Милонга в октябре. Избранные романы и новеллы

– От кого? – ошарашено произнес Турбин. Он не привык к такой откровенности.

– Не знаю. – Девушка чуть замедлила шаги, коснувшись носком сапожка камешка в трещине мостовой. – От Вас, наверное. Вы же желаете мне понравиться… От того так и бравировали там, в зале. Но Вы то мне тоже понравились! – неожиданно закончила она фразу. – Загадка, но понравились. Ваша дерзость – та же попытка брони, защиты от внешнего. Вы очень ранимы, наверное…

– Вы, что, колдунья? Читаете меня, как книгу. – Усмехнулся нервно Турбин.

– Почему? Люди считают, что я просто – выдумщица. Но потом эта выдумка становится правдой. Вдруг. Хотя мне этого и не хочется. Знаете, у меня мама работает в библиотеке. Она как-то рассказала мне секреты чтения книг. И душ человеческих – тоже.

– Да, уж! – выдохнула вдруг с нарочитой досадой Лиля. – Она такие секреты знает, будто у нее на затылке десять глаз. Никуда от нее не спрячешься. Ведьма она, вот кто. Точно!

– Вы совсем ничего не видите? – неожиданно для себя спросил Наташу Турбин

– Нет. – Спокойно ответила она и вдруг крепче сжала его и Лилькин локти. – Осторожнее, идите, здесь неровно. Камень меняли, наверное, то ниже, то – выше. – И внезапно продолжила:

– Когда я спокойна, сосредоточена, и мне никто не мешает, то вижу нечто смутное, как в белом молоке, тумане: углы, силуэты, тени. Но это бывает редко. Врачи называют это остатками периферийного зрения.

– Ничего нельзя предпринять?

– Они все говорят, что это – необратимо. – Девушка вдруг резко остановилась, глухо закашлявшись. Лиля, до тех пор молчавшая, стала щелкать сумочкой в поисках платка и заворчала:

– Ну, Кит, чудо ты гороховое, ей-богу. И кто за язык тебя тянет? Уже молчал бы себе восвояси. К чему оно, твое любопытство, не понимаю! – Она, наконец, достала из сумки платок, протянула Наташе и открыла двери кафе, к которому они подошли.

– А ты знаешь, Лилька, я вдруг подумала, – усмирив кашель, выдохнула девушка. – Не нужно мне оно, зрение… Я с ним стану, наверное, несчастнее, чем я есть….

Лиля ошеломленно присвистнула:

– Вот тебе на! Приехали! Ты что, подруга, с ума сошла?! Бросаешься такими словами!

– Нет, Лиль, ты не поняла, просто есть же закон Космоса: за все нужно платить. Мне даровали музыку вместо взгляда на мир обычным способом? Вот я на него музыкой и смотрю.

– Вы боитесь, что Ваш дар пропадет, если Вы снова будете видеть? – Осторожно передавая пальто девушки швейцару, Турбин снова взял ее под руку. С другой стороны ее локоть бережно поддерживала Лиля. Они, все трое, шли по уютному, выдержанному в готическом, средневековом стиле, залу маленькой пражской кофейни, насквозь пропитанной запахом имбиря и корицы, ванили и муската.

– Конечно. Ведь в мире все взаимосвязано! – убежденно произнесла Наташа.

– Натка, это несправедливо, твой закон Космоса нужно выкинуть в Галактику Млечного пути, если он так работает! – продолжала возмущаться Лиля, отодвигая стул для подруги – Не забивай себе голову всякой ерундой! Ты просто с романтикой своих образов расстаться боишься: прозреть и увидеть не то совсем, что себе нафантазировала. Признайся?

– Лиля, да у меня же нет образов! Ну, или почти нет. Я начала слепнуть с трех с половиной лет, не забывай! В это время ребенок едва только начинает запоминать себя и весь мир. Внутри своей души я вижу теперь только цвета и слышу запахи. Вот ты для меня, например, пахнешь ванилью и вишневым ликером.

– Почему ликером?! – Лиля изумленно вытаращила глаза. – Ты же знаешь, я не пью ликер. Только – коньяк или белое вино!

– Лилька, какая ты смешная, господи! – Наташа прыснула, закрыв рот ладонью. – Просто я тебя так вижу, пойми.

– Нет, ты, наверное, точно знаешь, что я по ночам на кухне у пана Януша лазаю в шкаф, за булочками с ванилью! – упрямилась со смехом Лиля. – Но я не могу удержаться, чтобы не попробовать этот вкусняк! Признавайся, Натка, ты что, меня выследила?

Едва сдерживая смех, но, стараясь казаться серьезной, Наташа ответила:

– Ну, знаешь, я давно уже подозревала, что в доме пана Моравски завелся ночной воришка булочек…. И потом, лестница так скрипела под твоими шагами! А вставать мне было лень, поэтому я за тобой не следила, не думай. И не скажу пани Власте, куда девалась ее стряпня. Никогда! – Наташа скрестила руки на груди. Официант, подошедший с блокнотом и картой меню к их столику, с интересом взглянул на девушку в темно-вишневом кашемире, с белым шарфом на шее.

– Чего очень желает пани? – на чуть ломаном русском обратился он к ней, безошибочно выделив ее из всей яркой троицы, отличив наметанным взглядом первенство духа, витавшее над девушкой.

