Налог на счастье

Налог на счастье
Светлана Чарная

Полина приехала отдыхать в Крым. Над ней посмеялись… Девушка подумала, что ей нанесли огромный удар. Ведь насмешки боится даже тот, кто уже ничего не боится. И тут в номер, где она жила, вселилась Лариса. Элегантная, холёная, красивая… Таких называют баловнями судьбы. Но Лариса перенесла в жизни страшную трагедию. И не сломалась, осталась человеком. Полина познаёт людей: ей встречаются разные люди, которые были счастливы по жизни, но пережили страшные испытания. Но только стали сильнее духом. За всё в жизни надо платить. Или отдавать налог на своё счастье.

Светлана Чарная

Налог на счастье

ГЛАВА 1

«В ранний час двадцатого столетья

Хочется мечтать о высшем чуде…»

    М. Алигер

– Да пошла ты, тоже мне принцесса, феминистка хренова. Да у меня таких как ты будет три вагона и две телеги. У тебя что корона золотая или папаша Рокфеллер? Рядовая баба, а строишь из себя такую что Елизавета Вторая в под ноги не годится. Вино ей подай только «Мускат», шашлык из семги… Да любой бабе принеси стакан пива да кусок пиццы и она уже будет сыта и довольна как стадо слонов. А если духи французско-китайские подаришь, на край света, описавши пятки побежит, – закончил свой гневный монолог Вадим.

– Вот и пусть бежит дальше края света. А по мне так лучше одной чем с кем попало. При этих словах Полине показалось что красное закатное южное солнце со звоном грохнулось на колючий песок и разлетелось на сотни маленьких факелов.

Она повернулась и побежала прочь, высоко подняв голову. Но очень долго ей казалось что ненавистное солнце ее продолжало жечь каленым железом насмешек. Казалось, что и небо и море и песок растворились в этих насмешках и ее боли. Только остановившись, Полина поняла что жгли ее собственные слезы – холодные, горькие и огромные. Они лились и лились без остановки, даже когда она добежала до своего пансионата, лились даже тогда, когда душа вроде бы успокоилась. Лились даже тогда, когда выпила свой антидепрессант – чай из горных трав с горным медом. А что, собственно говоря, произошло? Ее же не бросил муж, не бросил жених. Они никогда ее не бросят, потому как их у нее пока не имелось. Ее бросил случайный курортный попутчик, с которым она познакомилась в поезде, который помог ей донести багаж, и который угостил ее ледяным соком. Она не знала что такое курортный роман? Так ведь знала. Думала что она попадет в счастливое число исключений и домой привезет не только бронзовый загар, чудесное настроение, покупки – сувениры, кусочек морского бриза, но и мужа? Нет, не думала. Так почему же эти слезы все льются и льются, черт бы их взял, а заодно и ее, что пошла на эту встречу. Феминистка… Это она-то феминистка? Она, которая хочет любить и быть любимой? Может это уже непозволительная роскошь в наше время? Или не бывает и того и другого. Если ты любишь, тебя не любят или наоборот. Но Вадима-то она не любила.

Полина и не заметила как встала под теплый душ и вместо солено-горьких капель плечи ласкают теплые струи. Все, слезы она уже все выплакала или только за сегодняшний вечер все… И хорошо. Хуже когда слез нет, а горло сжимает тяжелый ком.

Ей стало спокойно, и вскоре она уснула.

А снилось, будто бы она, Полина, находится в избе, где огромный деревянный стол, три пузатых самовара, и она в каком-то длинном холщовом сарафане. А рядом с ней огромнейший мешок яблок. И вдруг дверь отворяется и входит ее мама. «Что-то ты позабыла меня, Поленька. Или мать родная тебе уже не нужна?» «Не забыла я, только вот муж попросил сварить ему повидло из всех яблок, что есть в мешке. А их здесь так много. Мама, а я так устала: сама дрова колола, печь топила, есть готовила, по воду бегала.» «Ну ты же сама этого хотела, сбежала в эту деревню подальше от цивилизации, стала отшельницей, сама такого мужа выбрала. Все под старину да под старину косила. Не хотела жить как люди, книжек супермодных начиталась. А начинать жизнь тоже надо уметь.» «А как уметь?»

Но тут в дверь избы кто-то сильно стучал, так сильно что этот стук выгнал мать.

Полина проснулась, и поняла что стучат в дверь ее номера. С трудом разлепив тяжелые горячие веки, пошла открывать.

ГЛАВА 2

«И хочешь, друг, не хочешь, друг,

Плати по счету, друг, плати по счету!»

В. Высоцкий.

– «Сори», что разбудила Вас. Поезд прибыл очень рано. Я – Лариса Ивановна. Отчество оставим для коллег и начальства, а для остальных просто Лариса. Как я давно не была на море, даже весь год оно мне снилось. То спокойное, то штормящее. А один раз даже цунами приснилось. Э, да ты опять заснула на ходу? Вроде ночью спала одна в тишине. Отвались-ка ты днем. Потому как ночью тебе поспать не удастся. У меня сегодня День Варенья. И я терпеть не могу девичники. Общество двух красивых женщин должны разбавить достойные кавалеры.

