Пока горит огонь… (сборник)

Душевная неустроенность всё же выматывала и опустошала. Неотступно Нику преследовало ощущение: тратя впустую безумное количество времени и энергии, как небезызвестный дон Кихот, она сражается с ветряными мельницами; или, подобно Сизифу, она вынуждена совершать бесплодную, бессмысленную работу; или она топнет в болоте и не может из него выбраться, а оно вот-вот поглотит ее целиком, без надежды на спасение; или она бьется, как рыба – об лед; или… Какими еще эпитетами и сравнениями можно охарактеризовать состояние усталой от одиночества, живущей, словно в вакууме, отчаявшейся женщины? Те, кому знакома подобная ситуация, поймут ее; тем же, кто с нею не знаком, весьма непросто описать тот спектр внутренней борьбы, которой не видно конца, да и начало затерялось где-то в будничной рутине, и упущен момент, когда был предпринят, возможно, неверный шаг, совершена какая-то ошибка, и можно было что-то изменить…

Человек способен усвоить по большому счету лишь те уроки жизни, которые прошел сам, прочувствовал на собственной шкуре, а не уловил понаслышке – в виде, скажем, интересной и вполне убедительной истории, с фактами и выводами – от кого бы то ни было. Мы учимся, как правило, на собственных ошибках – такова, за редким исключением, человеческая сущность. Мы приходим в этот мир одинокими, и одинокими – в положенное время – покидаем его. Но в течение жизни каждому хочется встретить близкого человека, почувствовать тепло его сердца, заботу, и непременно заботиться самому, разделяя друг с другом тяготы жизни, без которых существование наше попросту немыслимо, иными словами, стать опорой другому. В глубине души мы очень одиноки, но всегда стремимся к общению, в конечном итоге страшась остаться в одиночестве: ведь это противоречит человеческой природе. Людям трудно жить в нелюбви, в равнодушии – от этого можно погибнуть.

Слово «измена» не несло для Ники реального смысла, хоть и было покамест эфемерным понятием. Оно подразумевало ту неистовую страсть, которая могла бы отвратить ее от мужа, или, что вероятнее всего, некие отношения иного порядка, когда, помимо чувственности, людей связывает нечто большее и могучее.

Но… картина ее семейной жизни развивалась, увы, по иному сценарию. Давно минуя этап холодной натянутости, отношения супругов были тусклыми и бессодержательными. Новизна близости между ними, надежды и мечты, жившие довольно долго в сердце Ники, – всё было безнадежно утрачено. Оставалось обыкновенное сосуществование, некоторым образом напоминающее совместное проживание людей в коммунальной квартире, с той лишь разницей, что супруги пересекались не только в так называемых «местах общего пользования», но и на прилегающей к ним территории квартиры; к тому же иногда их связывали заботы о сыне.

Ника была слишком одинока; одиночество, как известно, ранит… Излишне говорить, как непомерно страдала ее душа от равнодушия, отчуждения и непонимания, не имея сил и возможности примириться со своим положением.

Приход Николая в их дом совпал с моментом безраздельного отчаяния Ники. Когда их пути пересеклись, Ника невольно, но явственно осознала возможность позитивных изменений в собственной судьбе, вероятность стать услышанной другим, близким человеком, надежду на счастье.

Ей казалось, Николай – хороший, светлый и бесспорно надежный человек, могущий поддержать ее в трудную минуту, в непростое время ее жизни, в темные дни душевной смуты. Ей было достаточно того, что он есть, что оба они живут под небом одного города, дышат одним воздухом, и он, возможно, думает о ней… а значит, она уже не одинока. Душу ее согревала мысль о светлых и прекрасных отношениях, которые могут случиться с ними, и тогда всё перемелется и переменится и непременно будет хорошо; в ее голове разрастался целый мир, состоящий из расплывчатых фантазий… Она чувствовала в себе силы стать для него маяком в столь непростой жизни, словно в бушующем море, полном подводных камней и опасностей, и душа ее, подобно цветку, раскрывалась ему навстречу.

* * *

Впоследствии Николай будет называть ее своим Лучиком, он станет говорить: «Ты – мои глаза в мир красоты», «Ты – мой Лучик Света, и навсегда им останешься, что бы ни случилось», и Ника в такие моменты будет спокойна и счастлива.

3

Между тем минул год.

Что сие – мгновение ли, вечность? Как обозначить, чем измерить его?