– У нас сегодня пир заказывает пан! – легким, небрежным и точным жестом Наташа указала в сторону Турбина. – Мне бы только хотелось горячего бульона, если то можно. – Это было сказано в тон официанту, и он изумленно заломил бровь: она дразнила его или хотела вот так, шутя, поставить на место, уловив при этом все оттенки и огрехи его интонации? Наткнувшись на жесткий, холодный и чуть недоуменный взгляд Турбина, официант едва заметно пожал плечами, и выжидательно замер «в струнке» перед Никитой.

Тот выбрал в меню, вопросительно поглядывая на Лилю, несколько пирожных, орехово – кремовый рулет, пару горячих ватрушек, кофе с молоком… Заказ принесли через пару минут. Чуть в стороне от горки сладостей аппетитно дымилась небольшая чашечка горячего бульона с двумя ломтиками хлеба и сыром бри.

– Это только для пани. Мы не берем чаевых. Все входит в заказ. – Поспешно шепнул официант, увидев, как Турбин опускает пальцы в карман рубашки. – Пани – актриса? – он снова вопросительно взглянул на странную, тонкую девушку в вишневом.

– Артистка. – Весомо уронил Турбин. – Музыкантша.

– Я, кажется, видел пани, – Протянул с любопытством официант, не спеша уходить. – Вас не показывали на ТV?

– Не знаю, – пожала плечами Наташа. – Могли и показать. Я не смотрю ТV. Я только играю на рояле. – Протянув руку, она красивым, уверенным движением взяла тарелку с подноса. – Спасибо Вам за бульон.

Официант в ответ молчаливо поклонился, и уже совсем отойдя от стола, услышал странную фразу, которую негромко произнесла девушка в вишневом.

– У него много дам. Полный карман «Ле Ганта»[3 - Популярная марка европейских презервативов.]. Наверное, он очень красив?

– Недурен! – хихикнула в ответ Лилька и ошеломленно, нараспев, произнесла:

– А откуда ты знаешь про « Ле Гант», боже мой?!

– Пахнет резиной и какой-то отдушкой. Только справа и внизу плывет запах, значит, источник – в кармане его брюк. Там носят обычно портмоне или презервативы. Все очень просто.

– Он в джинсах. – Машинально произнес Турбин и вдруг резко поставил чашку на стол, едва не расплескав кофе. – Однако – о! – протянул он. – Вы меня поражаете все больше, милая пани!

– Это чем же? – Наташа опять откинула прядь волос со лба.

– Вас, действительно, трудно обмануть. Вы хорошо ориентируетесь в этом мире….

– Вы хотели сказать – слишком хорошо? И вовсе непохожа на ту недотрогу, которая Вас так заинтересовала в Белом зале? Не бойтесь, я не акула и не стерва! – Наташа снова улыбнулась. На этот раз ее «слепая» улыбка была холодна, как лед. – У меня нет на это времени. Я не удивлю Вас своей искушенностью в любовных историях, и не надейтесь. – Она промокнула губы салфеткой и встала. – Хотя, у Вас, конечно, вполне может быть и другое мнение. Но все равно, я бы предпочла концертный дуэт с Вами – интимному. – Неожиданно добавила она, и ее сопрано зазвучало несколько странно: волнующе и глубоко. В унисон с хриплой, чуть растерянной «хрустальной трещинкой» Турбина:

– Ну почему же? Я думаю, можно вполне совместить и то и другое.

– Да? Я решу и сообщу Вам. Спасибо. Нам пора, уже поздний вечер. Нас ждут дома. – Она спокойно кивнула головой, по – прежнему, держась за спинку мягкого диванчика. – Жалею, только что не взяла с собою трость. Теперь вот, должна все время опираться на тебя. Прости, Лиль, хорошо? – Она обращалась уже к подруге, которая, набив рот пирожным и поднимаясь, спешно допивала крохотную чашечку кофе и протестующее мотала головой с высоко взбитым шиньоном с залакированным локоном. Ивинская положила руку ей на плечо. И негромко обронила, опять повернувшись вполоборота к Турбину.

– Не провожайте нас, не нужно. Завтра встретимся на репетиции. Учтите, пан Карел не любит опозданий. Я скажу ему, что Вы мой друг. Не забудьте об этом.

Под Турбинным пронзительно скрипнуло сиденье, но она сделала запрещающий жест рукой, неопределенный, чуть замедленный, по – своему, полный изящества…. Ошеломленный, он замер на месте.

Уже стоя в дверях кафе, и поправляя ворот сиреневого пальто с отложным лацканом, Лиля все еще потрясенно бормотала:

– Ну, Натка, Вы и пикировались! Ты на него действуешь, как удав на кролика, ей – богу!

– Да? А, может быть, как красная тряпка на быка? – улыбаясь чему-то своему, возразила Наташа.

– Ты сегодня была в вишневом – Тотчас поддразнила ее Лиля, попадая в тон. – Тебе, кстати, идет. От сегодняшнего я в отпаде вообще. Особенно, после « Ле Ганта». Зачем ты его дразнила? Тебе и, вправду, нужен роман с ним?

– Ну, допустим, не роман! – Наташа пожала плечами. – Так, увлечение. Флирт, может быть. А может, и не это. Как – то мне тоскливо последнюю неделю. Вчера пан Януш с пани Властой ссорились, потом дверью хлопнули: пани Власта рыдать в свою комнату убежала, пан Януш – на прогулку, а я подумала вдруг: ««Придет старость, а мне даже и поссориться не с кем будет! Так вот я и засохну рядом со своим роялем! Как фикус».

Лиля вызывающе фыркнула: