Рай для белого человека

Рай для белого человека
Светлана Евгеньевна Сидур

Очерк повествует о сложностях, которые возникают при столкновениях разных жизненных укладов, как то: европейского, африканского и русского. Автор ищет пути разрешения конфликтов, вызванных несовместимостью разных мировоззрений.

Светлана Сидур

Рай для белого человека

– Ура! Я лечу в Солсбери! Волшебное слово! Солсбери! Для меня это как «Крекс, пекс, фекс!» для Буратино. Это исполнение самой заветной, потаенной мечты. Я лечу в рай для белого человека. И ничего, что бортпроводница по радио сказала «Салишбури», оно и понятно, ведь летим-то мы из Мапуту, столицы Мозамбика, где делали пересадку, а тут все изъясняются по-португальски. Так даже лучше, так загадочнее, так уж совсем по-иностранному, мы ведь за границей. За границей, но не за гранью добра и зла. Мы летим в сказку. Она наконец-то стала былью. Ведь я мечтала об этом с раннего детства.

В детстве я не любила читать, но очень любила карикатуры. Их в нашей прессе было навалом, особенно политических. Я в политике разбиралась как свинья в апельсинах, но карикатуры мне нравились тем, что там все было утрированным. Посмотришь – и сразу поймешь: вот это хороший человек, а это – гад. Когда мне было лет пять, у нас в газетах часто печатали карикатуры по поводу бесчинств колонизаторов в Африке. На картинке обычно изображали мерзкого мужичонку в трусах (слова «шорты» тогда в русском языке не было), гольфах, пробковом шлеме и с хлыстом в руке. Мужичонка угрожал хлыстом очень симпатичному африканцу, этакому повзрослевшему Максимке. Максимка стоял на коленях и защищал лицо от хлыста мерзкого мужичонки. Я думаю, что ничего объяснять о нашем отношении к колонизаторам не надо, все понятно даже пятилетнему ребенку. Африканец – жертва происков мерзкого белого человека.

Но почему же мне, пятилетней дурочке, еще тогда страшно захотелось попасть в эту страну? Защищать африканца? Ни боже мой! Меня волновал дядька с хлыстом. Мне было интересно узнать, где же это можно так запросто разгуливать по улицам с хлыстом и насаждать свою волю. Вслух, разумеется, этот свой интерес я не озвучивала. Дура дурой, а тут ума хватило. Тем более, что в СССР как раз прошел Всемирный Фестиваль молодежи, и все братались прямо на улицах с африканцами, азиатами, латиноамериканцами, а уж пресса просто пузырилась восторженными эпитетами в адрес развивающихся народов. А мне вот, неразумной, подавай в друзья белого дядьку с хлыстом. Я в том нежном возрасте еще не читала Киплинга, ничего не знала о его призыве терпеливо нести «бремя белых», но что-то мне подсказывало, что в реальной жизни все не так просто, как на карикатуре в газете «Правда».

Потом в школе и университете на комсомольских собраниях и на уроках истории я сама бодро клеймила позором деятельность империалистов в Африке и в частности антинародный режим Яна Смита в Родезии, прославившийся геноцидом и апартеидом. Слова-то какие! Их все твердили, а смысл мало кто понимал. Знали только, что произносить их надо с негодованием. А я понимала, потому что со второго класса учила английский язык. Учила старательно, тайно надеясь, что придет время, и я поеду в эту сказочную страну, где белые дядьки с волосатыми ногами ходят в коротких штанах, пробковых шлемах и с хлыстом. К тому времени, как я начала овладевать английским языком, я уже прочитала «Копи царя Соломона» и знала, что африканцы не столь милы и безобидны, как было нарисовано на наших карикатурах. Знала, что белому человеку надо быть большим авантюристом, чтобы сунуться в недра африканской жизни, и понимала, что без огнестрельного оружия там делать просто нечего. Без огнестрельного оружия тебя там вульгарно съедят. А тут дяденька просто с хлыстом, как укротитель в цирке. Да он храбрец! Рисковый малый! Я таких уважаю.

