Семь снежинок на ладони

* * *

На последних ступеньках Эмили дышала тяжело и надсадно, но упрямо продолжала подниматься. Я, признаться, тоже подустал. К концу крутые ступеньки стали казаться непосильно высоченными. Я нарочито старался идти не слишком быстро, показывая, что забочусь о непривычной к таким восхождениям жене, а на деле – чтобы удержать лицо «сильного воина». У самых дверей я дал себе слово: непременно, прямо с завтрашнего дня начать тренироваться.

– Нам каждый раз придётся так?.. – в ужасе спросила Эмилия, пытаясь восстановить дыхание.

– Можете отсюда не выходить, – предложил я альтернативу, но по округлившимся глазам понял, что мою шутку не оценили. – Не переживайте, Эмили, здесь есть подъёмник.

– Тогда… почему?.. – Она обернулась, показывая мне (будто я сам не знал) все сто семьдесят ступенек, что остались позади.

– Чтобы замок вас принял, – ответил я и постучал кольцом в окованные железом двери.

Они со скрипом распахнулись.

– Нэрр Рауль, с возвращением! – возвестил пожилой мо Йохан, который, казалось, служил здесь дворецким всегда.

– Нэрр Рауль, что же вы заранее не сказали, я бы ваш любимый черничный пирог испекла! – сетовала худощавая ми Лотта, экономка Драгаарда, перебирая передник.

– А это моя жена, Эмилия. – Я развернулся, чтобы подвести её ближе, но когда обернулся, на лицах слуг застыла маска дежурной почтительности.

– Добро пожаловать, нэйра Эльдберг, – поклонился мо Йохан.

Это безликое «нэйра Эльдберг», словно сугроб на голову, остудило мои восторги от возвращения домой. С тринадцатой женой. Туда, где она никому не нужна. Где я собираюсь её бросить.

Глава 18, в которой Рауль знакомит жену с Драгаардом

Я представил Эмилии дворецкого и экономку. Представление прошло в тёплой, дружественной атмосфере, как принято говорить в таких случаях. Обе стороны старательно разыграли в нём свои роли. Потом я распорядился насчёт размещения, ужина, отдыха и принялся знакомить супругу с местом ссылки.

Хотя Драгаард не выглядел внушительным, особенно издалека, при необходимости в нём могла разместиться небольшая армия. Уж все жители одноимённой деревеньки – точно, даже в старые времена, когда их было больше.

– В крепости существует три входа. Первый – через Морские ворота, они открываются на пирс. Второй – через ворота Сторожевой башни. Это обычный вход со стороны деревни, где сейчас работает подъёмник. Он вот там. – Я показал на дверь слева. – Но в лихие времена все ворота запирались, подвесные мосты поднимались, и попасть внутрь можно было только по лестнице. Через Верхние Врата в Драгаард входили только те, кому замок доверял.

– Великая честь – триста ступенек вверх, – скорчила недовольную физиономию Эмили.

– Сто семьдесят. Их было и остаётся сто семьдесят. Хотя поначалу кажется, что все пятьсот.

Моя жена с любопытством разглядывала небольшой холл. На его стенах, отделанных для сохранения тепла деревом, висели охотничьи трофеи и старинное оружие. Экспозиция была призвана показать гостям: не стоит переходить границы. С Эльдбергами лучше дружить, чем враждовать.

Слева, в дальнем углу холла, находилась неприметная дверца, запертая на висячий замок. Она вела в подземелье. В детстве я жутко боялся туда заходить. Деревенские мальчишки рассказывали страшилки о духах невинноубиенных узников замка, которые витают впотьмах и воют от бессильной злобы.

Когда стал взрослым, мне пришлось туда спуститься.

Что я могу сказать?

Никаких духов я не встретил. Да, внутри были темницы, ещё глубже – запасной колодец и кладовые на случай осады. Драгаард не был сказочным дворцом. Это была настоящая цитадель, выкованная в горниле войны, и пахла она отнюдь не горными лугами.

– Замок слишком велик, и чтобы познакомиться с ним, потребуется не один день, – продолжил я свой рассказ для Эмилии. – БОльшая его часть теперь необитаема, и там жутко холодно. Давайте пройдём в сторону жилой части. – Я показал рукой вперёд, к широкой двери, предлагая молодой жене локоть.

– Это – Рыцарский зал, – пояснил я, когда мы покинули холл. Сделал широкий пасс рукой, и свечи в витых канделябрах вспыхнули весёлыми огоньками.

– Здесь кто-то живёт? – поразилась Эмилия.

– Кроме духов моих предков? – усмехнулся я.

– И много у вас духов предков? – деловито поинтересовалась новоиспечённая нэйра Эльдберг.

– Вы в них верите?

– Скорее нет, чем да. Во всяком случае, лично не сталкивалась. Но как говорит один модный нынче писатель и драматург: «Есть многое на свете, друг Йоханнес, что и не снилось нашим мудрецам».

– Да вы поклонница Сказкаарда? – узнал я цитату.

– Что вы! Какая поклонница? Так, скромная почитательница. Зал великолепен, – огляделась Эмилия. – Эти наборные полы… Старинные подсвечники… – Она коснулась рукой ближайшего кованого канделябра, потемневшего от времени и недостатка внимания со стороны прислуги. – Камин какой огромный! Витражи в окнах. И гобелены потрясающие… Они очень похожи на те, что висят перед вашим кабинетом в королевском дворце.

– Вы очень наблюдательны, Эмилия. Те тоже из коллекции Эльдбергов. Напоминают мне о доме.

– Очень тёплые у вас о доме воспоминания, судя по их содержанию. Поэтому вы здесь почти не бываете? – Она обернулась на меня.

Что ж, новая нэйра Эльдберг в совершенстве владела сарказмом. Посмотрим, какие ещё сюрпризы мне приготовили капризная Фройя и её шутник-супруг.

– У меня слишком много дел в столице, – напомнил я. – Представьте, каково его величеству без Правой Руки?

– Неловко, – согласилась Эмилия. – А для чего использовался этот зал?

– Для балов и празднеств, конечно.

– Для кого? – удивилась супруга.

– Как «для кого»?! – Я сделал вид, что оскорбился. – Наш род древний и уважаемый, и многие почитали за честь побывать у нас в гостях.

– А теперь?

– А теперь в замке нет хозяйки. Без женской ласки и внимания он чахнет, как любой мужчина.

– Ну так поделитесь. Вам жалко, что ли? – между делом обронила Эмили.

– Чего жалко? – не понял я.

– Женской ласки. Вы же ею не обижены.

– С чего вы взяли? – напрягся я.

Я взрослый мужчина и имею право на личную жизнь. И даже не на одну. Тем более – в холостом состоянии.

Однако есть вещи, которыми я не хотел бы делиться с молодой женой.

И чтобы другие этим с нею делились, тоже не хотел бы.

– Ну… говорят.