Я у мамы дурочка

– Светлана, это вы? Ну что, бросили писать стихи? Вторую книжку так и не написали? Ваши товарищи, все четверо, давно в Союзе и Высшие литературные курсы окончили.

– Георгий Афанасьевич, я каждый год кладу рукопись на стол издательства! Я за это время заняла второе место в конкурсе молодых творческих работников ЦК ВЛКСМ! Я ездила на Дальний Восток, это была премия за стихи!

– Да? Вы можете прислать нам рукопись?

– Я привезу, у меня почти каждый месяц командировки в Москву или через Москву.

– Договорились. Что же вы в прошлом году не приехали на семинар?

– Послали других, сказали, что я уже ездила.

– Можно было приехать самостоятельно!

– Я не знала этого.

На работе меня называли министром иностранных дел. На одной фирме, куда я приехала, сказали, что моё командировочное задание можно было бы разделить на пять человек и времени им дать не одну неделю.

Я всё выполняла в кратчайшие сроки, мне нужны были командировки в Москву, хотя бы проездом!

Я привезла рукопись. Через два дня позвонила Георгию Афанасьевичу.

– Вы можете подъехать прямо сейчас?

Сижу напротив него в тесном кабинете. Он держит в руках старую мою папку с завязками бантиком, лицо у него хмурое. Не понравились стихи?

– Вот что, Светлана. Давайте мы выпустим здесь вашу книгу, а ростовчанам накрутим хвост за то, что они вас так долго не печатали.

Ну кто бы не согласился! Только такая дурочка, как я…

– Не надо, Георгий Афанасьевич, мне там жить.

Но что-то изменилось!

«Добрый» редактор звонит мне на работу:

– Светлана, мы очень хотим выпустить вашу книжку, но в ней совершенно нет гражданственных стихов. Поезжайте в село, напишите о трактористах!

– Что о них писать, что они там делают зимой – водку пьют?

Вот теперь мне обязательно вернут рукопись…

Не вернули! Опять позвонила «добрый» редактор:

– Светлана, у вашей книжки шаткая позиция. Вас хорошо знают в Москве, попросите кого-нибудь написать предисловие.

По просьбе моего композитора, Саши Изотова, предисловие написал Марк Лисянский.

Книжка со скрипом шла к выходу. Радости не было никакой, мне не нравился выбор стихов, резала слух чужая правка.

На самом деле, это худшая моя книжка, но она моя…

Через год я дарила её всем в Переделкино, но кому-то дала почитать рукопись стихов.

– Как ты можешь дарить эту книжку, когда у тебя такая рукопись в столе! – сказали мне сердито…

Банкет

На фирме, где я работала семнадцать лет, с самого института, мне дали отпуск за свой счёт на целый год. Я хотела попробовать себя на вольных хлебах. В Союз писателей не приняли ещё, и никакой уверенности, что примут, у меня не было.

Увольняться было страшновато – что будет с пенсией? Чего мне не хватало всю жизнь, так это безрассудства.

Свобода от «вертушки» – это было непередаваемое ощущение. Выдерживала я вольные хлеба, потребности были самые скромные, зато и поездки от радио и телевидения, и две недели в Ленинграде, который я успела объездить и обойти, не говоря об Эрмитаже, я ходила туда к открытию, как на работу. Даже побывала на Днях литературы в Тюмени.

Почему меня послали, ведь я же не была членом Союза! Просто очередной подарок судьбы.

Я попала в группу «Лес». Два молодых тюменских поэта, славные весёлые ребята, поэтесса из братской республики, двое пожилых таджиков – один известный прозаик, другой серьёзный литературовед, судя по предисловию к подаренному мне прекрасному сборнику таджикских поэтов. Ну и я.

Летали мы по тайге маленькими самолётиками. Мне это было абсолютно противопоказано. Болтанка начиналась на взлете и кончалась только спустя несколько часов в гостинице.

Подрастает поколение, которое понятия не имеет, какими были подобные праздники в Советском Союзе. Область принимает советскую литературу! В каждом лесхозе, в каждом районе в своих масштабах на самом высоком доступном уровне!

Но я и спиртное – абсолютная несовместимость. У нас в Ростове к этому давно привыкли, пить меня в подобных случаях никто не заставляет, просто с двух сторон садятся молодые поэты.

Здесь было сложней. У людей не укладывалось в голове: поэтесса! богема! и вдруг не пьёт! Мне было очень стыдно.

Как-то наш самолётик приземлился в одном леспромхозе. Днём выступления, а вечером, как обычно, щедрое застолье. И выясняется, хозяева – ростовчане, мои земляки.

Я так обрадовалась! Пили, конечно, без меня, а вот пели донские наши песни вместе. У меня было так радостно на душе, я дирижировала этим прекрасным, слаженным мужским хором и вдруг задела рюмку. И она разлетелась вдребезги! Я чуть не провалилась сквозь землю.

– Да не расстраивайтесь так! Пусть будет на счастье! Вот какие у нас казачки! В Ростове – самые красивые девушки и самые лучшие!

Леспромхозы мы облетели все в округе, теперь летим в районный центр. Мне всё равно, куда мы летим. Только бы долететь и стать на твёрдую землю!

Встречает нас группа солидных мужчин в серых костюмах и кавалькада машин. Я не различаю лиц, голова ещё кружится, и всё плывёт перед глазами.

Меня, как и остальных, знакомят с каждым, я мучительно стараюсь улыбаться, пожимаю руки.

Но мир светлеет постепенно. Во всяком случае, лицо человека, который крепко берёт меня за локоть, я вижу ясно.

– Светлана, мы с вами едем в головной машине. Я здесь хозяин, первый секретарь.

– Очень приятно! – Я уже могу не только улыбаться.

Машину он ведёт сам, хорошо ведёт. Я постепенно прихожу в себя. Смотрю на него искоса – он молчит и очень серьёзен. Он же хозяин, думаю я, ему гостей принимать, наверно, речь готовит.

А он действительно готовит речь. Для меня. Начинает издалека:

– Как вам наши края?