Как я потом узнала, Ян Смит, которого у нас на карикатурах изображали мерзким уродом с хлыстом, на самом деле был летчиком, служил в британских ВВС, во время войны отважно сражался против фашистской Германии, неоднократно был сбит, лечился от полученных ран, а однажды даже попал к партизанам. Короче – герой, а не мучитель людей. И не просто герой, а личность. Ведь он, став премьер министром Родезии взял и объявил Соединенному королевству, что Родезия больше не желает быть его колонией, и по сему провозглашает себя независимым государством. Кроме барона Мюнхаузена, никто и никогда Британии подобных заявлений не делал. И такого человека изображать чуть ли не людоедом? Тут что-то не так.

Но я отвлеклась от главной темы, от ликования по поводу сбывшейся мечты. Ведь я еду в Солсбери, столицу Южной Родезии, детища незабвенного Сесиля Родса. Правда государство уже называется по-другому. Теперь это Зимбабве. В стране долго шла буча. Местное население стало наступать на белых почему-то не единым фронтом, а двумя плохо уживающимися между собой фронтами. Чтобы избежать большого кровопролития англичане как-то сумели урегулировать вопрос передачи власти местному населению, наобещав ему кучу всяких благ в будущем. Режим апартеида пал. Яна Смита отправили … всего лишь в отставку, а ни в какую не в тюрьму или ссылку. А вы, дорогой читатель, что подумали? Думаете, там у них все так же, как у нас? Ничего подобного! Изувер, Ян Смит, получив отставку, удалился к себе на ферму, где стал спокойно жить. Он разъезжал по стране на стареньком потрепанном автомобильчике без охраны, и никто из угнетаемых им ранее ни разу даже не попытался сделать ему какую-нибудь пакость. Забегая вперед скажу, что я неоднократно стояла рядом с ним в очереди в кассу в простом супермаркете.

Во главе государства встал Роберт Мугабе, лидер народного фронта ЗАНУ (Африканский национальный союз Зимбабве). Этот народный фронт отражал интересы племени шона. Победа Мугабе стала большим сюрпризом как для англичан с юаровцами, так и для наших руководителей. Все делали ставку на лидера второго народного фронта, ЗАПУ. Ведь исторически сложилось так, что в стране всегда верховодили зулусы, а мелкие кривоногие угольки шона были у них на посылках. В ЗАПУ главным был Джошуа Нкомо, здоровенный толстяк с грушевидным лицом и чуть раскосыми глазами, представитель народности ндебеле. Встает естественный вопрос, почему население, столь жестоко угнетаемое былым меньшинством, не стало наступать на своего угнетателя единым фронтом, а разделилось на два лагеря? Да все по той же причине, по какой эти белые в свое время установили в стране жесточайший режим. Англичане хотели силой заставить местное население вести себя цивильно. Спокойно жить и работать, а не лезть в драку по любому поводу.

Африканцы-то все разные. Это для нас, русских, они все на одно лицо, потому что мы в суть африканской жизни пока не вникли. А между собой разные племена живут как кошка с собакой. Вспомните-ка работорговлю. Ее не белые придумали. Это одни африканцы других сами белым в рабство продавали. Отчего же не купить за бутылку рома и нитку бус здорового мужика, чтобы использовать его как рабочую силу? Так и здесь в Родезии. Тут зулусы, к которым относится племя ндебеле, просто истребляли племя шона. Англичанам пришлось вводить жесточайший режим, чтобы установить на территории страны хоть какой-то порядок и не дать одному племени полностью истребить другое.

Это было непросто, но «бремя белых» – заразная идея. К тому же исходит эта идея из Библии. Там сказано, что не надо кормить голодного, а надо научить его ловить рыбу и тем самым добывать себе пропитание самостоятельно. Англичане из самых благих побуждений учили местное население цивилизованной жизни. Те африканцы, которые научились какой-то работе, жили в Родезии нормально. Но нельзя объять необъятное. Слишком много людей осталось неохваченными английским ликбезом. Отсюда и все конфликты. А уж нам ли не знать, как во имя благой идеи можно истребить миллионы людей.

