Рапсодия моей мечты

Рапсодия моей мечты
Светлана Юрьевна Павлова-Гончарова

С самого детства Катя Соловьёва мечтала стать певицей. Как выяснилось, таланта и голоса для этого недостаточно. Сумеет ли Катя воплотить свою мечту? Какие преграды ей предстоит преодолеть на пути к заветной цели и будет ли она счастлива?

Светлана Павлова-Гончарова

Рапсодия моей мечты

Хочу поблагодарить за помощь в создании книги, бесконечное терпение и постоянную поддержку моего мужа Александра, за конструктивную критику, многочисленные консультации и полезные советы замечательную певицу и режиссера Елену Куфтыреву, за создание обложки для книги художника-иллюстратора Викторию Шакирову.

Глава первая. Саловей

Май бушевал вовсю. Бушевал солнцем, небом, красками и запахами. Отцвела черемуха со своими холодами, и во-вот грозила распуститься сирень. Вишни стояли, окутанные белым кружевом цветов так, что даже не видно было листвы – одно сплошное белое облако. А в высокой после недавних дождей траве желтели мясистые наглые одуванчики.

На городских клумбах и в палисадниках частного сектора цвели поздние нарциссы и тюльпаны всевозможных сортов и расцветок: от высокомерных махровых голландцев до простецких красных и желтых «дворняжек» без роду-племени.

Уставшие от серо-белого зимнего однообразия люди с восторгом любовались всей этой красотой, радостно вдыхали пьянящие ароматы и радостно подставляли лица ласковому, теплому, пока еще не палящему солнышку.

Весна! Май! А впереди еще целых три месяца лета. Как тут не радоваться жизни? Как не улыбаться беззаботно – просто так, без причины? И жители этого города и радовались, и улыбались. Почти все…

Двадцать пятого мая, в чудесный солнечный денек Катя Соловьева, семнадцатилетняя девушка, ученица одиннадцатого класса пятой общеобразовательной школы и седьмого класса школы музыкальной, сидела на скамейке городского парка и горько плакала.

Ей не было никакого дела до солнца, неба, одуванчиков и прочих лютиков. Она небрежно бросила на скамейку потрепанную папку, в какой обычно носят ноты, сдвинула на лоб очки с толстыми стеклами, закрыла руками лицо и плакала.

Она пыталась понять, когда же в ее жизни все пошло наперекосяк, а, главное, как ей теперь жить дальше и что делать? И ведь как чудесно все начиналось…

Катя была единственным и горячо любимым ребенком своих родителей. Она родилась незадолго до распада великой страны, и ее детство пришлось на непростые 90-е годы двадцатого века. И, несмотря на это, ее детские годы были безоблачными и совершенно счастливыми. Родители оберегали дочку от малейших волнений и делали все, чтобы она никогда и ни в чем не нуждалась.

Ее папа, Юрий Иванович, вовремя сумел просчитать ситуацию и уволился из медленно умирающего НИИ, где трудился много лет научным сотрудником. Он перешел на фармацевтический комбинат, развивавшийся тогда огромными темпами. Последнее было неудивительно – лекарства нужны всем и во все времена, к тому же в это время на место прежнего директора, больного и уставшего семидесятилетнего человека пришел новый – молодой, умный, смелый, энергичный. Он быстро навел порядок: перетряхнул кадры, вместо стареньких бабушек посадил на проходной мрачных бритоголовых парней. Не побоялся набрать кредитов для закупки новейшего оборудования. Но самое главное – он не воровал. И пресекал воровство на любом уровне, от своих заместителей до последней лаборантки.

Естественно, толковый и кристально честный Юрий Иванович пришелся на комбинате ко двору, быстро зашагал по карьерной лестнице и уже через пять лет из простого инженера дорос до начальника цеха.

Марина Николаевна, его жена и мама Кати, была на шесть лет моложе мужа, но рядом с ним всегда выглядела хрупкой молоденькой девочкой: невысокая, худенькая, с горящими каким-то детским восторгом глазами. Она просто обожала удивляться всему новому и всегда была готова рассмеяться хорошей шутке. Она никогда не повышала голос и не сердилась по пустякам.

А еще она была очень красивой и невероятно женственной: длинные темно-каштановые волосы, всегда уложенные в красивую прическу, легкий аккуратный макияж, подчеркивающий благородные черты лица, идеальная осанка и изящные руки пианистки.

Марина Николаевна работала учителем музыки в общеобразовательной школе. Правда, не в той, где училась Катя, а в соседнем районе. Работу свою она любила, говорила, что учит детей ценить прекрасное и ее внешний облик не должен вступать в противоречие с той музыкой, которую она предлагает слушать своим ученикам.

Именно мама первой заметила, что маленькая Катя обладает прекрасными способностями к музыке – отличным слухом и чистым, звонким голосом.

– Ты, дочка, петь начала раньше, чем говорить, – смеясь, рассказывала она подросшей Кате, и это вовсе не было шуткой.

Связными, распространенными предложениями Катя, как и большинство детей, начала изъясняться примерно года в два, но еще раньше она, играя с куклами, напевала – и очень точно – мелодии, которые играла для нее на фортепиано мама или которые она слышала на магнитофонных записях.

Уже через несколько лет, в старшей группе детского сада, она поняла, что петь любит больше всего на свете. И это было уже ее личное воспоминание.

