаще всего люди сами помогают себе. Они могут просто стремиться избавиться от стресса, а могут и озаботиться тем, чтобы сделать жизнь более интересной и содержательной, и это разные психологические задачи. Обнаружилось, что и средства их решения тоже различаются.

В первом случае средства самопомощи имеют в основном телесно-средовое или эмоциональное содержание – «хлеб и зрелища» лучше всего помогают выйти из кризисов, обрести душевное равновесие. Типичны ответы, привязанные к пищевому поведению, телесности, обустройству дома («Сплю», «Принимаю горячую ванну», «Выпиваю стакан вина», «Занимаюсь уборкой»), обращение к искусству («Слушаю музыку», «Читаю») или непосредственно эмоциональные («Плачу», «Мечтаю о лучшем»). Мало кого в условиях стресса манят путешествия, гораздо больше привлекают и помогают родная природа, растения и животные. Ресурсы общения – с семьей, друзьями или незнакомыми людьми – в ситуации дисбаланса малоэффективны, человек также закрыт для осознания и осмысления своей жизни.

Во втором случае – уже не самопомощи, а саморазвития – используется совершенно другой репертуар средств. Ключевыми словами здесь оказываются «развитие» («Развиваю рефлексию», «Учусь», «Самосовершенствуюсь») и «осмысление» («Осмысление жизненных целей»). Чаще всего используются смена деятельности или энтузиазм и творчество в той активности, которая уже существует. Средовые способы также присутствуют, но если в условиях напряжения и стресса требовалась среда стабильная, консервативная, что выражалось в поиске рутинных, привычных занятий, подобных уборке дома и сада, то задачи развития решаются посредством путешествий, а обустройство дома нисколько не вдохновляет. Отсутствует и особая чувствительность к искусству, что, по-видимому, связано с увлекательностью собственной жизни. Однако человек, находящийся в процессе саморазвития, охотно общается и с удовольствием предается осознанию и осмыслению своей жизни.

Упражнение 3

Наверняка кто-то из ваших близких, друзей, может быть, коллег обладает странными привычками – например, выезжая с работы домой, непременно задерживается, заезжает в кафе или доделывает какие-то «срочные дела». Привычек может быть множество, и некоторые прямо-таки загадочны. Постарайтесь выделить несколько странных привычек окружающих вас людей и дать им интерпретацию. Почему так происходит, когда привычка возникла, для чего она нужна человеку? Что произойдет, если лишить его этой привычки?

Эти наблюдения и результаты показывают, что в психологически разных ситуациях используются разные бытийные языки. И это неудивительно, ведь самопомощи и саморазвитию служат разные процессы, хотя обе эти задачи и приводят людей к психотерапевту. Но в первом случае требуется снятие напряжения, восстановление границ психологического пространства и сохранение энергии, и потому человек открыт для всего, что способно его физически или эмоционально «подпитать» и тонизировать: от пищи до фильмов, музыки и книг. Во втором случае человек нуждается не в стабилизации, а, напротив, в стимуляции к выходу из равновесия, и потому здесь очевидные средовые приемы малополезны, но зато эффективен новый опыт, часто получаемый благодаря смене обстановки, профессии, географии, социального окружения.

* * *

Итак, на разных примерах, как нам кажется, мы убедили читателя в том, что действительно стоит прислушиваться и стараться интерпретировать бытовое поведение и привычки, как свои собственные, так и близких людей. Каждый акт жизни – это сложное послание ко многим и о многом, в первую очередь о том, есть ли у человека переживание подлинности жизни, ее уместности и своевременности.

Бытийные послания могут говорить о том, нравится ли человеку его жизнь, счастлив ли он в ней, а если нет, то помогают домыслить, чего ему недостает и как это нечто обрести. Кроме того, мы обнаружили, что каждый человек имеет разные бытовые языки, и вопрос может задаваться на одном из них, а ответ быть получен совсем на другом: например, отец не умеет утешать дочку, которую обидели подруги, словами, но зато может повести ее в «Макдональдс» или купить ей новое платье. И то и другое содержит в себе метапослание: ты живая, важная, любимая, и я готов дать тебе то, что сейчас порадует и укрепит тебя. Что ж, надо уметь читать и понимать послания близких, на каких бы языках они ни выражались.

