Африканские страсти

Африканские страсти
Светлана Евгеньевна Сидур

Сборник рассказов, представляющих собой воспоминания о жизни в Африке.

Светлана Сидур

Африканские страсти

РЕПТИЛИИ

С детства я испытывала чувство гадливости по отношению к лягушкам и панически боялась змей. Я даже не самих змей боялась, поскольку никогда их в природе не наблюдала, а какого-то абстрактного понятия «змея», чего-то такого длинного и коварного, которое может тихо подползти и укусить. Причем эти коварные змеи могли атаковать меня где-то там, в дикой природе, а не на даче в Монино, где дома были построены прямо в лесу, я змей не боялась. Дачный поселок был обнесен двухметровым забором, на въезде вооруженный часовой – какие тут могут быть змеи? Вот когда мы все семьей выбрались в незнакомый лес за грибами, вот тут-то я на шаг боялась отойти от взрослых, потому что мне везде мерещились змеи.

Но это произошло. Это случилось. На секунду я задержалась одна у какого-то кустика. Я глянула под кустик, а там из травы выглядывала узкая головка змеи. Змейка явно грелась на осеннем солнышке. Не чуя под собой ног, я рванула к взрослым и, захлебываясь словами, стала рассказывать про спящую змею, пригревшуюся на солнышке.

Меня внимательно выслушали, а потом спросили, почему я решила, что змея была спящей. «Так у нее же были закрытые глаза»,– выпалила я. И тут все расхохотались. Оказалось, что змеи глаз никогда не закрывают, вернее, не открывают. Змеям хлопать веками – без надобности, ведь у них верхнее веко прозрачное. Вот так они и живут с вечно закрытыми глазами, но при этом все видят. Да и видят-то они не глазами, а особыми нервными точками на морде, реагирующими на тепло, поэтому про них можно сказать, что они «видят» в темноте, хотя это не глаза их видят, а особые точки воспринимают инфра-красные, то есть тепловые лучи. А глазами они гипнотизируют несчастных мышек, лягушек, птенчиков и прочую мелочь, которую надо обездвижить для удобства поглощения.

После этого случая я стала легче относиться к змеям, не то чтобы мы перешли на фамильярное «ты», нет, напряжение и опаска остались, но панический ужас прошел. Я поняла, что терять голову в момент встречи со змеей не стоит. Это может усугубить ситуацию.

Перед поездкой в Африку я старалась поменьше думать об этой стороне ожидающей меня действительности. Мысленно я утешала себя тем, что там, в Посольстве, есть доктор, у него полно всяких лекарств, в том числе, противоядий, а в самом крайнем случае, можно будет обратиться к местному врачу. Уж он-то должен знать, что делать при укусе змеи.

Когда я приехала в свою первую командировку в Гану, первое, что я обнаружила на тропинке виллы, в которую нас поселили, сброшенную шкуру змеи. Шкура была довольно длинная: около одного метра. Я бежала от нее домой как ошпаренная. Я тут же стала расспрашивать про змей всех, начиная от соседей и, заканчивая, прислугой.

Садовник вяло подтвердил, что в нашем саду, действительно, живет ярко-зеленая змея, и обещал позвать меня, когда та будет греться где-нибудь на видном месте.

– Только вот увидеть ее трудно. Она же зеленая, вот и прячется в кустах, в листве деревьев и траве.

– В траве?!!! Так значит, по траве лучше вообще не ходить?

– Конечно, лучше не ходить даже по скошенной. А уж если траву неделю не косили, то и близко к ней не подходите.

Хорошенькое напутствие. А что, интересно, скажут соседи, белые люди, которые живут тут много лет.

– Змеи? Да они тут везде. Главное, когда идете по дорожке топайте сильнее – они и уползут. По травке тоже не особенно гуляйте, мало ли… Говорите, что змея зеленая? Так это зеленая мамба. Она очень застенчивая змейка, сама на человека не нападает, разве что вы на нее наступите. Ну, смотрите под ноги повнимательнее.

– А если все-таки она меня укусит, кому звонить, куда ехать?

– Да никому нет смысла звонить. Зеленая мамба – это десять минут жизни. Все равно, вы ничего не успеете сделать.

– А что, есть еще какие-то другие мамбы?