– Я стану певицей! – заявила она родителям, а они погладили дочку по голове и засмеялись:

– Ну, конечно, будешь, раз так сильно этого хочешь!..

Катя хотела. Очень хотела. Она даже играла исключительно «в певицу»: рассаживала своих кукол рядком на диване и устраивала для них концерт, исполняя весь свой репертуар. Иногда девочке особенно везло. У родителей не было срочных дел или в гости приходили папины родственники – естественно, они тут же становились зрителями и внимали выступлению юной певицы.

Многие Катины ровесники не любили семейные торжества из-за традиции заставлять детей «выступать» перед друзьями и родственниками. В этих случаях, независимо от желания или настроения, любимое чадо водружалось на табуретку или стул для чтения стихов или пения. Ребенок, красный от смущения невнятно что-то бормотал про Дедушку Мороза или, напротив, про Первомай – в зависимости от ситуации, а потом убегал в свою комнату или забивался в самый дальний угол, лишь бы не вызвали на бис.

Катя никогда этого не понимала. Столько зрителей – живых, не кукол или мишек! – все сидят тихо, все слушают, никто никуда не спешит – что еще нужно? Хоть весь вечер пой! Тем более, что в этих случаях у Кати еще и аккомпаниатор был – мама. Зачем же убегать? Тут ситуацией пользоваться надо, до следующего праздника еще далеко! И едва взрослые уносили грязную посуду на кухню, накрывая стол к чаю, она подходила к маме и решительно дергала ее за руку:

– Мама, а когда я буду петь? – мама весело смеялась, бросала все и садилась за инструмент, а папа, дурачась, громко объявлял:

– Выступает… Народная артистка Коми-Пермяцкого и Ямало-Ненецкого округа… Республики Татарстан-Башкортостан… Узбекской СССР… Соловьева Екатерина!..

Из всей этой пафосной речи Катя понимала только про «выступает» и про «артистку». Это главное. Сейчас она будет петь!..

Конечно, ее способности заметили и в детском саду. Теперь она на зависть всем остальным девочкам, стала бессменной солисткой во всех песнях, которые старшая, а потом и подготовительная, группа пела на праздниках. Если задумывалась постановка сценки или даже небольшой пьесы, где требовалось петь, у музыкального работника не было никаких сомнений, кто же будет играть главную роль: темноглазая улыбашка Катя. Певица.

Пела Катя всегда и везде. Дома, на прогулке, пока рисовала или лепила из пластилина.

Прошел еще год – в сентябре Катя должна была пойти в школу, и родители отправили ее отдохнуть с детским садом на дачу. Единственная загвоздка была в том, что ехала она не со своим садиком, а с соседним, где были путевки, поэтому ее там никто не знал. Впрочем, Катя не терялась. Почти сразу она заявила воспитателям, что умеет петь и была отправлена в хор, где ей надо было в нужные моменты вместе со всеми тянуть «ааа» и «ляляля».

Такой скромный репертуар детского хора объяснялся тем, что шла подготовка к «мероприятию». Ожидалась важная комиссия, оплошать было нельзя, и в детской постановке все рои играли и пели воспитатели – детям доверить побоялись.

Кате было невероятно скучно, поэтому, пока она ждала своей очереди спеть «ляляля», она на слух выучила все роли: и Зайчика, и Лисички, и Медведя – и когда за день до концерта Лисичка слегла с тяжелейшим отравлением, подошла к воспитательнице и сказала:

– Я могу спеть за нее.

– Ой, Катя, уйди, не выдумывай! Не до тебя! – отмахнулась та, а аккомпаниатор-баянист вдруг хлопнул себя по коленке:

– А что, Катерин, правда, сможешь?

Девочка кивнула.

–А пошли! Попробуем! Валентина Петровна, идемте! Пусть, правда, попробует!..

Вот так, с роли Лисички, сыгранной и спетой блестяще, и началась Катина карьера.

Все это Марина Николаевна знала, все видела, все замечала. И очень радовалась успехам дочки. Она не сомневалась, что Катю обязательно нужно отдавать в музыкальную школу. В общеобразовательной у девочки дела шли хорошо, учеба давалась легко, и мама после третьего класса привела Катю на прослушивание.

– Деточка, ты можешь нам что-нибудь спеть? Какую-нибудь песенку? – спросила Катю симпатичная учительница средних лет.

– Конечно! – кивнула Катя и запела «Пусть всегда будет солнце», да так, что члены комиссии только переглядывались.

– У вашей дочери большой талант, – говорила та самая учительница, Майя Моисеевна чуть позже. – Мы чуть не переругались, решая, к кому в класс она пойдет. Жаль, конечно, что вы так поздно поступаете, ну да ничего. Вы сами на какой инструмент хотите?

– Я хочу петь! – решительно сказала Катя, а Майя Моисеевна грустно покачала головой:

– Нет, Катя. Увы. Такой специальности в нашей школе нет… Скажу больше – ни в одной из музыкальных школ города вокала нет.

– Как нет? – ахнули в один голос Катя с мамой.

– К сожалению, нет. Постойте! Не уходите! Катя сможет заниматься пением и потом, когда подрастет, самостоятельно. Но ведь фортепиано певице тоже нужно! И сольфеджио. И вообще… Голос – голосом, а хорошее владение инструментом еще никому не мешало. Словом, я беру Катю к себе!..