Найтись и потеряться

– Это я-то грубо? Ты вспомни, что с ним сделала, когда оставила его, – Инка вскочила из-за стола и бросилась к раковине, включила воду и с остервенением принялась мыть посуду. – Ты была счастлива, а он остался один на один со своей болью. Преданный, брошенный, выкинутый из твоей жизни как балласт, как надоевшая вещь, как лишний багаж!

– Ин, ну ты что в самом деле? – Дана не ожидала такой реакции от подруги. – Он просто мой друг, и готов поддержать в трудную минуту.

– Поддержать он ее готов! Да не только поддержать, но и… сказала бы я тебе, на что он готов, – Инка снова отвернулась, бренча вилками. – А что потом? А потом услышишь хозяйский свист и попросишь бедного Ромку из своей постели, да?

– Ин, ну зачем так-то!

– Нет, ты мне скажи! Ты не понимаешь, что если к Ромке вернешься, то это навсегда? Не понимаешь? С ним не надо играть, он не игрушечный пупс!

– Инка, я понимаю, ты очень уважаешь этого человека, и я клянусь тебе, что больше не обижу и не оскорблю его, да я даже и не думала к нему возвращаться, просто…

– Просто? Что у тебя когда-либо было просто, Данка? У тебя же все через душу, через нервы, через боль и слезы. Да ты же не умеешь просто! А другим что – страдать из-за этого?

– Я не виновата, что он страдает, я этого не хотела, – тихо произнесла девушка. – Он еще летом звал меня, и сейчас. Ну что мне делать?

– Как летом? Каким летом? – Инка отложила тарелку и повернулась к подруге. – Когда это он тебя звал?

– Ну летом. Встретились случайно, попили кофе, он и сказал, что простил, и что ждет.

– Вот как… – Инка на секунду зажмурилось, и Дана в изумлении уставилась на нее, но в следующее мгновение та уже улыбалась, только стала бледнее, чем обычно. – Хороший парень, правда? Настоящий друг, – сказала она тихим голосом.

– Я не понимаю, я ничего не понимаю. Ты чего, дорогая? Ты из-за него так, да? – Дана растерялась.

– Знаешь, мне пора. Посуду сама домоешь, – Инка глянула в мойку. – Тут один салатник остался, а мне завтра рано вставать, – проговорила бесцветным голосом и направилась в прихожую. Дана последовала за ней, не понимая, что случилось с подругой.

Та быстро оделась, по традиции чмокнула хозяйку в щеку, но при этом даже не взглянув на нее, и выскочила за дверь.

«Что это было?» – Дана, обескураженная, вернулась в кухню.

А Инка бежала по улице, не замечая ничего вокруг, и слезы текли по красивому лицу. Летом, значит. Ждет и надеется? Готов принять? Ну-ну. Молодец какой! Настоящий друг! Значит, еще летом, да? И сегодня? А как же она? Она… С ней-то так за что?

* * *

– Как ты мог! Негодяй! Обманщик! – Инка набросилась на него, как только Роман приоткрыл дверь.

От его тела исходил тонкий аромат морского бриза – он только что принял душ. Высокий, широкоплечий, с красивым лицом, сейчас он выглядел обескураженным поведением Инки. Самым лучшим было схватить ее и обездвижить. Пусть придет в себя.

На мгновение девушка замерла в его руках, послушная мягкой силе, но в следующую секунду вырвалась и снова принялась колотить кулаками по литой груди, прикрытой тонкой материей темной рубашки.

– Да что с тобой, остановись! – вскричал раздосадованный Роман. – Хватит, я сказал. Успокойся!

Он прикрыл входную дверь, стянул с ее головы шапку, прижал трепещущее тело к себе, такой спокойный, монолитный, надежный… такой не ее.

– Ты обманывал меня все это время! – девушка готова была разрыдаться, и сдерживалась лишь усилием воли. Плакать перед ним? Ни за что! Ни перед кем! Хотя, он не все.

– Да с кем же я мог тебя обманывать? – Роман искренне не понимал ее и не чувствовал за собой никакой вины.

– Ты обманщик, ты лжец, ты… – в его объятиях Инка почувствовала покой и тепло, и сердце стало биться тише, и даже обида потихоньку отпускала. Главное – он ее обнимает, он рядом, а чей он – это дело десятое. Сейчас – только ее.