– Есть еще черная, но это вообще пять минут. Но черная мамба наглая. Она встает на хвост и очень быстро передвигается. Если увидите черную змею, ползущую в форме цифры 2, бегите, что есть сил. Это либо мамба, либо черная плюющаяся кобра.

– Какая кобра?

– Плюющаяся. Она не кусает, а плюет ядом, но умеет это делать точно в глаз. А это похуже укуса. Тут яд сразу на слизистую попадает, а оттуда в кровь и в мозг.

– Ничего себе картинку вы мне нарисовали! Надо посольского врача спросить, есть ли у него какие-нибудь препараты от укуса змей.

Услышав мой вопрос, врач как-то стушевался.

– Вы понимаете, нам регулярно шлют лекарства, но самолетом посылать дорого, поэтому посылают морем. Вот недавно посылка с лекарствами пришла, но ее пришлось выбросить, потому что все препараты были покрыты плесенью.

– Выходит, что перспективы у нас самые, что ни на есть, радужные: последние 5-10 минут жизни можно провести так, как тебе больше нравится. Главное не суетиться и не мельтешить.

– Ну, а что я могу сделать? – стал оправдываться доктор.– Я регулярно заказываю нужные лекарства, но если они плывут морем по полгода без холодильника, чего же от них ждать?

– Известно, чего ждать. Ждать, когда гром грянет. Только тогда мужик и перекрестится.

Гром грянул довольно скоро, причем сразу в двух местах. Сначала это произошло на пляже, куда все посольство вывозили по выходным купаться и играть в волейбол. Детишки обнаружили черную мамбу в тот момент, когда она пыталась сбросить с себя старую шкуру, пролезая в щель между камней какого-то полуразрушенного строения. Эта полу-снятая шкура лишила змею маневренности. Детишки стали кидать в нее ветками, легкой копрой от кокосовых орехов, пригоршнями песка. Все это могло только разозлить змею, но никак не навредить ее здоровью. Дети подняли страшный визг. Только после этого мамаши лениво повернули свои головы в их сторону. Увидев извивающуюся на фоне голубого неба змею, они начали орать не менее истошно, чем их дети. Ни одна из них даже не пошевелилась, чтобы вмешаться и увести детей из опасной зоны. Они стали звать мужей, которые находились очень далеко и были увлечены игрою в волейбол. Мужчины долго не могли понять, чего от них хотят. Ситуацию разрулил местный водитель. Он молча подошел к извивающейся змее и перебил ей хребет палкой в нескольких местах. После этого инцидента врач пошел докладывать послу о том, какая реальная ситуация сложилась в посольстве с противозмеиной сывороткой. Его внимательно выслушали, пообещали разобраться, да так ничего и не сделали.

А вот когда на территории резиденции посла прямо с дерева на дорожку упала змея и укусила кота, который сразу же весь опух и умер в страшных муках, вот тогда врачу посольства было разрешено заказать вакцину в Германии.

Но на этом мои отношения с африканскими змеями, вроде бы, закончились. Был еще один эпизод на Мадагаскаре, но он тоже оказался курьезным, как в моем раннем детстве. Как-то раз утром я вышла к бассейну и увидела, что на бетонной кромке бассейна в первых лучах восходящего солнца греется маленькая змейка. Мимо как раз шел садовник. Я сделала квадратные глаза и показала ему на змейку. Он весело улыбнулся, кивнул головой и ушел. Я думала, что он пошел за какой-нибудь палкой поувесистей, чтобы вернуться и убить аспида, но ничего подобного не произошло. Когда он снова появился в поле моего зрения, я уже с истеричными нотками в голосе сказала ему:

– Tiens! Serpent!

На что он снова улыбнулся мне самым милым образом и ответил:

– Oui, madam.

Он опять не предпринял никаких действий по отношению к змее. Я пошла жаловаться к мужу. Тут над моей змеефобией посмеялись второй раз в жизни. Оказалось, что на Мадагаскаре НЕТ ядовитых змей, поэтому их никто не боится, не прогоняет и, уж тем более, не убивает.

Как бы мне хотелось, чтобы мои взаимоотношения со змеями исчерпались вышеперечисленными эпизодами! Но как знать.

Следующим номером нашей программы мне бы хотелось рассказать о гекконах.