Еще один важный вывод из того, что мы обсудили, – это констатация того факта, что многие психологические трудности возникают (или отражаются) в неправильном устройстве того образа жизни, к которому человек привык, но не считает своим. Переживание того, что человек живет не в свое время, не в своем пространстве, среди чужих людей, многих вводит в депрессию. Однако некоторых стимулирует к поиску и обретению своего. Этот поиск представляет собой сердцевину многих кризисов середины жизни.

И наконец, мы показали, что каждый человек обладает вполне эффективным индивидуальным репертуаром способов как самопомощи, так и саморазвития. Причем эти способы начинают постепенно признаваться профессиональной психологией и психотерапией, тем самым признается и неразделимость субъекта, его бытия и персонализированной им среды. Не случайно «смена обстановки» или «смена деятельности» интуитивно выбираются как наиболее эффективные способы самопомощи и саморазвития. Наверное, телесно-ориентированная психотерапия может по праву открывать наш перечень. Следующее место, безусловно, принадлежит разным видам арттерапии, ведь способность к творческому самовыражению рассматривается как один из критериев излечения пациента. Арттерапия существует в различных формах и отличается от настоящего искусства тем, что ее главная ценность – это сама деятельность, а не материальный продукт; подвидом арттерапии может считаться сказкотерапия или танцтерапия. Проведены исследования привязанности к месту, к вещам, к домашним животным и даже терапия, в которой роль котерапевта занимают животные (Handbook of animal-assisted therapy, 2006). Выгуливание собаки, помимо очевидного бытового, обладает еще и неявным психотерапевтическим смыслом, поскольку способствуют отдыху и расслаблению человека, а совершение покупок повышает самооценку и также удовлетворяет множество потребностей, совсем не связанных с важностью покупаемого товара (Голд, 1990; Kleine, Baker, 2004). Разумеется, общение и право выговориться и быть выслушанным представляет собой главное «действующее вещество» большинства случаев групповой терапии. И конечно, упорядочиванию жизненного опыта способствуют многочисленные духовные практики.

Все эти составляющие человеческого бытия содержат в себе мощные средства предотвращения и преодоления различных психологических проблем, стрессов и дисгармоний.

Наша психологическая консультация

В нашей семье двое детей – младшему год, старшей четыре. На даче мы заметили, что у девочки появилась странная агрессивная привычка: когда я вешаю для просушки пеленки маленького, в которых раньше она спала сама, она исподтишка подкрадывается и норовит испачкать их ногами. Я спрашивала ее, что она хочет таким образом сказать, ответа не получила. Говорила, что это меня огорчает, так как приходится перестирывать вещи, а это сложно, у нас трудности с водой. Она ничего не отвечает, но продолжает поступать так же. Конечно, я рассердилась и наказала ее. Эффекта никакого, а я расстраиваюсь. Можно ли что-то сделать?

Скорее всего ваша дочка испытывает ревность. Если младшему год, то, возможно, вы впервые проводите лето на даче в таком составе, и дочка вынуждена делить то, что раньше принадлежало только ей, – вас, ваше время, вашу заботу, а теперь еще дом, сад и пресловутые пеленки, – с братом. Поэтому брата она воспринимает как соперника в борьбе за ваше внимание, которым сейчас обделена. Кроме того, четыре года – это возраст, когда у детей даже без появления братьев и сестер часто возникает страх потери родителей, связанный с тем, что у доисторических людей, по мнению этологов, интеррепродуктивный период (между рождением детей) составлял как раз четыре года; именно в это время мать отлучала старшего от груди. Поэтому сам возраст дочки не очень благоприятствует тому, чтобы она полюбила брата сразу.

Позже все может измениться, когда младший вырастет и у детей возникнет веселая детская коалиция против взрослых. Сейчас же от его существования она пока не получает никаких бонусов, только ограничения. Мы бы советовали вам выделить обязательное время для общения с дочкой без присутствия маленького, пусть это будет совсем короткое общение, но не разделенное на двоих детей. Чаще подчеркивайте в общении с дочерью временный характер трудностей и хорошие перспективы: совсем скоро другие дети будут завидовать ей оттого, что у нее есть младший брат, он будет ее уважать и слушаться, выполнять ее просьбы. Выразите сожаление, что вам не хватает времени, чтобы побыть с ней вдвоем больше, и обсудите, что бы вам хотелось сделать вместе; попросите ей помогать вам во время стирки и давайте простые поручения, связанные с братом.

* * *