Я запрещаю этому быть на Земле

– Но щашуров сложно назвать беспомощными, – нашла изъян в сложившейся мозайке Саша. – Они в состоянии обеспечить себе технические средства для выживания. Они не зависят от умплов.

– Нет, – отрицательно мотнула головой я. – Они должны быть ущербными. И они должны осознавать свою ущербность, прятать её. Нормальным, здоровым, полноценным индивидам не зачем унижать и принуждать к чему-то других. Здоровые, развивающиеся личности ищут в других единомышленников для сотрудничества. Творцы ищут таких же творцов как они. Рабов ищут только рабы.

– Сейчас ты скажешь, что они всё равно должны были понять, что это рабство, – вздохнула Саша и опустила взгляд на своего Васеньку.

– Это единственное, что я так и не могу объяснить, – призналась я. Есть виды, которые ещё просто не развились до уровня осознанности. Они как дети, которые не могут самостоятельно оценить реальную картину мира. Но именно то, что умпалы – это гарапцалы, перечеркивает такое оправдание для них. Это вид, достигший в своём развитии очень больших высот осознанности. И это всё теперь вписано в их генетику. У них нет шанса взрослея не переходить на другой уровень осознанности. Просто нет шанса! Но фона насилия нет. Они не осознают, что это насилие. И это меня с ума сводит.

– Может дело в этих ядах? – предположила Саша, поглаживая изображение Васеньки. – Доктор говорил, что это вещество блокирует их развитие. Может это и на способности трезво мыслить сказывается? Свободные же всё осознают.

– Возможно, – кивнула я. – Эти обречённые, они же голодали несколько дней перед тем как вы их забирали? Так ведь?

Саша кивнула.

– Значит, они делали выбор уйти из города, когда действие ядов уже ослабевало. Наверно, ты права.

На это просто невозможно было смотреть. Она с такой нежностью смотрела на этого инопланетянина. И не возможно было даже мысль допустить, что миссию могут закрыть, что свободных могут насильно вернуть в города как результат вмешательства людей в их «правильную жизнь роя». Мы просто не имеем право проиграть!

– Пойду, внесу это в отчет, – поднялась я. – Где этих ремонтников носит?

Я бросила взгляд на планету за окном. Рядом с ней нагло висели корабли наших наблюдателей.

Специалист по подростковой психологии

Яды. Да, это может быть следствием действия яда. Но столько лет… Со временем, организм адаптируется и учится бороться с любым воздействием. И должны быть моменты, когда ситуация выходит у щашуров из-под контроля. Когда накапливается определённая масса умпалов, адаптировавшихся к яду и восстановивших способность думать. Но таких всплесков по реконструкции, сделанной Кариной и Ларисой, нет. Значит, это не только яды. Что за неразрешимый ребус?

Почему умпалы терпят это? Почему они приняли своё рабство? Теория с подменой образа бабочки на навозного жука, конечно, хороша, но… Не могут же они как дети наивные вечно верить в этот подлог? Не могут же они не осознавать, что им плохо?

Почему они принимают это? Почему нет фона признания насилия над собой? Я не понимаю! Не понимаю!!!

Я до сих пор видела перед глазами образ Саши, нежно поглаживающей своего Васеньку. И слышала её требование ко мне, как к специалисту по информационному воздействию, объяснить – как умпалам могли так головы задурить. Если бы я знала! Если бы я сама это знала!

Закон свободной воли. Для Совета Миров – это альфа и омега. Что бы мы сейчас не привели как доказательства порабощения гарапцалов, вмешательства в их свободу развития, всё могло разбиться о просто и неопровержимый факт – гарапцалы не считают это насилием, они с этим согласны. Они продолжают сами поддерживать эту систему взаимоотношений. Это их свободный выбор.

Ну что я могу сделать? Я даже привлечь для консультации специалистов теперь не могу! И времени совсем нет! Даже если я теперь успею передать свой отчет перед самым заседанием, они не успеют привлечь специалистов, что бы выстроить линию защиты нашей версии. А что могу я? Я специалист только по подростковой психологии! А Саша ещё требует от меня…

Я подскочила и застыла, боясь спугнуть мысль. Подростковая психология! Может, это и хорошо, что на это задание напросилась именно я. Может, только такой специалист как я и мог разгадать эту загадку! Специалист по подростковой психологии!