Мировая общественность признала новое государство, сняла экономическую и политическую блокаду, и все страны начали устанавливать с Зимбабве дипломатические отношения. СССР в том числе. Мой муж поехал с первым десантом, который должен был установить контакты с местным МИДом, снять помещение для посольства, резиденции посла и подготовить все для вручения нашим послом верительных грамот. Так вот, торжественно заявляю, что первым советским дипломатом, ступившим на землю Зимбабве, был мой муж, Макаренко Александр Михайлович, поскольку с трапа самолета он сошел раньше всех. Я летела на встречу к нему. Нам, женам, разрешили примкнуть к своим половинам где-то месяца через три после их отъезда.

И вот я тоже ступаю на землю Зимбабве, еще совсем недавно именовавшуюся Южной Родезией. Мы садимся в новенькую Альфа-Ромео и едем из аэропорта домой. Едем по шоссе мимо чудных белых домиков. Это все виллы, построенные белыми людьми для проживания. Жили там когда-то простые учителя, врачи, военные, клерки, торговцы. Иными словами, простые граждане. Только мне эти сказочные белые домики казались царскими дворцами, неземными покоями каких-то богом избранных людей. Я сказала «жили», потому что к моему приезду эти виллы стали очень быстро пустеть. Со сменой режима белое население стало спешно уезжать из страны, кто в ЮАР, кто в Ботсвану, кто в Намибию, кто еще куда. Не верили люди, что смена режима пройдет мирно. Хорошо хоть англичане пустыми обещаниями выкупить у белых людей землю и отдать ее коренному населению даром выторговали им какую-то отсрочку. Умные побросали все и уехали, но были и такие люди, которым ехать было просто некуда. Они остались и стали надеяться на чудо.

Муж меня привез на симпатичную белую виллу с большим ухоженным участком и бассейном позади дома. Дом был двухэтажный с красивой лестницей, устланной ковролином и массой непонятно куда ведущих дверей. Я удивилась, зачем нам такой большой дом? Хватило бы и скромного бунгало с двумя спальнями, одной для нас, другой гостевой. Меньше там просто не бывает. На это мое замечание муж горько усмехнулся: «Ты думаешь, этот дом снят для нас? Как бы не так! Тут живет практически вся наша колония.» И действительно, оказалось, что там живет четыре семейные пары и одна неполная семья, состоящая из машинистки-стенографистки. Всю прелесть жизни в коммуналке я ощутила вечером, когда решила приготовить ужин и попыталась найти хотя бы одну свободную конфорку. Я знакома с коммунальным бытом, выросла в ленинградской коммуналке, но у нас там было четкое разграничение: это мое, а это твое, и никто на чужую территорию не залезал. А здесь все было спланировано для одной семьи, где работу по дому выполняют африканцы, а белые только наслаждаются жизнью. И мы со своим советским коммунальным бытом никак не вписывались в этот огромный особняк. Кухня была рассчитана на одного повара, а не на пять хозяек. Гостиная и столовая были рассчитаны на одну семью, а не на четыре с половиной. Хорошо хоть санузлов и ванн всем хватило, а то бы пришлось еще с кем-то делить место на унитазе.

Итак, мой приезд в рай для белого человека начался с облома. Вилла, о которой я так мечтала, оказалась миражом. Выходит, что советские люди не такие уж и белые, если им жить положено исключительно колхозом.

При доме была прислуга: садовник и уборщик. Оплата их трудовой деятельности происходила за счет арендной платы. Иными словами, посольство платило хозяевам дома чуть больше, чем они просили за аренду, и эта разница шла в оплату труда двух боев. Если бы этого не было, то наши люди на уборщиков никогда бы не раскошелились, и нам пришлось бы вводить дежурства по уборке территории и дома. Это была бы уже махровая коммуналка. Слава богу, наше руководство не стало над нами издеваться столь изощренно. Но как же нас презирали эти два местных мужика из обслуги. Чтобы в одном доме жило четыре с половиной семьи! Чтобы белые люди сами себе готовили еду! Чтобы белые люди ездили колхозом на микроавтобусе, а не каждый на своем автомобиле! Такой нищеты они в своей жизни не видели никогда.

