Предел – только небо. Книга 1. Земля

– Кость сломана, – оповестила я мужчину вслух, как только нащупала место перелома, и задумалась о том, понял ли он меня.

Лили тут же вытащила из машины сумку с лекарствами, отыскала среди всего прочего флюзол – эквивалент пероксида водорода, и вылила бутылку содержимого на рану. Не знаю, как мужчина справился с болью, что заставила содрогнуться все его тело, но он мужественно закрыл глаза и страдания погасил в себе. Лишь только складка, залегающая между глазами, констатировала о мучениях человека.

Какое-то время мы пристально наблюдали за мужчиной, пока его дыхание вновь не стало ровным. Как только тело парня начало расслабляться, а на лице больше не проявлялись признаки сильной боли, я осторожно поднялась с колен и подошла к электрокару. Без толики сомнений, скорее всего действия мои были автоматические, я достала из салона электромобиля био-бинт с фиксацией жесткости после его увлажнения и несколько бутылок с водой. Оставалось вправить кость, обработать рану и зафиксировать ногу. Никогда прежде я не пробовала себя в качестве спасателя или медицинского работника. Несомненно, не была готова к обстоятельствам, вызывающим некую панику внутри. Внутренняя борьба с самой собой отражалась на моем лице и движениях: я то и дело зажмуривала глаза, потом широко открывала их; руки то тянула к ноге, то убирала.

– Боюсь сделать хуже, чем есть, – объяснила я Лили свою нерешительность.

– У тебя получится. Только ты и способна вправить кость. Надавливай! И ничего не бойся, – подбадривала сестра, явно стараясь вселить ту храбрость, что покидала меня в некоторых ситуациях. Я слушала голос Лили, напитывалась мужеством, справлялась со страхом. Вся моя воля так и пятилась назад, но стыд за слабость и чувство долга направляли мои мысли и действия. Лили посмотрела на меня таким взрослым взглядом полным сочувствия и понимания, что я невольно отвернула лицо в сторону пострадавшего, и с полной уверенностью, что я смогу вправить кость, надавила на место перелома. Все произошло в считанные секунды: человек широко раскрыл глаза, слегка прогнулся в спине, и я точно знаю, хотел издать вопль, но почувствовав, что ему крепко зажали рот и не ослабят хватку, отключился.

Потеря сознания – лучше, чем испытать порог боли, сдерживать крики и умереть от шока. Обморок не даст психике мужчины ощущать, как мы с сестрой обрабатываем противовоспалительными и обезболивающими средствами, заклеиваем рану, обкалываем антибиотиками и фиксируем ногу био-бинтом. Так что бессознательное состояние человека значительно упростило нам работу.

Задача казалась не такой простой, как мы с Лили ранее воображали в уме. Бросив все силы на спасение человека, я подумать не могла, что когда-либо отважусь на операционное вмешательство на костных тканях и буду оттачивать мастерство склеивания глубоких ран. Наш пациент, по крайней мере, не видел всех погрешностей моей работы и не ощущал недостачу опыта во врачевании. Лишь на мгновение я позволила себе затормозить взгляд на парне, пока он находился в бессознательном состоянии, отряхнула ему волосы от пыли, чтобы рассмотреть его внимательнее, и, подозвав сестру, помочь мне, мы обе постарались погрузить тело мужчины обратно в электрокар. Мы уложили человека на заднее сидение, сняли с него пиджак, подстелили под голову декоративную маленькую подушечку, до этого момента служившую украшением интерьера машины. Напоследок Лили накрыла парня простыней и села на переднее сиденье, затем украдкой взглянула на меня и активировала ремень безопасности.

С минуту я смотрела на карту, пытаясь отыскать наше примерное местонахождение. Вокруг нас были лишь деревья, а за ними все было выжжено, разбито, разрушено или разломано. Мы находились между двух радиан шоссе. Сколько бы мое внутреннее чутье не говорило мне ехать на аэродром, я уперто хотела посмотреть на все своими глазами. Мне нужно было знать, что я сделала все, что от меня зависело, чтобы угрызения совести меня не снедали всю оставшуюся жизнь. Несмотря ни на что, я поехала вперед, выехала на другую магистраль, также разрушенную и уничтоженную целиком. Лишь маленький отрезок дороги с одной полосой остался нетронутым. Картина перед глазами вызывала все те же негативные чувства и желание покинуть местность. Отсутствие деревьев вновь напомнило, что воздух стал тяжелее и грязнее. Где-то над нами пролетел вертолет, но мы не видели его очертание из-за серого облака, нависшего над открытыми участками мегаполиса, только слышали гул его двигателей. Я пыталась осмотреться, хотя в водовороте пыли мало что можно было рассмотреть. Полоса неожиданно закончилась, поэтому дальше мы ехали почти вслепую. Нас трясло, подбрасывало на кусках торчащего разорванного асфальта или наоборот клонило в сторону, когда колесо проваливалось в очередную яму, похожую на пропасть. Именно в тот момент, когда надежда, казалось, угасла, я заметила вывеску на части здания переднего фасада торгового центра; подогнала «Ленд Ровер» к углу постройки, схватила какой-то кусок ткани, вылезла из электрокара и с большим трудом благодаря юбке залезла на крышу своего электромобиля, предварительно сняв туфли на высоком каблуке. Быстро смахивая тряпкой слой пыли с таблички, я увидела, наконец, кадастровый номер – Нижегородская улица 74/2. Спрыгнув с крыши на капот, затем на землю, я влезла в свою обувь обратно. Одежда стесняла движения. Эх, не помешали бы мне кроссовки и шорты.

– Хорошие новости! – объявила я, немного воспрянув духом. – Мы выехали на другое шоссе. Если мы поедем прямо, то уткнемся в Марксистскую площадь.

– Как ты думаешь, мама еще жива? – осторожно тихим голосом спросила Лили. В глазах ее показались слезы, но стойкая девчушка посмотрела на мое лицо, сомневаясь, что она хочет услышать мой ответ.

Я не видела смысла обнадеживать сестру, поэтому предпочла промолчать, опустить глаза и двигаться вперед.

– Ты не заметила, что кроме нас тут никого нет? – посмотрев в окно, вдруг произнесла Лили.

– Из-за тумана и пыли ничего не видно, солнышко. Не думаешь же ты, что в Москве больше не осталось живых людей?

– Мы уже едем десять минут, но ни одного живого существа не увидели. Город – призрак! – скрипучим голосом с бескрайним удивлением и страхом произнесла Лили.

Под неким впечатлением от тишины мы тихонько подъехали к краю разваленной дороги. Не спеша и даже будто бы пятясь назад, я вышла из электрокара и устремила взгляд в бездонную пустоту. Мысли подсказывали мне, что эта необъятная пропасть погребла под себя весь центр Москвы, забрав у нас с Лили навсегда родителей. Мои худшие опасения подтвердились, но я должна была знать наверняка. Я посмотрела вниз, жадно хватая воздух от вдруг подступающей внутри паники, и с некой злостью бросила первый попавшийся под руку камень в пустошь, чтобы убедиться насколько глубокое образовалось отверстие в земле, и возможно смириться с неизбежностью, поймавшей меня в тиски своими огромными лапами. Звуков никаких не доносилось снизу. Мертвая тишина. Не было видно ни конца, ни края. Я начала дрожать, хотя на улице было жарко, когда мне показалось, что я проваливаюсь в тартарары.

Лили появилась неожиданно. Почти не слышно и не дыша, сестра взяла меня за руку и посмотрела вниз на кратер, диаметр которого, как и глубину, нельзя было измерить глазами без специального оборудования.

– Мама! – прокричала Лили в пустоту.

Я заслонила собой сестренку и присела на одно колено, чтобы обнять ее. Не время было давать волю чувствам, но ребенок этого не понимал. От суровой действительности я сжалась и с болью в сердце прикрыла глаза, а когда вновь распахнула веки, то уже четко знала: началась не жизнь – началась борьба за выживание.

Вырвавшись из моих объятий, Лили быстро наклонилась, зачерпнула своей маленькой ладошкой горстку земли и, подойдя к краю пропасти, кинула «прах города» в бездну, пронизанная ненавистью к целой планете.

– Это нечестно! – выкрикнула Лили, сгибая колени и потихоньку наклоняя вниз голову, пока не облокотилась лбом о поверхность земли. Ребенок вдруг резко подскочил на ноги, вырисовывая неподдельный страх на лице.

– Земля такая горячая, – увеличивала тон голоса сестра на каждом последующем слове.

– Словно раскаляется ядро, – прокомментировала я, касаясь рукой поверхности земли. – Рушится кора и убивает все живое.