– Я вчера от одного достойного уже избавилась, начала была рассказывать Полина и почувствовала опять горько-соленый привкус слез. Не хватало продолжения этого мокрого дела перед этой незнакомой, но уже какой-то свойской женщиной. Перед этой невысокой хрупкой женщиной, которая только-только зашла в номер и начала разговор будто бы они были знакомы давно. Про таких говорят что они идут по жизни как хозяева а не как гости. Какая-то уверенность чувствовалась в каждом ее слове. «Про таких говорят что они везунчики, баловни судьбы»…

– Блин, радуйся что избавилась от него сейчас, а не потом когда бы сошлись…

– Да мы и не собирались сходиться.

– Это мы тоже возьмем на заметку. А ты, вообще кто по гороскопу?

– Лев…

– Я тоже. Только ты не то чтобы на льва, даже на теленка не тянешь, какая-то обиженная-разобиженная.

– Зато ты, я вижу из счастливиц.

– Да, солнышко, счастьице улыбалось мне очень щедро и широко. Да недолго. И за все в этой жизни надо расплачиваться. Я – главбух по профессии. Мне часто приходится иметь дело с налоговой. Ни хрена мы не любим платить налоги. Да что я тебе говорю. Это к сути счастья вроде бы не относится. Но мне кажется, что наверху Бог, которого никто не видел и в которого большинство верят, меняет разные образы. И в том числе он принимает обличье налогового инспектора… И если ты и удачлив и счастлив в жизни – будь осторожен. И знай, что это счастье не на всю жизнь. Потом за него заплатишь налог. И смоги заплатить по счету.

– Да фигню ты несешь. Значит все должны быть бедными, больными. Тогда налоги платить тому, кто наверху не будешь. Просто не из чего. А если ты богат, удачлив, то будь готов заплатить? Так что ли? А я читала что есть три богини судьбы, которые и правят бал… Или вообще твоя судьба предопределяется задолго до тебя. Или вообще все зависит от наших прошлых жизней. А налоговики в прошлой жизни просто не платили налогов, и в этой жизни они отрабатывают…

– Сдирая их с других. Тебя уже не в ту степь понесло. Мы эту тему периодически будем развивать, а пока я раскину» манатки», устрою себе банный день. А ты не нюнь, а готовь кофе на две чашки. Вот тебе предмет труда, вот чашки, а руки есть у самой. Конфеты растаяли, так что будет у нас кофе с горячим шоколадом Подзарядимся эндорфинами.

За дверью послышался шум воды, одна из растаявших конфет, не хотевшая выползать из обертки, упала на пол. И Полина, не зная почему, громко рассмеялась.

ГЛАВА 3

«Смерть каждого человека умаляет меня,

Ибо я един со всем человечеством.

Поэтому не спрашивай по ком звонит колокол.

Он звонит по тебе»

    Э.Хемингуэй.

Лариса вышла после душа, но какая-то бледность залила ее лицо. Тени, залегшие под глазами, как-то враз сделали ее уставшей, будто бы без сна она была не только ночь в поезде, а очень долгое время.

– Лара, ты может отдохнешь, а я схожу погуляю. Ты как-то выглядишь не ахти. Или душ на тебя плохо влияет. До него ты мне нравилась больше.

– Время, конечно, хороший лекарь, но фиговый косметолог.

* * *

Лариса Ивановна Журавская вдруг вспомнила тот день, когда пришла в себя. Вернее, день это был или полдень или вечер, она не помнит. Она попыталась пошевелиться, но показалось, что тысячи маленьких игл и иголочек впиваются в тело. И, казалось что нет на теле того места, в которое они не впивались. И еще все-все тело было таким свинцово-тяжелым, будто похоронено под огромной плитой.

– Пришла…

«Чей голос, кажется свекрови… Да нет, какой-то хриплый, будто не ее. И куда я уходила, что они говорят пришла. Я же с Витькой и двумя своими детьми уехала к друзьям. Только не помню побывала я в гостях или нет. Что-то я вообще ничего не помню.

– Да, пришла, подтвердил мужской голос.

– А куда я уходила? – попыталась спросить Лариса, но ей показалось что и голос существовал отдельно от нее. Да и на голос не походил, а на какой-то безжизненный шелест губами. Но все-таки ее поняли, ей ответили.

– Ты пришла в себя… А дальше она увидела что-то белое и снова провалилась, как ей показалось в сон. И снилось, будто она гуляет по радуге. Вот спокойно минула красную полосу, вот пошла по зеленой, вот показалась фиолетовая полоса. И вдруг где-то в вышине показалась черная полоса. Да как же так, ведь на радуге нет черной полосы. Но она, Лариса, легко шагнула на эту полосу и пошла. И показалось, что она шла и шла по ней бесконечно, беспрерывно. Какая большая же эта черная полоса! Когда же она кончится? И она кончилась также внезапно как и началась. И Лариса проснулась. И снова почувствовала свое чугунное тело, и сотни иголок вонзились в него. Она попыталась сфокусировать свой взгляд на всем что ее окружает. Да, точно, свекровь, будто постаревшая на добрую сотню лет, какой-то человек в белом халате, рядом – женщина тоже в белом халате. А где же Витя? И вообще, они были в гостях или нет?

– Где Витя? – прошелестел безжизненный голос.

Свекровь только застонала. Даже завыла как раненый, тяжелораненый зверь, которого не добили. И от этого стона Ларисе вдруг сделалось очень, до жути холодно. Как будто ее одну, голую вышвырнули из теплого дома в слякотную позднюю осень, навстречу ледяному ветру и дождю.