Я стала себя успокаивать, что это временные трудности. Виллу сняли только на полгода, а там, глядишь, купят под посольство многоквартирный дом или участок с множеством однотипных бунгало, вот тогда и заживем, как белые люди. А пока можно наслаждаться жизнью в стране. Эта жизнь все еще катится по рельсам, ведущим в рай для белого человека. Вот, например, слышите этот колокольчик? Это по улице едет мороженщик. Он едет на велосипеде, к которому приделан ящик с мороженным. Он едет и звенит колокольчиком. Жители окрестных домов слышат этот звон и выбегают к нему навстречу, чтобы купить себе мороженое. Удобно? Да, очень. А еще и приятно.

Или вот молоко. Молоко нужно каждый день, и хочется, чтобы оно было свежим. Для этого хозяйки вечером выставляют за порог пустые бутылки и кладут рядом с ними на землю!!! деньги. Эти деньги лежат там всю ночь, и никто их не трогает. Только рано утром, часов в пять – шесть, к вашему дому подъедет со своей тележкой молочник. Он заберет пустые бутылки и деньги, а вам оставит нужное количество бутылок молока. И опять их никто не тронет: не украдет, не разобьет, не насыплет вам туда яду, не запихает дохлого мыша. Нам, выросшим в стране победившего социализма, в это очень трудно поверить. Я очень долго не верила в то, что можно так просто получать по утрам молоко, пыталась проснуться пораньше и лично расплатиться с молочником. Только сделать это было очень трудно, поскольку молочник подъезжал бесшумно! Чтобы дребезжание тележки с бутылками не потревожило утренний сон жителей микрорайона, абсолютно все тротуары города были снабжены специальным пандусами, по которым тележка проезжала плавно и практически бесшумно.

Когда мы приехали в страну эта схема доставки молока еще работала. Никто не крал ни деньги, ни пустые бутылки, а все потому, что в стране раньше был очень жесткий режим, который некоторое время чисто по инерции продолжал сдерживать животную агрессию народных масс. При англичанах африканцы без специального пропуска не имели права ночью бродить по округе. В силу этого вокруг многих домов не было даже заборов. Были какие-то чисто декоративные изгороди из кустиков, или заборчики такой высоты, что их ребенок мог спокойно перешагнуть, а двухметровых сплошных заборов как у нашей элиты там делать было не принято. Некрасиво это. Не эстетично. Если ваша семья живет в достатке, то этим надо гордиться, а не прятать за двухметровым забором.

Кстати не надо думать, что белые понастроили себе дворцов, а бедных чернокожих держали в лачугах за колючей проволокой и выпускали наружу только тогда, когда им была нужна дешевая рабочая сила. Для местных были построены целые деревни из маленьких однотипных домиков с электричеством, водой и канализацией. Местные жить в них отказывались. Я видела много таких поселений вдоль дорог, все они стояли заброшенные с выбитыми стеклами. Я думаю, что причина здесь кроется именно в том, что домики были одинаковыми. Африканцы живут большими семьями, но домик главы клана, или альфа самца должен стоять в центре поселка и быть значительно больше, чем домики его жен и других родственников. Если с первого взгляда не видно, что ты тут царь-салтан, то такое поселение не подходит. Менталитет надо учитывать. Нас тоже к уравниловке хотели приучить, а что из этого получилось?

Но я отвлеклась. Я же перечисляла блага, которые страна предоставляла абсолютно всем, абсолютно бесплатно и на каждом шагу. Чтобы почувствовать себя белым человеком, достаточно было сходить в центр города. Центр был пешеходным. Машину надо было оставить на стоянке около цветочного базара и пройти пару кварталов пешком. В центре находились все крупные универмаги, банки, книжные магазины, сувенирные и ювелирные лавки. Мостовые были выложены красивой тротуарной плиткой, улицы были декорированы цветущим кустарником и экзотическими (для нас, русских) деревьями. Кругом стояли красивые скамейки, на которых можно было посидеть, съесть мороженое, а по выходным посмотреть как марширует и играет на волынках оркестр шотландских стрелков или еще какое-нибудь не менее оригинальное выступление. Все было чисто, красиво, удобно и комфортно.