Для Ники события этого года смело можно назвать своеобразной прелюдией к грядущим переменам, ожиданием, полным надежды и света, томления души и щемящей легкой грусти; причину последней она улавливала скорей интуитивно, нежели понимала ее истинные корни.

Иными словами, каждодневные события, неприметные по сути своей и не сто?ящие порой внимания, внесли свою несомненную лепту в события дальнейшие, сполна отыграв отведенные им роли. Впрочем, основная роль их сводилась к тому, что, соблюдая жизненную хронологию среди прочих, они стали своеобразными ступеньками к глобальным изменениям в дальнейшей судьбе Ники. Ведь кажущаяся беспричинность многих поступков является лишь следствием человеческой недальнозоркости и непроницательности; любой порядок вещей или ход событий непременно имеет свою, порой таинственную, подоплеку, вызывающую у людей недальновидных ту степень недоумения, которая нередко граничит с удивлением, и всё это занимает обособленную весомую нишу в характеристике людских эмоций.

Итак, прошел год.

Снова подступала зима.

* * *

Та зима была морозной и снежной. Температура воздуха держалась между двадцатью и тридцатью градусами по Цельсию со знаком минус, что совсем не характерно для бесснежной и слякотной городской зимы с ее стылыми, пронизывающими насквозь ветрами и мелкой крупкой, метущей с серого, свинцово-тяжелого неба. Оно нависало белесой дымкой, клубящейся ближе к горизонту, откуда каждое утро выплывало неяркое зимнее мглистое солнце, поглощаемое этой же дымкой каждый вечер по другую – западную – сторону горизонта в виде каменных джунглей. Иногда погода радовала жителей города прозрачной голубизной неба и ярким солнечным светом (мороз и солнце – день чудесный!). В такие дни мороз был особенно неумолим, но благодаря природному оптимизму людей, радостно смотрящих в чистое небо, с наслаждением вдыхающих свежий морозный воздух и жмурящихся от ярких лучей долгожданного солнышка, лучистое настроение преобладало.

Ника любила зиму. Среди своих знакомых и друзей она была единственной, кто от души наслаждался любой зимней погодой, и никто не мог в полной мере разделить с ней эту любовь, за исключением, конечно же, любителей мороза и солнышка. Яркие воспоминания детства, зимних каникул, проводимых у бабушки и дедушки, оставили в ее душе светлый след.

Как прекрасно было то время, когда она вместе с девчонками и мальчишками летела с горы на санках, визжа от восторга и с трудом дыша от тугого, ледяного ветра, который, казалось, пытался скинуть ее с санок, делая попытки перевернуть их на ходу; когда слепящее солнце било прямо в глаза, и ничего не было видно, а снег искрился, словно драгоценности, щедро рассыпанные волшебными руками деда Мороза и Снегурочки, в которых ей долго хотелось верить – и она верила, а родители, не сомневаясь в этом, полагали: дочка и не догадывается, что это – вымышленные персонажи.

Теперь, по прошествии стольких лет, Ника с теплом вспоминала то счастливое время, и эти воспоминания, словно целебный эликсир, поддерживали ее во взрослой и совсем другой жизни, которую она проживала сейчас.

Во время рождественской недели благодаря новому увлечению поэзией Ника была приглашена на творческую встречу, проводимую ежегодно в рамках широко известного литературного интернет-журнала, существующего не только в России, но и далеко за ее пределами. Она посетила такую встречу впервые, познакомившись с весьма неординарными людьми, интересными и приятными в общении, людьми творческой среды, каждый из которых без ложной скромности нес в себе самобытный талант. Пишущая братия делилась друг с другом творческими планами, интересно и много говорили, пели песни под гитарный аккомпанемент, и это общение произвело на Нику большое впечатление, подстегнув ее к продолжению творческого процесса. Стоит заметить, что она не считала себя большим поэтом, да, конечно же, им и не являлась, но всё же была не лишена способностей, с помощью которых ей удавалось создавать свои творения, подавляющее большинство которых, без ложной скромности, виделось ее читателям в талантливом свете, за что она была безмерно благодарна судьбе.

