Зеркальный лабиринт

Осядет: вор, а затем святой.
Вернешься к дому – фасад все тот,
Но постоялец уже другой.

Хроники эпидемии

I.

Горожане не безоружны,
И распятия в изголовьях,
Словно шпаги. Уходит глубже
Мир в поверья Средневековья.

Кто магический круг очертит,
Кто огню предает солому,
Рукокрылые слуги смерти
Свили гнезда в соседнем доме.

Дни – провалы в глазницах трупа,
Цвет заката окрас павлина
Превосходит. И, как гомункул,
Я в стекло заточен безвинно.

II.

Я не помню такой свободы
В мирной жизни, как здесь – в осаде.
Сквозь раскрытые окна входит
(Холод страха? Нет!) запах сада.

Крики: «Рушится свод небесный!
Давит каменный свод законов!»
Уравнение с неизвестной
Жертвой каждой семье знакомо.

Я смотрю на пожар багровый,
На распад всех систем, устоев.
В самом сердце у катастрофы
Я впервые усну спокойно.

III.

Сон бесшумно идет к алькову,
Словно хищник к моей пещере.
На подушку, как на жаровню,
Опущу раскаленный череп.

Спертый воздух в груди собора,
Окна-розы, как раны, рдеют,
И упрямо растет из споры
В легком белый цветок нимфеи[20 - Кувшинка, водяная лилия. В тексте содержится ссылка на сюрреалистический роман французского писателя Бориса Виана «Пена дней», главная героиня которого, Хлоя, умирает оттого, что в ее легком вырастает цветок нимфеи.].

Распадается плоть послушно