– Ага, хорошо. Ты тоже занимаешься спортом.
– Но, сейчас ей противопоказаны нагрузки. Думаю, о спорте придется забыть до лета. Что же еще? – Я допил облипиховый чай и сразу вспомнил. – Она хорошо знает французский язык, еще у них дома собака, у родителей есть огород.
– Ты мне скажи что-нибудь существенное. То, чем можно заниматься совместно.
– О, Господи!
Она окончательно сбила меня с толку. Я совершенно ничего не знаю про Веру. Шесть лет! И все это время я искал самого себя, тянулся к ее родителям, пытался сблизиться с дочерью. Строил планы на будущее. Наше будущее! Но с кем? С женщиной, которая до сих пор для меня загадка?
– Я никогда ее никуда не приглашал. Мы не ходили в кафе, не гуляли по улице. Дарил цветы, но подарки не покупал. И ребенку не помогаю.
– Почему?
– Сам не знаю. Мне не жалко денег.
– Но?
– Как это сделать? Просто скинуть на карту?
Дверь открылась, отлетела в сторону, с грохотом, эффектно. И так же эффектно вошла Алла в нежно-розовом халатике, покачивая широкими бедрами и прожигая меня гневным взглядом.
– И ты хочешь, чтобы женщина тебя любила? – сорвалась она. Серафима вжала голову в худенькие плечики. – Заморыш питерский! Детей делать вы все умеете, а как воспитывать, так вас нет! Девочке пять лет, мать ее тянет на своих плечах. Естественно, что она мечтает выйти замуж за настоящего мужчину. Что с тебя взять? Прибежал на одну ночь, позавтракал, с ребенком посидел минуту и смылся. А ей как дальше жить?
– Ты, сам, о чем думаешь? – ласково спросила старушка. – Для чего она тебе нужна?
Хороший вопрос.
– А разве человек нужен для чего-то?
– Давай, начнем с другого конца. – Серафима прикрыла меня спиной от Аллы. – Что ты, сам, любишь? От чего у тебя мурашки бегут по коже? Только я сейчас говорю не о телесных утехах.
– Мурашки? Даже не знаю. Хотя…
– Ну?
– Когда мы с бабушкой бываем во Франции, я часто катаюсь на велосипеде.
– Тебе нравится заниматься спортом?
– И это тоже. Но… горы, воздух и солнце… – Я закрыл глаза. Воспоминания нахлынули внезапно, даже почувствовался запах моря и аромат цветов, растущих вдоль дороги в Альпах. – Это особое ощущение. Узкая, извилистая дорожка. Ноги крутят педали, в голове ветер. Где-то в стороне блестит Средиземное море. Внизу, под обрывом, едут машины. А я… над ними. Медленно отпускаешь руль, разводишь руки в стороны, мышцы все также горят от напряжения, волосы попадают в лицо. Дышишь полной грудью. Под колесами скрипят мелкие камешки. И забываешь, что ты человек. Птица, парящая над миром. – Я открыл глаза. Серафима улыбнулась. – Ты думаешь, Вера тоже это ощущает, когда бегает по утрам в парке?
– Возможно.
– Теряется связь с действительностью и начинаешь понимать, что такое счастье. Вера, так же как и я, любит летать.
– Не каждый человек сохраняет в себе способность летать. Это называется – мечты.
Вот что нас объединяет! Мы, оба мечтаем, оба верим в сказки.
– Почему ты ждал столько лет, чтобы найти ее? – копнула глубже Серафима. – Если так сильно любил.
– Ты спрашиваешь, про то время, когда мы познакомились?
– Да. Про ваш курортный роман.
– Тогда я любил кое-что гораздо больше, чем Веру.
– И что же это?
– Деньги, – смущенно ответил я. И тут же стал оправдываться. – Я жил в этом! Вы не представляете, каким было мое детство. Дома только и говорили о бизнесе, о контрактах, о встречах. Мне не читали книги перед сном, не водили в театр, не отпускали в гости к одноклассникам. Я целыми днями учил уроки, зубрил английский. Мой мир состоял из цифр и уравнений.
– Ты любил деньги? – Аллу шокировало мое признание. – Не верю. Я знаю совсем другого парня. Ты ли это Саша?
– Я любил власть, а деньги – это путь к ней.
– Я тоже не верю, – скривила губы старушка. – Ты скромный мальчик. Какая там – власть? Это вон, мой Толик… Да. Тот еще перчик. Любит блестящие побрякушки: то цепи навешает на шею, то в уши воткнет какие-то кольца, все руки в наколках, мотается по городу на мотоцикле. А ему, между прочим, уже тридцать стукнуло. Ветер в мозгах, хотя работает врачом. Вот у него мания величия. Считает себя крутым парнем. Якобы все девушки в округе только и мечтают заполучить его в мужья. Самодур! А Егор? Погляди на него. Жена пятый угол ищет, дети готовы жить у соседей, лишь бы к отцу не идти. Ты, Саша, на себя не наговаривай. Я вижу, какую одежду ты носишь, как ведешь себя со старшими людьми, как относишься к работе.
– Тогда, что это? Скажи, – проворчал я.
– А ты не дуй губы. Это все твои комплексы.
– Страхи, неуверенность в себе, – поддержала соседку Алла.
На мой телефон пришло сообщение. Экран моргнул. Серафима взглянула. Зрение, не смотря на возраст, у нее острое.
– Какой-то Фрэнк, – прочитала она. – Пишет, что завтра приедет.
Я схватил телефон, Алла недовольно фыркнула.
– Второй год переписывается с этим Фрэнком. Откуда он взялся?
И все-то она знает. Этой женщине стоило пойти на службу в полицию, а она возится с колбасой да сосисками.
Фрэнк прилетает. Дело пошло. Осталось всего пять недель, а там…
Наконец-то, я получу то, чего так долго добивался. Дед потеряет компанию, бабка приползет к моим ногам и будет вымаливать прощение. И мама… Всех прощу, кроме нее и отца. Забуду, вычеркну из памяти. А если они появятся – опущу на самое дно и закапаю.
Все продумал, просчитал до мелочей. Готовился последние два года. Один, без помощи, без единого совета. Многое не учел, где-то оступился, промахнулся. Здоровье подвело. Хотел, посвятить в свой замысел Данилу, но не решился. И правильно сделал.
От Аллы я уехал около восьми часов.
Город устал от выходных дней и погрузился в домашнее спокойствие. Феликс, на удивление, примолк. Крутит баранку и хмуро следит за дорогой. Мимо летят дома. Окна, окна, светофоры, разноцветные зонтики, моросящий дождь.
Я набрал номер Веры.
– Саша, – строго сказала она.
До сих пор робею от этого учительского тона. Правильно сказала Алла, из-за страха я не уверен в себе.