После подобных вечеров, интереснейших и многогранных, Нику охватывало недоумение, когда она вновь попадала в среду простых обывателей, не способных отличить Рэмбо от Рембо?, не знающих ни строчки стихотворений Бродского или Ахматовой (которую, к слову сказать, из-за созвучия фамилий – Ника слышала это собственными ушами! – некоторые, с позволения сказать, индивидуумы путали с Чингизом Айтматовым, и возмущению Ники не было предела), бездумно едящих и пьющих… – иными словами, живущих той простой, непритязательной и примитивной жизнью, создающей полновесное впечатление ненужности знаний, где, казалось, не требовалась воспитанность, где были чужды такие понятия, как нравственные задачи, идеи и вкусы. Впрочем, Ника осознавала не вполне справедливый факт огульных обвинений в примитивизме, но это были мысли, соответствующие данному моменту; ведь любой вывод подобного рода, основанный на некой среднеарифметической величине, никогда не бывает абсолютным. К тому же, как утверждала ее близкая подруга, незнание не является пороком; истинный порок – агрессивное невежество.

Жизнь не стоит на месте: всё течет, всё изменяется, как верно отметил в своем великом труде (к вящему сожалению, целиком не дошедшем до наших времен) философ Гераклит. Середина января была ознаменована нежданным и печальным семейным событием, случившимся в момент отсутствия мужа Ники, который отбыл на неделю к морю, взяв с собою Ванечку: умерла бабушка Антона, жившая с супругами под одной крышей, и Нике пришлось незамедлительно взять на себя хлопоты, связанные с похоронами.

Эта смерть была не первой в ее жизни, она теряла близких людей и раньше, и всё же событие это опечалило ее, в который раз напомнив о неизбежности смерти. Но сквозь подавленное состояние из ее души пробивался лучик жизни, яркий незыблемый огонек, горевший ровно и тепло, огонь душевной молодости и силы, огонь надежды.

Надо сказать, что в мрачных заботах принял участие и Николай, любезно предложив ей, растерявшейся, свою помощь.

Вторая половина января, помимо обычных жизненных коллизий, несла в себе дату, явившуюся поворотным моментом дальнейшего течения жизни Ники. Жизнь любого человека, впрочем, изобилует поворотными моментами, только люди не всегда могут разглядеть их и понять их предназначение.

Так случилось, что Николай и Ника договорились о встрече.

Прежде они ни разу не встречались вот так, друг для друга. Как до, так и после возвращения из длительной командировки Николай время от времени приезжал в дом мужа Ники, когда тот приглашал его для обсуждения совместных дел. Он не торопился уходить, стараясь бывать в этой семье подолгу, дабы иметь возможность побыть рядом с женщиной, о которой думалось, к которой невольно стремился.

Ему хотелось смотреть на нее и слышать, любоваться теплым сиянием ее прекрасных глаз (никогда ему не доводилось видеть таких глаз), жестами и нежной улыбкой, чуть трогавшей красиво очерченные губы и формирующей ямочку на левой щеке, к которой (он много раз ловил себя на этой мысли) мучительно хотелось прикоснуться губами; исподволь наблюдать хлопоты по дому, когда она готовит, с любовью ухаживает за цветами, буйно цветущими и зеленеющими молодыми побегами под ее руками; помогает сыну выполнять школьные задания, когда это необходимо, или занимается другими каждодневными делами. Пару раз он даже забирал Ванюшу из школы, когда Ника, смущаясь, просила его об этом, поскольку не могла вырваться раньше с работы, а Николай не возражал и – она знала – как раз располагал соответствующим временем, и других вариантов для решения данной проблемы у нее попросту не было.

Ника обращала внимание на его взгляды, они смущали ее, волновали и… радовали, да и не могли не радовать: ведь истинной женщине всегда приятно мужское внимание, в частности, если внимание это выливалось в подобное немое обожание, словно Николай имел в глазах Ники статус тайного поклонника, в сущности, им и являясь. Иными словами, он пользовался жизненными обстоятельствами, не слишком способствуя им, отчетливо понимая, впрочем, что только игрой воображения и чувств можно добиться себе места в сердце женщины.

Их телефонные разговоры, случающиеся, к слову сказать, нечасто – пару раз в месяц – стали для нее отдушиной в рутине повседневной жизни. Они разговаривали подолгу, бывало, по нескольку часов кряду или ночь напролет, и только под утро, с наступлением нового дня, когда приходила пора собираться на работу, Ника, попрощавшись с Колей и бережно положив возле себя трубку, вмиг превращавшуюся в безжизненно замерший кусок пластмассы, пыталась унять восторженность сердца, вызванную впечатлениями от разговора. После такого общения ее день всегда начинался легко.

