Житьё-бытьё

Житьё-бытьё
Светлана Шагако

История простой деревенской женщины. Рассказ о том, что пока человек жив, смысл жизни не заканчивается.

Светлана Шагако

Житьё-бытьё

Бабке Матрёне в этом году 80 лет стукнуло. Последние пять лет она готовилась помирать. В позапрошлом году даже коровку свою продала удачно: дёшево, но зато не на убой, ветеринар из соседнего села на молоко купил. Потом бабка Матрёна привела в порядок могилки мужа и сына: подновила памятники, покрасила оградки. Себе местечко рядом приготовила. И каждый раз напоминала местной почтальонке Рае, чтоб именно рядом похоронили.

Рая заглядывала в домик на окраине каждую неделю: то с пенсией, то с телепрограммой, которую бабка Матрёна по привычке выписывала, хотя телевизор у неё даже в хорошую погоду плохо показывал.

– Ты бы вот чем место подбирать, – ворчала Рая, – лучше б поближе к людям перебралась, домов вон сколь пустует! Или хоть в престарелый дом, с твоей-то пенсией тебя туда за милую душу возьмут… А то тащиться к тебе два километра, репьи по дороге собирать, чё случись, и будешь тут одна лежать, пока кто найдёт!

– Тут сынок мой Паша жил! А лежать-то, поди, долго не придётся! Люди схоронят, снаружи-то ещё никого не оставили…

– Н-у-у-у… Засобирала!

Мужа бабка Матрёна потеряла давно, ещё когда сын маленький был. На лесозаготовке лесиной прибило. А сын ушёл в армию служить, исполнять интернациональный долг, да и не вернулся, погиб…

Как пережила, сама не помнит. Работой только и спасалась да людям помогала, то с детками посидеть, то по хозяйству. От бабушки своей знания в травничестве переняла, лечила понемножку – у детей грыжи правила и испуг выливала.

Целый день руки и голова работой были заняты, а вечера долго тянулись – сидела на крылечке дома и думала о житье-бытье. Была семья, планы строили, надеялись… А теперь что? Альбом с заветными фотографиями только и остался…

Иногда брала книги сына, их ему в школе за хорошую учёбу дарили. Перечитывала любимые страницы. Думала о людях, которые эти книги написали: «Это же надо! Вот ведь уже многих в живых нету, а думки их в печатном слове до сих пор среди людей живут! До сих пор любой может книжку открыть да поговорить как с живым человеком…»