Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

Натали как-то очень загадочно улыбнулась, но ее улыбка, мне показалось, горько пахла полынью.

– Да ты послушай, послушай! Ничего от тебя не утаю! Самое страшное расскажу. Готова услышать?

– На всё готова…

Мы сели на кровать, и она рассказала мне о своем путешествии. Как по дороге лишила кого-то жизни, как потом наслаждалась этим, считая, что свершила правый суд, а после раскаивалась… Я слушала, затаив дыхание. В ней жили сразу и лето, и зима. Сначала она показалось мне странным, неземным существом, о которых написано в заумных книжках, потом – древним демоном с самых сумрачных страниц католического писания. Я смотрела на нее и не понимала ее природы. Наконец она умолкла, а я продолжала сидеть, ошеломленная.

– Ну что, ты удивлена?

– Порядком… – протянула я, не зная, что еще сказать.

– Тебе больше не хочется говорить со мной?

– Отнюдь, что ты… очень хочется. Очень хочется узнать, кто же ты.

– О, Антуанетта, – засмеялась Натали, – на твоем месте я не стала бы залезать так глубоко.

– А расскажи мне теперь об этом юноше… кажется, его зовут Николя?

– Ну да-а-а… Николя на ваш манер. Ты знаешь, если бы у меня был брат, то он был бы как две капли воды похож на него! Он именно им и был бы. О, Антуанетта, мы бы так прекрасно проводили с ним время, если бы росли вместе с детства. Он – это я, только в мужском обличии. Потому он и привлек меня. Такой же дерзкий, гордый, необузданный, как я. И так же не может познать своей природы. Не может понять, зачем он пришел в этот мир и что несет с собой. Но знает, что нужно идти, двигаться вперед, что без этого нельзя. Я получила от него всё, что хотела, и больше он мне совершенно не интересен. Тем более, я не особенно привлекаю его как женщина, он мною не восхищается.

– Да как же тобою можно не восхищаться? – искренне удивилась я.

– Ах, ваше величество, оставьте свой высокопарный слог и эти комплименты. Я получу их сполна, когда вернусь в Россию. А здесь я хочу веселиться.

Я смотрела на нее недоуменно: «Как можно веселиться, имея за плечами тако-о-ое?!»

Она улыбнулась:

– Что же ты так смотришь, моя милая подружка? Не жалей меня, не надо, я для тебя всё та же твоя Натали. Я не взвалю этот груз на твои плечи, понесу сама. Я не обижу тебя ни словом, ни делом, ни даже взглядом, не сомневайся! Я бы могла не рассказывать тебе всех этих ужасных подробностей своей жизни, но мне почему-то захотелось, чтобы ты увидела меня настоящую. Чтобы не одурманивала себя своими собственными розовыми, похожими на французский зефир мыслями. И когда я уеду, а ты будешь веселиться, пить шампанское, танцевать на балах, я хочу, чтобы ты помнила меня. Даже тогда, когда я покину эту землю. Но ты не должна проливать по мне слезы, ты будешь вспоминать только наше время, так прекрасно проведенное вместе. Но я хочу, чтобы в твоей хорошенькой головке, помимо балов, шампанского, замечательных, красивых мужчин, великолепной музыки и всего прочего, осталась я. Такая, как есть. Пусть у меня руки в крови и голова наполнена непонятным шелестом разных непотребных мыслей, но ты важна для меня, правда, важна. Запомни меня такой. И временами я буду являться в твоих ночных кошмарах и пугать тебя так, что картинки, о коих я тебе рассказала, живо встанут пред твоими очами. Пусть будет так. Но это правда, Антуанетта, – это я! И если ты хоть капельку любишь меня, дорожишь нашей детской дружбой и многолетней перепиской, пожалуйста, не отталкивай меня сейчас. Я ведь знаю тебя, натура ты свободная и мысли твои легки, ты быстро забываешь плохое… и это тоже забудется. Но когда меня вдруг не станет, ты обязательно вспомнишь. Уж не ведаю, где я буду, наверху или внизу, и есть ли там что-то на самом деле… Но до меня донесутся твои мысли, обязательно! И от этого мне сделается хорошо…

Я с трудом понимала, о чём она говорит, настолько тяжелы были ее слова. Я не привыкла слушать мрак и так долго находиться в нём. А она с ног до головы окутала меня своим темным покрывалом. И пусть сквозь него были видны звёзды, всё равно это был плотный темный туман. Я отчаянно замахала руками и закричала:

– Натали-и-и, прекрати, пожалуйста. Я прямо с этой ночи не смогу сомкнуть глаз! Перестань! Ты так молода, нам еще так долго жить на этой земле… Почему ты говоришь, что скоро уйдешь?

– Не знаю, я так чувствую…

– Я запрещаю тебе об этом не только говорить, но и думать!

Она лишь слегка улыбнулась и ничего не ответила.