* * *

Инициатором той первой памятной встречи стал Николай. Это случилось в один из вечеров, когда, обсуждая по телефону различные жизненные аспекты, ребята коснулись темы дружбы в отношениях между людьми.

Николай утверждал, что испытанная и прочная, иначе говоря – настоящая дружба для него – понятие священное, и по определению такая дружба возможна главным образом между мужчинами. Он аргументировал это тем фактом, что в данных взаимоотношениях (в том, разумеется, случае, если это самые что ни на есть настоящие друзья, а не просто приятели) исчезающе малую толику составляют причины, поднимающие, скажем, агрессивно-соревновательный дух; при этом между друзьями почти не возникает зависти, ревности и сопернических побуждений, в случае же их появления гораздо проще найти общее решение и нивелировать проблему. А еще они намного легче идут навстречу друг другу в каких-либо важных вопросах, и понимают друг друга лучше, в отличие от женщин, обремененных вышеперечисленными характеристиками в полной мере в силу психологических и эмоциональных особенностей. Ника соглашалась с ним лишь отчасти, уверяя, что и между женщинами может иметь место священная дружба, не раз описанная писателями-классиками, несмотря на некоторые отличия от дружбы мужской, являясь, вне всяческих сомнений, настоящей и очень ценной для тех, кто связан этими узами. Достаточно вспомнить неоспоримую истину: друзей выбираем мы, а лучших оставляет время.

Николай поделился с Никой рассказом о своем лучшем друге, об их знакомстве, о рождении и укреплении этой дружбы, о том, что их связывало и связывает поныне, насколько хорошо они понимают друг друга, и Ника мысленно пожелала познакомиться с этим замечательным человеком, чтобы иметь представление о лучшем друге своего наперсника. Потом, в свою очередь, тоже поделилась с Николаем вариациями женской дружбы на примерах из жизни знакомых, а также и своей. Николай был весьма рад, что женщина, которой он симпатизирует, умеет дружить, что у нее такие светлые и теплые отношения с подругами; и, словно между прочим, он произнес тихим голосом:

– У нас с тобой тоже отчасти дружеские отношения, – слово «отчасти» он выделил секундными паузами, – так почему бы нам не встретиться и не поговорить? Благодаря тебе я узнал столько интересного! Мне хочется смотреть на тебя, когда ты говоришь, а еще – когда молчишь…

Нельзя сказать, что это предложение застало Нику врасплох. Признаться, уже не однажды она размышляла о подобном варианте развития событий, мысленно примеряя его к своей жизни, понимая, что ей, как и Николаю, этого тоже очень хочется. В какие-то моменты совершенно отвлеченно – просто так, ради самой этой фантазии – она принималась мечтать о том, куда они могли бы пойти, где побывать, что увидеть, какими впечатлениями поделиться друг с другом, да и просто побыть вместе, глядя друг на друга… В этот момент она притормаживала свою фантазию, не позволяя себе даже мечтать о том эмоционально-чувственном вихре, способном закружить их обоих, и о том, что может из этого выйти. Мечтая и размышляя, в то же время она понимала: если они решатся на встречу, она, как бы то ни было, ознаменует собой новую эпоху их взаимоотношений. Ника хотела этого и страшилась тех изменений, что естественно и неминуемо должны будут последовать.

Немного помолчав, неожиданно для себя она ответила:

– Почему бы и нет… Давай выберем время и встретимся.

Вымолвив это, она почувствовала, что балансирует над пропастью, но так, словно это происходит во сне и вовсе не опасно, словно она защищена чем-то или кем-то свыше – незримым, но близким.

– Я очень рад, – Николай улыбался – она чувствовала это. – Что ты делаешь завтра во второй половине дня?

– Я занята в основном в первой его половине, – размышляла вслух Ника, – поэтому… – она запнулась, – практически ничего. Ну, разве что за исключением некоторых мелких текущих дел, которые вполне можно отложить на «потом», – окончила она свою мысль, сформулировав, таким образом, желание встретиться с ним.

– В таком случае я буду ждать тебя завтра в шесть часов вечера в центре зала твоей станции метро. Тебе это удобно?

– Вполне.

– Значит, договорились?

– Да, конечно. Мы с тобой куда-нибудь пойдем?

– Мы решим этот вопрос при встрече, ладно, Никуш? Я буду ждать столько, сколько нужно – до тех пор, пока ты не придешь.

Окончание последней фразы Ника едва услышала – так тихо его произнес Николай.

– Я приду, – так же тихо повторила она.