– Планета что же исчезнет скоро? – испуганно задала вопрос Лили, отражая ее внутренние страхи на милом детском лице.

«Паниковать запрещено» – приказала я самой себе. – «Мы живем в 2057 году. Ученые всех стран мира заседали последние полгода на симпозиумах, форумах, семинарах при закрытых дверях. По видео панели постоянно показывали передачи о глобальных открытиях в области жизни на Земле или за ее пределами. На каждом углу вещали о межгалактических космических станциях с развитой на них инфраструктурой. Онлайн трансляции демонстрировали, как отправляли шаттлы для исследований на Марс и Юпитер. И основной довод – мы живем в эре цифровых технологий, роботов и искусственного интеллекта. Весь мир роботизирован или же использует прототипы на энергетических усовершенствованных платформах. Не верю, что дождь из космоса вдруг оказался не зафиксированным сканерами или спутниками с орбиты и ученые нового времени не нашли способ спасти человечество. Еще мой дедушка рассказывал, что больше шестидесяти лет назад начались исследования планет на их жизненную пригодность. Не может быть, чтобы у нас не было шанса выжить. Не исключено, что он маленький. И все же есть. Игорь часто говорил о том, что мне необходимо сделать, если настанет такой день, когда планете будет угрожать опасность и приблизится конец света».

Посмотрев еще раз в глаза бездонной пустоте сверху вниз, мы с Лили с горьким вкусом душевного отчаяния вернулись в электрокар. В сердце словно сделали огромную дыру, саднящую и пылающую болью. Невозможно, чтобы на душе было так плохо, как в эту минуту. С закрытыми глазами я питалась несколько минут той неизбежностью, что обрушилась на нас так внезапно. А глубоко вдохнув, я открыла глаза и ожесточила себя в той мере, которая мне была необходима, чтобы спасти сестру в этих диких условиях и выжить самой.

Я повернула голову назад, где все еще на заднем сиденье лежал мужчина без сознания, одарила его инквизиторским недобрым взглядом, хмыкнула себе под нос со всей жестокостью внутри и вернула взгляд на лобовое стекло. Никто сейчас не был способен унять боль. Лишь каменное сердце придавало смелости и позволяло смотреть в лицо страхам.

Без эмоций и слов я отогнала электромобиль от пропасти и поехала в обратном направлении. Жестокое осознание действительности и самый большой страх рисовал мне мои действия. Я убедилась в том, что и так знала: родителей я больше не увижу. Мой собственный ад внутри горел пламенем и с каждой секундой обжигал душу все сильнее и сильнее, а потом сменился необузданным желанием спасти Лили от смерти. Девочка проливала слезы по матери и отцу, но я смотрела на нее каким-то новым взглядом. И не посмела тронуть ее в эту скорбную для ребенка минуту ни словом дерзости, ни словом ласки. Я знала, что я – единственная ее опора, поэтому не могла разрыдаться, как и не могла позволить проявить хотя бы намек на слабость. Лили всего лишь маленькая восьмилетняя девочка. Ей не уготована судьба просто исчезнуть, словно ее и не было в этом мире. Дерзкие и злые мысли сковывали мой разум. Казалось, что еще чуть-чуть и мозг закипит, но этого не происходило, как и не унималась жестокая жажда выжить. Я точно знала, что буду сражаться с самим дьяволом и смертью, если потребуется, чтобы только спасти Лили, чтобы дать ей шанс начать все заново, чтобы вновь увидеть искреннюю улыбку сестры.

Глава вторая

– Куда мы направляемся? – перестав плакать, поинтересовалась Лили.

Я посмотрела в боковое стекло «Лэнд Ровера», где день уже плавно уступил бразды правления ночи, после чего перевела взгляд на крохотное чумазое личико сестры наполовину скрытое под респиратором.

– На аэродром, – сухо ответила я. А после обреченно добавила: – Если от него что-то еще осталось.

– Думаешь, мы его отыщем в такой беспроглядной тьме? – с сомнением в голосе выдала свой вопрос Лили.

– Сегодня нет, – сделала я паузу. – Но рано на рассвете мы отправимся на аэродром Правительства, – произносила я вслух слова Игоря, будто бы мысленно направлявшего меня в действиях. – Ах, Лили! Давай будем держать пальцы скрещенными в надежде, что хотя бы один самолет окажется пригодным для перелета, – ласково я посмотрела на сестренку и выставила палец вперед. – А пока, солнышко, ты должна поесть и отдохнуть, потому что ночевать нам придется в электрокаре на свой страх и риск.