– У тебя что-то случилось? – уже тише спросил он, зарывшись носом в ее каштановые волосы.

Девушка согласно закивала, и слезы ручейками побежали по холодным с мороза щекам.

– Давай я тебе накормлю, ты успокоишься и все мне расскажешь, – предложил Роман.

– Нет, я не голодная, и успокоиться не могу, и рассказывать нечего. После того, что рассказали мне, – Инка всхлипнула.

– И что же тебе рассказали?

– Ром, почему ты не говорил мне, что зовешь к себе Данку, что постоянно ждешь ее и готов принять обратно? – в глазах такой упрек, такая боль. Полное море обиды плещется, бушует, ветер вздымает волны.

Молодой человек сразу убрал руки, взъерошил волосы, выдохнул громко и нервно.

– Вот дела, – проговорил он, пряча глаза.

– Я думала, что мы…

– Да что ты думала, Инка! – он сердито посмотрел на нее. – Ты умная, вот и думаешь много, – он схватил ее за плечи и наклонился к ее лицу. – Но вот только за меня думать не надо, хорошо? Неблагодарное занятие. Что ты можешь понять во мне, в моих мыслях, в моих чувствах? Это мое, понимаешь? Только мое, и никого не касается.

Он резко выпустил ее и отвернулся к стене, сцепив руки на затылке.

– А я? Я, значит, пустое место, да? – губы девушки задрожали, голос переставал подчиняться ей.

– Ну почему сразу такие крайности? Ты это ты, Дана это Дана. Вы разные, и отношусь я к вам по-разному, можешь ты это понять? Нет? Вот и не думай об этом.

– А кто я для тебя?

– Ох, ну что за вечер-то сегодня! – тихо взвыл молодой человек. – Инка, ну вот почему в одиннадцатом часу вечера мы должны с тобой разбираться в таких сложных вопросах, а?

– То есть, сказать тебе мне нечего, – прошелестела едва слышно девушка. – Знал бы, кто я тебе, отвел бы мне достойное место, так и сказал бы об этом без труда, – она шмыгнула носом. – Вот Данка тебя спросит о том же, и ничего сложного не будет, ведь правда? Хоть в час ночи разбудит – сразу скажешь, что любишь и жить без нее не можешь.

– И люблю. И не могу, – не оборачиваясь, произнес Роман.

Наверное, зря. Встречаться взглядом с расстроенной Инкой было тяжело. Такого взрыва эмоций он не ожидал. Ему казалось, что между ними с самого начала все было понятно, и сцена ревности, да еще такая неистовая, его потрясла.

– Да ясно все, о чем тут говорить, – Инка печально улыбнулась, будто насмехаясь над собственной наивностью. Нет, над непроходимой глупостью. – Ты ее любишь, а я так… Модистка – для тела, дантистка – для души.

– Послушай, – Роман резко обернулся к ней, – а я и не скрывал, что люблю ее. Я просто не говорил с тобой об этом никогда, даже не предполагал, что надо было. Но ты же знала, что это так. Ведь знала? – он подошел к ней вплотную и решился посмотреть в глаза.

От его близости, от запаха, исходящего от прокачанного тела, у Инки закружилась голова. Она принялась расстегивать пуговицы своей куртки непослушными нервными пальцами.

– Ром, я знаю, я все понимаю, но… ты же однажды впустил меня в свою жизнь. Всего лишь в прихожую, но, все же, впустил… Не выгоняй теперь, а? – слезы снова закапали с ресниц. – Ромочка, прошу тебя, милый, родной, будь сейчас со мной, только моим. Пусть на несколько минут… – она приблизилась к нему и вцепилась в мускулистые плечи, крепко прижалась к телу, задышала громко и медленно, он не должен устоять, он не должен остаться равнодушным. Ей так надо сейчас!

– Инка, что ж ты делаешь, – он пытался отцепить ее пальцы, ставшие такими жесткими, но делал это не так решительно, как мог на самом деле.

– Я знаю, я нужна тебе сейчас, – шептала девушка, – а ты нужен мне. Мы же можем помочь друг другу, правда? Помоги мне, прошу. Ведь тебе это ничего не будет стоить, ну, Ромочка.

– Ошибаешься, – проговорил он мрачно, уже ощущая жар ее тела. – Мне всегда эти встречи дорого даются. И я плачУ большую цену.