– Саша! Ты всё ещё на палубе? – я очень старалась, что бы мой голос прозвучал ровно.

– Я иду к Борису, – безжизненно отозвалась она. – Приходи.

Они как дети, которые не могут вырасти

Борис поднялся при нашем появлении и оправил форму. Совсем как Горга делал.

– Ты-то что подскакиваешь? – опустила глаза Саша.

– Я только сейчас понял, – сглотнул ком Борис, – паршивец был прав, так завышая планку восхищения вами. Это просто невозможно вынести. А вы выдерживаете. Посмотрите, никого не осталось. Лукас спасается тем, что отгородился от всего этого и прячется в своём ангаре. Я прячусь здесь. У меня, конечно, тоже работы хватает, но я сам нахожу чем занять себя, что бы не было времени думать о том, чем вы там занимаетесь. Что бы не рехнуться. Понимаете? Это же тоже трусость? Мы всё самое страшное свалили на вас. На девчонок.

– Каждый должен делать свою работу.

– Я никогда не считал себя трусом.

– И не с чего считать сейчас.

– Да я здесь просто с железками вожусь, пока вы там… И ничего сделать не могу. Я даже починить не могу!

Саша остановилась напротив иллюминатора и уставилась куда-то в черноту космоса. Я подошла к ней, кипя от нетерпения.

– Чего они ждут?

– Они прилетят, – вздохнула я. – Не могут же они вечно не замечать, что с нами нет связи.

– Я не об этом, – равнодушно ответила она. – Чего ОНИ ждут?

Я проследила за направлением её взгляда. Она смотрела на точки бортов наших наблюдателей.

– Дара, не делай вид, что ты одна понимаешь, что после таких наших открытий, они должны уничтожить свидетелей. Не в их интересах, что бы мы заговорили.

– Я, конечно, понимаю, что блок связи нам не случайным метеоритом срезало, – кивнула я, – но давай не будем доходить до крайностей.

– Мы послали их биоматрицу комиссии, – равнодушно произнесла Саша. – Они должны догадаться, что мы всё знаем. Что мы обнаружили, как они захватили эту планету.

– Это цеплагры, а не щашуры.

– Какая разница? Они родня, хоть и дышат разным составом воздуха.

– С минуты на минуту здесь появится борт ремонтников. Тогда им и его придётся уничтожить.

– Уверена, что их это остановит, после того, что они натворили на планете?

– Я уверена, что нашла объяснение послушности соплеменников Васеньки, – наконец, выдала я ей в лицо.

– К четырнадцати годам в нашем мире у ребенка формируется критическое мышление, – старательно объясняла я им свою мысль. – К этому времени, у него уже сложилось представление об окружающем мире, о себе самом и своём месте и роли в этом мире, о том, каким он может стать, чего достичь. Но всё это представление – сформировано в нём под влиянием родителей, системы образования, его окружением. Это изначально вложенные в него знания о мире глазами доминирующего в обществе мировоззрения. И ребёнок может довольствоваться этими представлениями и так и прожить с ними всю жизнь, если его всё устраивает. Но, если эти условия не дают ему реализовать то, с чем он родился в этот мир, подросток бунтует. Он отвергает не подходящую ему доктрину мировоззрения, начинает переосмысливать все эти критерии. И к двадцати четырём годам он полностью переосмысливает все предложенные ему готовые решения. Он именно тогда становится полноценной взрослой личностью. Когда создаёт свою собственную картину мира. Это и считается у нас признаком взросления, так?

– Так, – согласно кивнула Саша.

– Если возникают какие-то неблагоприятные условия, этот процесс может затянуться. Естественный ритм развития может сбиться. И этого уровня осмысленности, подросток, то есть, теперь уже взрослый индивид, может достичь не к двадцати четырём, а только к тридцати шести годам, или даже позже.

– Они ядами и этим давлением оттягивают их взросление? – догадалась Саша.

– В каком возрасте Васенька стал взрослым гарапцалом?

– В сорок два… – Саша мгновенно уловила мысль. – Другие в сорок четыре, сорок семь, сейчас я проверю…

Она развернулась к экрану, быстро выводя данные

– Может, объясните? – попытался прояснить ситуацию Борис.