Шаги забвения

– Да в том-то и дело, что ты их не донёс! – стала упрекать я мужа. – Если бы ты мне приносил всю зарплату, то у нас и проблем бы не было. А ты большую часть денег отдаёшь своей матери, которая, между прочим, выгнала меня с грудным ребёнком на улицу! И даже ту малую часть денег, которая полагается мне, ты всё равно стараешься истратить не пойми на что! И вот теперь ты сам скажи мне, на какие шиши мне покупать еду для тебя?

– А это уже твоя проблема! Ты у нас заведуешь ведением семейного бюджета. Я свои обязанности выполнил, отдав тебе деньги, а уже ты должна распределять их так, чтобы каждый день, когда я приезжал с работы, на столе был ужин. А остальное меня не касается! – грубо оборвал меня муж, не позволив высказаться.

Да только толку от его слов не было. В конце девяностых на двадцать тысяч в месяц и одному человеку прожить было невозможно, а уж втроём и подавно. Но мужа это не беспокоило. Он знал, что мне некуда от него бежать, а значит, единственное, что мне остаётся – проявить чудеса изобретательности и каким-то образом достать еду, за которую Андрею не придётся платить из своего кармана.

И тогда я снова решила обратиться за помощью к родителям. В тот период времени они оба работали и получали очень даже неплохую зарплату. Так, они каждый месяц ездили на Черкизовский рынок и покупали там кучу обновок, которые по истечении месяца отвозили в деревню, а сами снова ехали за одеждой на рынок. Хлеб они покупали только свежий, когда он был ещё тёплый, а на следующий день несъеденные остатки выкидывали, покупая новые батоны.

В то время мои родители вообще старались всячески демонстрировать свой достаток. И одним из способов этой демонстрации было выбрасывание ненужных вещей и продуктов. Но только когда я обращалась к ним за помощью, то всегда получала отказ. А в тот месяц, когда нам с Алёной реально грозила голодная смерть, я решила снова попытать счастья и отправилась за милостью к родителям.

Я рассказала матери историю со сковородкой и попросила дать мне немного денег на продукты.

– Нет, – в очередной раз категорически заявила она. – Тебя и Алёну обязан содержать Андрей, а не мы с папой. Поэтому денег я тебе не дам. Но если ты голодна, то можешь прийти к нам на ужин. Мы тебя покормим.

Что мне оставалось делать? Поверьте, если бы я была одна, то предпочла бы умереть голодной смертью, чем ходить к родителям и каждый раз просить у них налить мне миску супа. Но я должна была думать об Алёне, которой также приходилось голодать, и поэтому, наступив на горло собственной гордости, я периодически (пару раз в неделю, не чаще) стала ходить к родителям на ужин.

И теперь во время наших ежедневных прогулок мы с дочерью занимались тем, что собирали пустые бутылки во дворах. Со временем я даже отыскала в нашем городе хлебные места, где их всегда можно было найти. А на вырученные от сдачи бутылок деньги мы покупали хлеб и иногда молоко.

Видимо, поняв, что мои дела совсем плохи, родители стали отдавать мне вчерашний хлеб, который раньше выкидывали. Но Андрея отсутствие еды в доме не устраивало, поэтому он перестал приезжать ко мне. Я даже не знаю, где он жил это время, но он появился передо мной лишь после того, как получил новую зарплату, и её изрядно пощипала свекровь. Но в этот раз он привёз восемьсот тысяч, и за вычетом денег на квартиру, у меня оставалось триста тысяч рублей – целое состояние по сравнению с прошлым месяцем! На эти деньги я хотя бы смогла купить перловой крупы и репчатого лука, чтобы было, что поесть на ужин и не ходить за подаянием к родителям.

От этих воспоминаний слёзы потекли у меня по щекам. Боже! Как я жила! Как я выдержала это и не сломалась? Или всё же сломалась? Ах, если бы знать заранее, какая судьба тебя ждёт, то не стоило и вовсе рождаться на свет! Но в то время я была молода и верила, что все мои трудности носят временный характер, и как только я выйду на работу и начну зарабатывать большие деньги, то все мои проблемы останутся в прошлом точно так же, как и муж, с которым я втайне мечтала развестись. И для того, чтобы позволить себе такую роскошь, нужно было зарабатывать достаточно денег, чтобы хватало и на жизнь, и на оплату съёмной квартиры. И я очень надеялась, что однажды смогу себе это позволить, и эти мечты придавали мне сил жить дальше.