В Африке в домах живет два типа геккончиков. Одни маленькие серенькие аккуратненькие. Они тихо бегают по стенам и по потолку, едят каких-то мошек, никому не мешают и даже вызывают некоторые положительные эмоции у обитателей домов.

Второй тип геккончиков ничего кроме омерзения ни у кого не вызывает. Эти гекконы, примерно, в два раза больше своих маленьких сереньких собратьев, но ведут себя они как с цепи сорвавшиеся бешеные псы. По стенам и потолку они носятся как угорелые, вихляя всеми возможными частями тела. Глаза у них навыкате. Создается впечатление, что они кого-то ищут в вашем доме, а уж если найдут, то тому мало не покажется. Тела у них полупрозрачные, поэтому все, что у них там внутри переваривается, можно наблюдать в подробностях. Этих наглых гекконов я всегда старалась из своего дома изгонять.

Да и не мне одной они не нравились. Кого бы я ни спросила, все отвечали одно и то же: маленькие, серенькие – прелесть, а юркие, пучеглазые – гадость. Для таких тварей Борис Заходер в своем пересказе «Алисы в стране чудес» даже слово новое изобрел – «юрзкие хомейки». И только один раз мне встретился человек, несогласный с таким утверждением. Это была моя соседка.

Бывает, что соседки лишь из одной любви к спорам называют белое черным и наоборот. Но это был не тот случай. Моя соседка была милейшей дамой чуть постарше меня. Мы жили с ней душу в душу. Часто помогали друг другу. По национальности она была армянка, и у нее над головой всегда был ореол вьющихся черных волос. Ничего сверхъестественного или из ряда вон выходящего в этом нет. Но у Сусанны (так звали мою соседку) была одна маленькая фобия: она боялась, что крохотный серый геккончик не удержится на стене, упадет вниз и запутается в ее роскошных вьющихся волосах. Про юрких и пучеглазых гекконов она так не думала. Их она считала достаточно ловкими и цепкими, поэтому нисколько не боялась, что они не удержатся на поверхности стены или потолка и свалятся ей на голову.

Сусанна практически всегда держала под рукой швабру. В сочетании с копной черных кудрявых волос на голове это вызывало ассоциацию с ведьмой Карабос. Завидев маленького геккончика, она начинала методично направлять его путь этой шваброй к двери. Геккончик был маленький, передвигался медленно, не всегда понимал, чего от него хотят, поэтому процесс выдворения нежеланного гостя порой затягивался. И только тогда, когда кроха благополучно покидал наш дом, она совершенно измученная мероприятием падала в кресло. Я бы много дала, чтобы Сусанна так вела себя по отношению к юрким гекконам, а не к милым крохам, но вертлявые пучеглазки совершенно ее не тревожили, и никаких апокалиптических картин, связанных с их появлением в доме, ее воображение не рисовало.

Однажды Сусанна сопроводила маленького геккончика шваброй практически до самых входных дверей. Но проделанный им путь был столь длинным, что она дала ему да и себе тоже пару секунд передохнуть. Тут из сада вернулась моя трехлетняя дочь и уставилась на обессиленного геккончика, отдыхавшего на пороге дома. Тетя Сусанна стала ей объяснять, что геккончик проделал долгий путь из кладовки, через кухню и большой холл, сейчас он немного отдохнет и пойдет гулять в сад. Моя дочь мрачно посмотрела на серенькую ящерку, без каких-либо эмоций сказала басом: «Бедный!» и размазала ее по полу каблуком.

Мы с Сусанной потеряли дар речи. Я попыталась объяснить дочери, что ящерка хорошая, что она ест комаров, что ее не надо обижать. Дочь посмотрела на меня как на больную и сказала: « Так комары все в саду. Пусть там их и ест. А тут мы живем.». Да… Ушинский из меня никакой, да и Макаренко тоже. У древних греков педагогами звали рабов, которые детей в школу отводили, а потом домой забирали. Вот если в этом смысле слова, то да, я педагог, а выше не получается.

