Ромео для балерины

– Да всего одну бутылку приговорили. Кто ж знал, что она непривычная у тебя…

Алина с мольбой смотрела на него.

– Саша! Спрячь меня: не хочу, чтобы Лёва меня такой видел.

– Ладно, нас мама в новый дом определила. Лёвку можно в моей старой комнате в этом доме оставить: их сейчас с Гешей водой не разольешь. Будем спасать твою репутацию, женщина!

Саша поднял легкую Алинку на руки. Она обхватила его руками за шею и шепнула на ухо:

– Спасибо! Я больше так не буду…

– А тебе больше никто и не даст, недоразумение мое, – проворчал Сашка и вдруг почувствовал, как она благодарно ткнулась губами в его шею.

По дороге встретился Лёва.

– Саш, а что с мамой?

– Ступеньки крутые – ногу подвернула.

– А чего она сонная такая?

– Ну, Лёв, лекарства дали, спать теперь долго будет… Всё нормально, иди играй. Да, вот ещё что, мамина и моя комнаты – в новом доме. Ты остаёшься в старом и отвечаешь за собаку, иначе Гешу отправят на улицу. Понял?

–Ага, – кивнул Лёва и тут же исчез.

* * *

Присмотревшись, Валерия Байер поняла: не всё просто у сына с этой белокурой девочкой. Что инициатива остаться явно не её и что Алина уступила, но отчаянно стесняется всех, включая Сашку. И хитрая Валерия отправила сына, Алину и Лёву в новый дом, остальные остались в доме Наумовых.

– Ты – хозяин дома, вот и обживай. А Лёва с Алиной – твои гости. Гостевые комнаты в доме готовы, туалеты и душевые тоже. Кухня только не подключена, но вам она пока и не понадобится: Дарико наготовила – всю улицу можно накормить…

Алина проснулась в незнакомой светлой комнате. Рядом лежали полотенце, зубная паста, новенькая щётка. Ещё она нашла ворох женской одежды: вероятно, принёс Саша из комнаты Леи. Странно, но голова не болела, была ясной и легкой. Алина глянула на часы: одиннадцать вечера. Хорошо же её скосило после пары бокалов с Дарико!

Ей захотелось переодеться. Перемерив почти все вещи, она приуныла: фигурка Леи была на размер меньше. Талия ещё пролезала, а вот грудь и бёдра – нет. Подошёл только красный шёлковый халат до пола, в него-то Алинка и перелезла из своего брючного костюма, в котором приехала. «Ну, хоть что-то подошло…»

Она отыскала ванную на своём втором этаже, с наслаждением вымылась, высушила феном и расчесала волосы. Забралась с ногами на кровать. Разговор с Дарико всколыхнул её. Впервые, выплеснув свою боль на Тураву, она избавилась от страха, гнетущего, держащего душу в оцепенении. Высвободившись из-под гнета, её душа вступала в свои права. Алина сидела и прислушивалась к себе… Сейчас она признавалась себе самой: её давно тянуло к Саше, но она давила в себе эту привязанность. Непримиримая война головы с сердцем шла уже давно. Серьезная их схватка произошла в момент отъезда Байера. Тогда сердце даже нокаутировало голову, что стало причиной Алинкиного обморока. Но полная победа была одержана только несколько часов назад. Когда Сашка нёс её из комнаты Туравы, ей море было по колено: она уже была готова признаться, как она его любит. Но не успела… Сейчас, сидя на кровати, она собиралась с духом. Наконец, она преодолела свою робость, подошла к зеркалу, поправила чуть вьющиеся после душа волосы и пошла к лестнице, ведущей на первый этаж.

Байер был в гостиной и собирал искусственную елку. Точнее, он её уже собрал и, приделав макушку, потянулся к коробке с гирляндами и елочными игрушками. Стук двери в спальне наверху заставил его поднять голову: «Неужели проснулась?» Она спускалась к нему по лестнице, ступая босыми ногами, приподнимая полу шёлкового халата, чтобы нечаянно не наступить на край. Пока она спускалась, Сашка, как парализованный, смотрел на это зрелище, затем отвернулся к ёлке и принялся глубоко дышать.

– Алина! Возвращайся в свою комнату! – сквозь зубы процедил Байер. – Ты же знаешь, я на тебя реагирую, как бык на красную тряпку…

– Ну извини, этот халатик – единственная тряпка, которая на меня налезла… – пробормотала она за спиной Сашки, сокращая дистанцию.

– Я в другом смысле! Алин, если ты сейчас не уйдешь!..

– Я не уйду. Я больше никуда не уйду…

И она уткнулась ему в спину. Ёлка так и осталась ненаряженной…

* * *

Саша открыл глаза. Привычка просыпаться в одно и то же время срабатывала лучше будильника независимо от того, сколько он спал. Подперев рукой щёку, лежа на боку, он любовался своим сокровищем. Алинка, разметавшись, спала рядом, тихонько посапывая. Байер не удержался, нежно, чтобы не разбудить, поцеловал в плечо и подтянул простыню до подбородка. И вовремя, потому как на пороге Сашкиной спальни возник запыхавшийся Лёвка: он уже обыскал весь второй этаж.

– Саш, мамы нигде нет! Она что, уехала?

– Тише, Лёва, мама у меня.

Алинка всё же проснулась и в приступе стыдливости нырнула под одеяло.

– У тебя? – засомневался Лёва, оглядывая комнату.

Байер улыбался.

– Выныривай уже, – нежно скомандовал он. – А то сын не верит.

Алина, пунцовая, смущённая, выглянула из-под одеяла.

– Мама! – обрадовался сын. – Саш, а почему мама не у себя в комнате?

Глаза Алинки забегали: она не знала, что сказать…

На помощь сконфуженной Алине пришёл находчивый Саша:

– Тебя рядом не было, а ты же знаешь, мама боится темноты. Вот и прибежала ко мне. Кстати, этой ночью я уговорил маму выйти за меня замуж…

То, что она боится темноты, Сашка узнал случайно… Как-то после ЧС Байер заехал домой вымыться и поменять испачканные брюки. Дверь в ванную была открыта, и Сашка шагнул в неё с полотенцем наперевес. Его чуть не оглушил женский визг. В ванне, прикрываясь полотенцем, стояла мокрая Алина.

– Ой! – отпрянул Байер, захлопнул дверь и буркнул. – Закрываться надо…

И вдруг Алинка завопила:

– Саша, открой дверь!

– Зачем? – обалдел Байер.

– Я… я темноты боюсь.

– А что свет не включишь? – недоумевал он, приоткрывая дверь.

– Лампочка перегорела.

Байер пощёлкал выключателем.

– Свечку принести?

– Нет, я уже вылезаю. Просто пока не заходи…

– Больно надо, – проворчал Сашка и пошел в кладовку за лампочкой.