Мне тягостно было думать о словах Натали. Моя своенравная, свободолюбивая натура не выносит такой духовной нагрузки. Она жаждет развлечений, легкости во всём…

– Ну хорошо, – наконец Натали прекратила свои душевные излияния. Она встала, прошлась по комнате, а потом подошла ближе и погладила меня по голове.

– Антуанетта, как же тебе идут волосы, с которыми родила тебя мама. Как же отвратительны все эти башни на голове! Это же видно, что они не твои, разве не глупо их носить?

– Может быть, – растерянно ответила я.

– Ну-у-у, ладно. Что-то я уж очень сильно напугала тебя. Давай, расскажи мне, моя французская подружка, как мы будем веселиться. Что станем делать?

Я с облегчением выдохнула. О-о-о, это была моя стихия! Это был мой непрекращающийся бал, и я тут же погрузилась в него, как золотая рыбка в море, и начала ярко, во всех подробностях описывать наше совместное времяпрепровождение:

– Сначала, Натали, я покажу тебе Версаль, покажу всё, каждый уголок. И ты удивишься, насколько он прекрасен! Только я хочу попросить тебя, чтобы, пока ты находишься здесь, всё происходило заведенным французским порядком. Я дам тебе фрейлин и множество прислуги. Они будут умывать и одевать тебя, будут делать для тебя всё, что пожелаешь! Ты ни к чему не прикоснешься своей рукой и поймешь наконец, как это прекрасно!

– Ну, хорошо. Значит, мы будем играть в твою игру? Я согласна! И я принимаю твои правила.

Я вскочила и радостно захлопала в ладоши.

– Так пусть же игра начнется завтра! Спокойной ночи, Натали.

Глава 157. Натали осваивается во дворце

Я вернулась во дворец, как обычно, около четырех часов утра. Опущу подробности о том, где и с кем провела эту ночь. Моя темпераментная натура не нуждается в длительном сне, так что утро началось по заведенному распорядку. При моем пробуждении присутствовало положенное по этикету количество фрейлин, в назначенный час они тихо пришли в мои покои и молча ждали, когда я проснусь.

Старшая камеристка приступила к моему утреннему туалету. Мне предстояло решить, какие три платья я сегодня надену, а также выбрать корсеты, чулки и белье, перчатки и кружевные платочки, да много чего еще, всё перечислять не буду. Обычно этот процесс затягивается надолго, но сегодня мне нужно было поторопиться: я обещала своей гостье не задерживаться. Меня обслуживало множество портних и белошвеек, и ими были изготовлены маленькие копии всех моих туалетов – специально для утреннего представления. Я указала на образцы, и наряды, не мешкая, доставили в спальню.

Я должна была выполнить еще одно обязательное правило. Каждое утро, словно знатная дама, в карете ко двору прибывал господин Леонар, чтобы с помощью гребня и только ему подвластных приспособлений сотворить мне прическу. Еще год назад в моде были непомерно высокие и невероятно сложные куафюры, и он, словно архитектор, мастерски возводил их на моей голове. Все знатные дамы при дворе пытались мне подражать, иногда на них можно было увидеть настоящие произведения искусства. Наконец моей неуемной натуре это прискучило, и я придумала ввести в моду менее затейливые прически, богато украшенные страусовыми перьями и драгоценными камнями. Столь недешевая мода разорила не одну парижанку.

Натали не переносила, когда ее пытались причесывать. Однажды она наблюдала, как я несколько часов сижу перед зеркалом, пока мне укладывают буклю за буклей на высокой куафюре. Не выдержав, она убежала, сославшись на то, что ей срочно нужно найти Николя, чтобы что-то с ним обсудить. Я улыбнулась, поняв всё без слов. Наташа всегда причесывалась сама, и я подарила подруге круглую щетку, чтобы ей стало легче справляться со своими густыми волосами.

Мой король редко навещал меня, поэтому обычно я оставалась у себя еще некоторое время и могла тут же позавтракать. Но сегодня всё было иначе. Как только мой туалет был окончен, я направилась к Натали.

Я вошла к ней и в недоумении остановилась в дверях. Ее комната была наполнена фрейлинами, так что я не сразу поняла, что происходит в самом центре, за закрытыми занавесями ее ложа. Я тактично кашлянула, все обернулись и зашептали, расступаясь:

– Королева идет, королева…

Я подошла ближе и увидела, что все двадцать пять фрейлин чего-то нетерпеливо ждут, переговариваясь между собой. Я подозвала главную и спросила:

– Мадам де Руа, что происходит?

Герцогиня начала торопливо объясняться:

– Ваше величество, мы стоим здесь уже два часа и тщетно пытаемся добудиться русскую. Она никак не хочет просыпаться, задернула занавеси и бранится. Говорит, что, мол, не привыкла вставать в такую рань.

Я улыбнулась.

– Позвольте мне.

– Ваше величество, да как же можно?

– Во-о-он! Все вон! Быстро, быстро!

Понадобилось некоторое время для того, чтобы фрейлины покинули Наташины покои. Я тихонько постучала по деревянному основанию кровати.

– Натали, – негромко произнесла я, – Натали-и-и…

Тишина.