Через пять лет, когда я покидала страну, центр города было уже не узнать: по улицам бродили толпы грязных оборванцев, на каждом углу сидели нищие, выставлявшие на показ свои увечья и язвы, кругом шныряли карманники, мостовые были завалены мусором, шотландские стрелки с волынками уступили место местным музыкантам с там-тамами. Город часто оглашался ревом сирен и моторов. Это глава государства ехал по городу с кортежем мотоциклистов. Всех зазевавшихся автовладельцев, не успевших свернуть на обочину, просто сметали в канаву. Хорошо если дело не доходило до автоматной очереди. И это кортеж всенародно избранного президента. А вот «кровавый диктатор» Ян Смит в свое время сам садился за руль своего видавшего виды авто и ехал к себе домой после напряженного трудового дня без всякой охраны. Почему так?

К чему я все это рассказываю? Да к тому, что нельзя пускать во власть людей с мировоззрением нищего. До власти нужно дорасти, иначе дальше передела собственности дело у новых властей не пойдет. Для управления страной нужно выбиться из нищеты, пройти весь путь наверх к благосостоянию самостоятельно. А если ты голодранец, неспособный собрать свои мозги в кучку, чтобы выдраться из нищеты, то и во власти тебе делать нечего. Мы пожили в стране, где к власти пришла голытьба и знаем, что ничего хорошего из этого не получается. В Зимбабве произошла та же самая история. Правда она еще не закончилась. Сейчас там идет обвал во всех сферах. А уровень жизни в стране стремительно приближается к тому, какой застал Сесиль Родс, в момент своего появления на африканской земле.

Англичане, обещавшие решить земельный вопрос, естественно, ничего не сделали. Кто же будет выкупать землю у белых и раздавать ее даром местному населению? Это бред. Поверить в это могли только малообразованные люди. Роберт Мугабе призвал население отбирать землю силой. Аборигены стали являться на фермы, принадлежащие белым, выгонять хозяев и объявлять себя владельцами. И что из этого вышло? Некогда цветущий край превратился в пустырь, заросший бурьяном. Ведь на ферме надо работать, чтобы там все колосилось, зеленело и плодоносило. Много лет местные работали на фермах белых хозяев, но так и не научились даже азам агротехники, а сами по себе агротехнические культуры расти почему-то не хотят. Требуют специального ухода и трепетного отношения. Так рухнуло сельское хозяйство некогда процветавшей страны. Но и это еще не все.

Бывшие хозяева ферм перестали расплачиваться с банками, у которых они брали кредиты. Во-первых, расплачиваться стало нечем, во-вторых, не за чем, им ведь теперь ничего уже не принадлежит. Так рухнула банковская система страны. Инфляция в стране достигла небывалых размеров. Говорят, Мугабе недавно выпустил банкноту в миллиард зимбабвийских долларов. Интересно, чем все это кончится?

Я прожила в Зимбабве пять лет и наблюдала, как страна из «рая для белого человека» быстрыми темпами превращалась в ад не только для белого человека, но и для всего населения. Дождалась ли я нормального быта, пусть не по английским стандартам, пусть хотя бы эквивалентного тому быту, к которому я привыкла дома? Увы. При выборе дома для посольства пересеклось несколько векторов различных волеизъявлений. В результате получилась абракадабра.

Сначала местные власти заявили, что посольство должно дислоцироваться строго в определенном районе. Мы стали искать дом там и только там. Нашли приличный многоэтажный дом. Представители наших спецслужб испугались, что их заставят там жить наравне со всеми в обыкновенной квартире. А им так хотелось жить на виллах с бассейном. Они придумали странную отмазу, сказали, что в доме какие-то плохие балконы, которые не соответствуют стандартам по безопасности. И этот вариант отпал. В конце концов, посол купил три смежных участка земли, на которых стояли две страшные развалюхи и один многоквартирный дом с очень скромными квартирками. В одной из развалюх устроили посольство, в другой ничего устраивать не стали, т.к. это здание было непригодно для проживания даже по нашим меркам. Сотрудников посольства расселили в многоквартирном доме.