Но сейчас мне нужно было продолжить свои воспоминания, чтобы окончательно распрощаться с нелюбимым мужем, предав забвению даже память о нём. И с новым приступом решимости я сделала очередной глоток снадобья.

Был выходной день. Муж, как обычно, лежал на кровати и смотрел телевизор, я же стирала бельё в ванной. Неожиданно раздался звонок в дверь.

«Кто бы это мог быть?» – подумала я, смывая пену с рук, пока Андрей открывал дверь неожиданным визитёрам.

– Олеся, иди быстрей сюда! – донёсся до меня голос мужа и, вытирая на ходу руки, я поспешила в коридор.

– Привет! – услышала я знакомый голос и увидела в прихожей свою одноклассницу Иру Пчёлкину вместе с мужем Игорем.

Ира и Игорь были молодожёнами и месяц назад вернулись из свадебного путешествия, которое провели на Кипре.

Я была безумно рада увидеть подругу, но первая мысль, которая мелькнула у меня в голове, была следующей: «А чем я буду их угощать? У нас же ничего нет!»

Но, словно предупреждая мои тревоги, Игорь сказал:

– Мы со своим самоваром, так что, дорогие хозяева, можете ни о чём не беспокоиться! – и протянул Андрею пакет с продуктами.

Муж сразу же понёс это добро на кухню, я же, предложив гостям располагаться, тоже поспешила исследовать принесённые продукты.

Оказалось, Ира и Игорь всё предусмотрели. В пакете был батон сухой колбасы, скумбрия горячего копчения, несколько свежих огурцов, яблоки, буханка чёрного хлеба, пакет апельсинового сока, бутылка красного вина и бутылка водки.

Конечно, не мешало бы ещё сварить картошечки, чтобы довершить угощение, но, к сожалению, у нас её не было. Как и не было денег, чтобы её купить. Поэтому пришлось довольствоваться холодными закусками.

Разложив еду на столе, мы с мужем позвали гостей на кухню и, пока Алёна играла в комнате, начали пир.

При посторонних людях Андрей всегда преображался. Из домашнего буки он мигом превращался в обаятельного весельчака. Он принялся рассказывать различные курьёзные истории из жизни, блеща эрудицией, и так умело поддерживал беседу, что мне оставалось лишь сидеть в уголке и скромно улыбаться.

Мы прекрасно провели время, и когда через несколько часов Ира и Игорем собрались уходить, было безумно жалко их отпускать.

Попрощавшись с подругой и её мужем, я закрыла за ними дверь и направилась на кухню. Там я стала убирать всё со стола и мыть посуду.

Андрей следом за мной пришёл на кухню и сел на табурет.

– Так жаль, – неожиданно произнёс он.

– Чего тебе жаль? – не понимая сути сказанного, спросила я, продолжая мыть посуду.

– Не чего, а кого. Мне себя жаль, – грустным голосом продолжил муж. – У Игоря такая классная рубашка! Жаль, у меня такой нет.

Да, на Игоре, действительно, в том день была очень симпатичная рубашка голубого цвета с металлическим отливом. И я тоже обратила на неё внимание. Но дело было не в этом. И я отложила в сторону невымытую посуду, позволив себе высказаться.

– Тебе себя жаль? Жаль, что у тебя нет такой рубашки, как у Игоря? А меня тебе не жаль? Мы женаты с тобой уже четыре года, и за это время ты не купил мне ни одного платья, ни одной блузки. Я до сих пор донашиваю те вещи, которые сама сшила ещё в школьные годы! Да что говорить об одежде, у меня даже колготок целых ни одних нет! Все рваные! Будто я нищенка какая-то! А он, видите ли, модной рубашке позавидовал!

– Да, бедный я мужик, – понурым голосом снова произнёс муж, словно не слышал ни слова из того, что я ему только что сказала. – Я даже не могу купить себе понравившуюся рубашку! А жена, вместо того чтобы посочувствовать мне, ещё и отчитывает!

И как можно было разговаривать с этим человеком, когда он думал только о себе? Мои беды не интересовали его вовсе. И я вернулась к немытой посуде, стараясь затушить кипящую в душе обиду. А Андрей продолжал сидеть на табуретке и вздыхать, вероятно, полагая, что тем самым разбудит во мне сострадание, и я тотчас выражу готовность ни есть и ни пить пару месяцев подряд, лишь бы сэкономить эти несчастные копеечки и отдать их мужу для покупки модной рубашки. Но я продолжала делать вид, что не замечаю расстроенных чувств Андрея, и волей-неволей ему пришлось прервать своё скорбное сидение на табуретке, и он вернулся в комнату к своему телевизору.