Я покосилась на мужчину, по-прежнему тихо лежащего на заднем сиденье, потом вернула взгляд на сестру и опустила ее кресло, чтобы девочка смогла поспать в более удобной позе, пока я буду искать место для ночевки.

Со временем мы выбрались из удушающего серого облака пыли и песка, витавшего в воздухе, потому что вновь попали во владения густой растительности и лесов; миновали шоссе Энтузиастов, так как пересекли развалившийся второй уровень хайвэя, держа путь чуть левее, чтобы приблизиться к Щелковскому шоссе. И где-то посреди парка я остановила электромобиль, чтобы достать из багажника еду и воду.

– Солнышко, просыпайся, – тихо будила я Лили. – Нам нужно поесть.

Девочка открыла глазки, потянулась и выскочила из электрокара, словно ей сказали, что началась война.

– Кажется, в лесу поверхность земли не такая горячая, – пояснила Лили, касаясь ладошкой грунта чернозема.

– Растительность и влажность. А там, – горько сглотнула я комок в горле. – Туда упал осколок или метеорит из космоса. Видела эту пропасть? – Лили кивнула головой в знак согласия. – Все будет хорошо, солнышко! Веру не теряем и двигаемся дальше, – растянула я уголки рта.

– Мне вот очень интересно, – неожиданно сменила тему Лили. – Как ты до сих пор не сломала себе ноги на таких каблуках? – Посмотрел ребенок на мои распухшие ступни.

– Годы практики и чрезмерное желание спасти тебя, – заюлила я. – Кроссовки то никто не предложил.

Лили коснулась моей руки, тем самым говоря, что она рада тому, что мы вместе. Это хороший знак. Ведь даже находясь в условиях гибели всего живого, мы все еще можем шутить и улыбаться. Несомненно, такая беспечность – это мгновение, но все же шансы на выздоровление после пережитой катастрофы у нас неплохие.

– А теперь будем есть, – предложила я сестренке, протягивая ей еду.

Кушали мы в салоне электрокара, уплетая за обе щеки пищу, постепенно привыкая к ощущению сытости. Казалось, я не ела целую вечность. Лили улыбалась, слегка раскраснелась, словно не произошло никакой трагедии. Я смотрела на эту милую девочку и верила в сказку, где мы с Лили обязательно должны стать счастливыми. И когда мои радужные фантазии нарисовали нам безоблачное будущее, я услышала это:

– Что? Что про…про…изо…шло? – От раздавшегося голоса в салоне я выронила из рук яблоко.

– Ах, очнулись! – как-то поэтично произнесла эти слова Лили. Не знаю от натуги или от нежности голоса сестры, но я сжала скулы и между бровей показалась угрюмая складка.

Мужчина дернул ногой, услышав голос ребенка, видимо испытав боль от резкого неосознанного движения, если судить по коротким прерывистым стонам, которые он начал издавать.

– У вас сломана голень. Поэтому Анна зафиксировала вашу ногу био-бинтом, – пояснила Лили, искоса поглядывая на меня.

– Подскажите, пожалуйста, что произошло со мной? – не унимался человек, наконец, четко произнося слова. И в такой ситуации постарался быть интеллигентным и слишком тактичным.

– Да уж, – возмутилась я, качая головой. – Произошла величайшая катастрофа на Земле! Космос атакует нас со всех сторон. Убил почти все живое на планете. – Я прищурилась и продолжила, думая, как бы показаться еще более бесчеловечной, и почему-то мной внезапно овладел азарт. – Вас, между прочим, придавило металлическим шкафом, – указала я пальцем на ногу лежащего парня, сузив глаза с приторной улыбкой на лице. – В аптеке, – уточнила я. И это был мой суровый ответ на вопрос, который звучал сейчас крайне глупо. Мне почему-то стало так обидно. Ведь мы с Лили приложили столько усилий, чтобы выжить, а этому «бедолаге» всего лишь повезло. – Вам бы поблагодарить мою сестренку, – не унималась я, чувствуя, как с дрожью внутри вползает равнодушие. – А то гореть бы вам сейчас в аду! – поставила я точку.