Во дворе этого дома был навес для машин и отгороженная каким-то плетнем площадка с натянутыми веревками для сушки белья. Нам советским женщинам приходилось самим развешивать там постиранное белье на глазах у изумленного местного населения. Белая женщина сама спускается по лестнице с тазом мокрого белья и развешивает его на веревках! Это же бесплатный цирк! Они пялились на нас, показывали пальцем, смеялись, улюлюкали и отпускали шуточки. Эта забава длилась примерно год, пока из Москвы не прислали деньги на двухметровый забор, который как фиговый листок немного прикрыл наш срам.

Однако, мелкого локального позора, так сказать, позора местного значения, нашему руководству было недостаточно. Посол наш не мог успокоиться на таком незначительном достижении. Ему нужен был позорище на всю страну, и он его добился.

Пустующий в нашем дворе навес для автомашин не давал ему спокойно спать. Ну, как же! Крыша из жести есть, стена из кирпича есть, а мы никак не используем это архитектурное сооружение, поскольку такого количества машин у нас просто нет. Он велел купить фанеры и возвести из этих фанерных щитов недостающие стены так, чтобы получился длинный сарай без окон. Дверь правда сделали. Фанеру покрасили в розовый цвет, а получившееся помещение окрестили кинозалом. Смотреть там фильмы по вечерам было невозможно из-за духоты, поэтому помещение так и стояло невостребованным. Но посол наш не привык сдаваться. Раз сотрудники посольства не хотят пользоваться таким замечательным кинозалом, то в нем можно устроить кинопросмотр для представителей местной прессы.

Как раз подоспел какой-то праздник. Посол велел пригласить местных журналистов. В сарае провели пресс конференцию, прочитали какую-то лекцию и показали кино, а во дворике рядом с веревками для сушки белья были накрыты столики для небольшого фуршета. Журналисты приехали не одни, они притащили еще и местных телевизионщиков, которые установили в сарайчике свои софиты. Всех гостей и наших дипломатов загнали в сараюшку, плотно закрыли дверь и начали торжественную часть. А во дворе на столиках на солнцепеке стали плавиться бутерброды и нагреваться напитки.

Не прошло и пятнадцати минут, как из сараюшки стали выносить людей, потерявших сознание. В чем дело? Оказывается раскаленная на солнце крыша, плюс включенные софиты, плюс полное отсутствие вентиляции сделали свое черное дело: люди стали падать в обморок. Думаете, мероприятие прекратили? Ничуть не бывало. Журналисты получили по полной. А когда они чуть живые выползли из сараюшки на свежий воздух, их еще и попотчевали почти горячими прохладительными напитками и расплавившимися бутербродами.

Только журналисты не такой народ, чтобы молча скушать подобное издевательство. На следующий день буквально все издания страны рассказали о страшном надругательстве, которое над ними учинили в Советском посольстве. Наш посол даже ухом не повел. Он подобно Винни Пуху философски изрек: «Это были неправильные журналисты. Мы их больше в гости звать не будем. Следующий раз мы пригласим других.» Другие приходили, но репутация наша уже была подмочена, и своими публикациями они только добавляли компромата в нашу копилку.

Так что пожить в раю для белого человека мне не дали. Меня заставили жить и дальше согласно нашим уродливым представлениям о том, что такое хорошо и что такое плохо. Ну, ладно бы держали этот наш уродский быт за двухметровым забором и никому бы не показывали. Так нет же. Вытащили наше убожество на всеобщее обозрение, да еще стали кричать на каждом углу, что все, кто пойдет по жизни нашим путем, заживет так же замечательно, как и мы. А мы все удивляемся, почему нас за рубежом не любят. Причем не любят все, не только поганые империалисты, богатеи и эксплуататоры, а еще и простые труженики, которым мы в ущерб своему благосостоянию столько лет помогали. Помощь нашу они принимали, скромно потупив очи, набивали ею карманы и драпали куда-нибудь подальше от нас и от своей развивающейся родины. Этих ребят сейчас очень много в Англии скопилось. Им тоже очень хочется пожить в раю для белого человека. Но только с райскими кущами нынче большая напряженка.