Я старалась как-то сгладить неприятное впечатление от выходки моего чада и примирить Сусанну с серенькими геккончиками. Однажды я заметила, что на кухонной стене сидит крошка-геккошка. Сидит он давно, а позы не меняет. Я подставила стул, дотянулась до него и обнаружила, что он давно мертв. Я тут же позвала Сусанну и наглядно ей продемонстрировала, что у геккончиков такие сильные на пальчиках присоски, что они даже после смерти со стены не падают. Сусанна очень скептически отнеслась к этой демонстрации силы присосок геккончиков, но все же поверила в отсутствие злых намерений у крошечных ящерок. После этого случая она все чаще стала появляться без швабры. И ее имидж злой колдуньи стал потихоньку трансформироваться в образ доброй феи.

Конечно, геккончики это не единственные ящерки, населяющие черный континент, но те ящерки, которые живут на улице, в контакт со мной не вступали никак. Промелькнут мимо меня быстрой тенью, и ищи ветра в поле. Даже разглядеть их толком не успеешь. Вот вараны – это совсем другое дело. Они ходят медленно, чинно и важно. Чувство собственного достоинства просто переполняет их, плещется через край и заливает собой всю близлежащую территорию.

На территории нашего посольства в Конакри проживало три таких самодовольных варана. Одного я видела. Мне его показал сын, который в ту пору был в возрасте Тома Сойера, в силу чего знал в посольстве все дыры, лазейки и укромные места. Варан был знатный. Он вальяжно вышел нам навстречу из кустов, по-хозяйски огляделся вокруг, продемонстрировал свой раздвоенный фиолетовый язык и медленно двинулся в путь по каким-то своим вараньим делам. Чего-то этот варан в этом мире не понял и не учел. Очень скоро все три варана бесследно исчезли. Сын сказал, что их съели местные рабочие. Ну, не могли голодные люди спокойно смотреть, как несколько килограммов мяса по-хозяйски разгуливают по территории посольства в то время, как венец природы, человек, должен перебиваться миской пустого риса в день. Нет, наглецам всегда надо объяснять, кто, на самом деле, хозяин положения.

Была в моей африканской жизни и встреча с крокодилом. Поехали мы как-то раз с полуторогодовалым сыном в зоопарк. Сын недавно начал ходить, поэтому я водила его везде за ручку. Звери в этом зоопарке сидели не в клетках, а на лужайках, огороженных простой сеткой рабицей. Внутри этих вольеров траву никто не косил, поэтому если зверь спал в отдаленье, его маленькому ребенку просто не было видно. И вдруг – удача! Небольшой крокодильчик, ростом с хорошего сома, спит прямо у самой сетки. Мы с сыном подошли поближе и стали рассматривать животное. До знакомства с творчеством Чуковского у нас дело тогда еще не дошло, поэтому, кто такой крокодил, сын понимал плохо. Крокодил спал с открытым ртом. Это и понятно: день был жаркий, а температурный баланс крокодилы регулируют, открывая пасть. Чтобы показать ребенку крокодила в движении, я взяла травинку и пощекотала ею у крокодила в пасти. Наглая рептилия даже не открыла глаз, она просто шарахнула хвостом по сетке рабице в том месте, где мы с сыном обосновались для подробного ее изучения. Удар был настолько мощным, что прикопанную сетку чуть не вырвало из земли. Еще чуть-чуть и крокодил проделал бы в ней брешь, а уж потом нам мало бы не показалось. Я подхватила ребенка на руки и кубарем отлетела от сетки. Крокодил не шелохнулся. Он продолжал лежать с закрытыми глазами и с открытой пастью. Но что-то в его облике изменилось. Мне показалось, что он ехидно улыбался.

А теперь вернемся в самому началу моего повествования, где я заявила, что всегда относилась в лягушкам с чувством гадливость. Почему это было так – не знаю, но чем-то с раннего детства лягушки мне были противны. И это несмотря на русскую сказку про «Царевну лягушку», несмотря на замечательное полотно Виктора Васнецова с тем же названием, несмотря на любимый мною одноименный мультфильм, несмотря на великолепный фильм-сказку Александра Роу «Кащей Бессмертный», несмотря на немецкую сказку про сказочного принца, превращенного в лягуха. Искусство, безусловно, возвышает нас и избавляет от дурных наклонностей, но не сразу. Мне долго пришлось выдавливать из себя лягушконенавистника, или, изъясняясь научно, ватрахнафоба.