Ох, забыть бы это всё скорее! Стереть из памяти раз и навсегда, чтобы эти ужасные воспоминания не омрачали мою душу! Но только впереди меня ждало гораздо более сложное испытание, потому что о следующем эпизоде моей биографии я никогда не могла вспоминать без содрогания. Более того, я никогда и никому об этом не рассказывала. Даже Вере. Но сейчас мне предстояло пережить те события вновь, и мне очень сильно не хотелось этого делать.

Честно, я сама старалась забыть об этом, изо всех сил прогоняя события тех дней из памяти. И если бы Андрей никогда не напоминал мне о них и не упрекал, возможно, мне бы это удалось. Но он винил меня, хотя, видит Бог, вина мужа была гораздо больше моей.

В общем, дело было так. Дочери тогда не было и двух лет, и я ещё не сумела восстановиться после тяжёлых родов. Постоянная усталость, недосып и недоедание, а также нескончаемые стрессы, которыми потчевал меня муж, делали своё дело. Я еле держалась на ногах, и лишь молодость не позволяла мне загнуться раньше времени.

Я уже упоминала о том, что муж принципиально не желал предохраняться. А у меня даже не было возможности посетить врача, так как не с кем было оставить маленькую дочь. Поэтому я пыталась самостоятельно экспериментировать с противозачаточными таблетками, что ни к чему хорошему не приводило. Меня постоянно тошнило, мучали головные боли, и в итоге я прекратила их пить. Я просто умоляла мужа воспользоваться презервативами, которые сама для него купила, но он снова категорически отверг это. И случилось непоправимое. Я снова забеременела.

Две недели я надеялась, что это просто задержка. Но потом пошла в аптеку и купила тест, который показал положительный результат, после чего со мной случилась истерика. А муж сказал лишь одно слово:

– Рожай, – и ушёл на работу.

Я промучилась весь день, взвешивая все «за» и «против». Если бы у меня была хоть крохотная надежда на то, что эта беременность изменит мою и без того чересчур тяжёлую жизнь к лучшему, я бы согласилась родить. Но я прекрасно понимала, что всё будет только хуже.

У нас не было денег даже для того, что нормально кормить и одевать Алёну, не говоря уже обо мне самой. Так на какие же средства мне предстояло содержать ещё одного ребёнка? А ведь мне самой тоже требовалось хорошо питаться, чтобы выносить и родить здорового малыша. А если я буду продолжать ходить в полуголодном состоянии, что будет со мной? Мои зубы выпадут. Волосы тоже. Кости станут хрупкими. И при моей постоянной анемии шанс родить здорового ребёнка практически был равен нулю.

И не следовало забывать ещё и тот факт, что зачатие произошло тогда, когда муж был ужасно пьян. Хорошенькая же у этого ребёнка будет наследственность! Если будет. Потому что, вполне вероятно, эти роды я уже не переживу. Сил не хватит. И закончится всё тем, что Алёна останется сиротой с отцом-алкоголиком. А этот ребёнок с «шикарной» наследственностью родится каким-нибудь инвалидом. И тоже будет никому не нужен.

Но самым вероятным исходом моей беременности будет очередной выкидыш. В результате чего я снова попаду в больницу, потеряю много крови и буду очень долго восстанавливаться. И где в это время будет жить Алёна, и кто будет о ней заботиться, – неизвестно.

И я решила, что должна думать не о том ребёнке, который может родиться, а может и не родиться, а о том, который уже есть и который нуждается во мне. А именно, о дочери. И самым подходящим выходом из сложившейся ситуации будет аборт.

В тот период времени я была очень религиозным человеком и, поверьте, это решение, которое многие женщины принимают с лёгкостью и по несколько раз в жизни, а то и в году, мне далось очень тяжело. Но я понимала, что должна пройти через это, потому что в противном случае, в первую очередь, пострадаю сама. А во вторую, пострадает моя дочь. А этого я никак не могла допустить.

Поэтому вечером, когда муж приехал с работы, я сказала ему, что не буду рожать, и перечислила все свои доводы.

– Если ты всё решила, то чего же хочешь от меня? – насупившись, ответил он.

– Твоего одобрения.