Двум смертям не бывать

– Внучатый племянник короля Индонезии, – шептала она с почтительным придыханием, – крестник президента Франции, племянница намибийского короля, дочь актрисы Джинджер Голдин, внук короля собачьих консервов…

Она никогда не углублялась в то, что дочка актрисы была слабоумной тихой девицей, которую к выпуску едва научили считать до ста, внучатый племянник короля Индонезии прославился в школе тем, что частенько лазил по ночам в дортуары старших девочек, а племянница короля Намибии на самом деле оказалась дочерью какого-то известного сицилийского мафиози, чье имя наводило ужас на все европейские страны.

В пансионе царили спартанские порядки. Кельи, то есть комнаты детей, были обставлены скромной, почти аскетической мебелью. Детям не разрешалось держать в комнатах съестное и игрушки. Подъем в шесть часов утра, отбой в девять. В промежутках время, расписанное поминутно, не оставляло детям шансов на блаженное ничегонеделание. По мнению дирекции пансиона, такой образ жизни способствовал подготовке воспитанников к самостоятельному существованию и благотворно сказывался на их психическом здоровье и карьерных устремлениях.

Школа по праву гордилась прекрасными теннисными кортами, бассейнами с морской водой, компьютерными классами. Доступ праздношатающихся граждан (впрочем, довольно редких в горной местности) к ученикам был блокирован прекрасно обученной охраной. Но основной гордостью школы были ее выпускники. Их имена золотыми буквами выгравировали на специальной мраморной доске в зале торжественных приемов, и воспитатели в педагогических целях порой повествовали о том, как плохо себя вел и отвратительно учился бывший премьер-министр одной скандинавской страны, когда поступил в школу Святой Анны, и как он потом под давлением наставников встал на путь исправления, что и позволило ему подняться до ослепительных вершин власти.

В яркий солнечный декабрьский день на узкой черной ленте асфальтового шоссе, вьющегося между холмами, показался длинный лимузин. После недавних снегопадов прошло уже достаточно времени, и дорогу к деревне успели расчистить. Лимузин осторожно спустился в долину, медленно пополз вдоль домиков, укутанных снежным ковром, и тихо подкатил к парадному входу школы. В обеденное время территория пансиона казалась пустынной и тихой. Вышколенный шофёр вышел из автомобиля и галантно открыл дверцу. Щурясь от ослепительного солнечного света, из машины появилась элегантная дама в темных очках и изящной шубке. Вслед за ней выбрался мальчик лет семи, с тоскливым взглядом и трагическим изломом бровей.

Мальчик окинул взором здание, похожее на средневековое узилище, баскетбольную площадку, заснеженные пики синих гор невдалеке и тяжело вздохнул.

– Пожалуйста, мадам, госпожа Штайн вас уже ждёт! – При входе в здание склонился в вежливом поклоне привратник.

В кабинете директрисы все стены были увешаны дипломами и памятными листами, выданными школе как свидетельство успехов ее учеников в командных соревнованиях по регби и баскетболу, а также в лыжных гонках. Приветствуя посетительницу, Рози Штайн, поджарая дама в черном костюме, отдалённо напоминающем монашеское одеяние, оскалила зубы в заученной улыбке.

– Присаживайтесь, мадам.

– Спасибо. – Посетительница элегантно опустилась на стул. – Мой сын должен учиться у вас в школе.

– Мадам, приём в нашу школу временно ограничен… Может быть, летом…

– Летом? – Дама, вокруг которой, точно вокруг вулкана, курилось облако духов, недоуменно пожала плечами. – Но летом обычно мы уезжаем в Биарриц… К тому же я разговаривала с представителем департамента образования, и он меня заверил, что никаких ограничений быть не может, учитывая наши особые обстоятельства…

Директриса улыбалась с выражением муки на лице.

– Но, мадам! Разве представитель департамента образования вам не объяснил, что мы не принимаем детей из стран третьего мира? В нашей школе учатся наследники всех монарших дворов Европы, отпрыски многих высокопоставленных семей, что обусловливает строгость наших правил. Мы принимаем детей только по рекомендации! Мы очень щепетильны. В нашей школе вы не найдёте того, чем страдают многие другие пансионы в Швейцарии и Англии: в наше учебное заведение закрыт приём детей мафиози и бизнесменов сомнительной репутации из стран Восточной Европы…

– Именно поэтому я выбрала вашу школу, – быстро произнесла дама в мехах.

– Вы ведь приехали из Польши?

– Да, но мы очень недолго жили там…

– Я могу вам порекомендовать хороший пансион со славянским уклоном неподалёку, там все преподаватели разговаривают на…

– Спасибо, не надо. – Дама отрицательно качнула головой и высокомерно поджала губы. – Мой сын Поль Войтыла не нуждается в ваших рекомендациях!

– Боюсь, совет попечителей школы будет против, если я предложу кандидатуру вашего сына.

– Поверьте, мы предоставим вам достаточно весомые рекомендации!

– Но, мадам… Я же сказала, что мы не принимаем детей из Восточной Европы… Это наш принцип!

– Обожаю принципы, – парировала дама в темных очках. – Особенно когда им изменяют…

Она раскрыла микроскопическую сумочку из крокодиловой кожи и положила на стол небольшой снимок.

– Эту фотографию мы сделали прошлым летом в Риме. Дядя Кароль был так мил, и, несмотря на свой возраст, лично показал мальчику собор Святого Павла…

Директриса взяла снимок. Ее глаза удивлённо округлились, а руки задрожали. Она даже слегка перекрестилась, так, чтобы этого не заметила посетительница. А та продолжала:

– Ведь дядя Кароль был крестным отцом Поля… Конечно, в обычных условиях мы не афишируем этого, для его святейшества нет родных, но сейчас исключительный случай. Мой сын Поль не любит говорить об этом. И поверьте, что…

– Конечно, мы примем вашего сына в школу, разве могут быть сомнения! – внезапно с восторгом в голосе заявила директриса, глядя на снимок. – Думаю, ваш мальчик обязательно станет одним из наших лучших учеников!

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула дама и немного расслабилась – наконец-то принципиальное согласие было получено. – Есть еще одно небольшое «но»…

– Какое?

– Дело в том, что у вас в школе преподавание ведётся на немецком и французском, а Поль предпочитает английский…

– Мы можем предложить вашему сыну индивидуальный график занятий и преподавателей, владеющих английским.

– Прекрасно! – Посетительница расцвела жизнерадостной улыбкой. – Мой сын ждёт меня у машины… Может быть, вы хотите познакомиться с ним?

– Горю от нетерпения! – Госпожа Штайн с готовностью приподнялась над стулом…

Во дворе мальчик в спортивной куртке и лыжной шапочке, надвинутой на самый нос, лепил снежки и бросал их в баскетбольное кольцо.

– Мы поселим Поля в комнату к внучатому племяннику датского короля, – удовлетворённо произнесла заведующая. – Тебе понравится у нас, Поль.

Мальчик мрачно посмотрел на нее.

– У вас действительно нет воспитанников из Восточной Европы? – как бы между прочим спросила мать мальчика. – Понимаете, Поль пережил недавно такое потрясение… Речь идёт о тех особых обстоятельствах, о которых мы говорили в департаменте образования. И мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь напомнил ему…

– Не волнуйтесь, мадам, мы постараемся помочь мальчику… Необходимые бумаги для оформления через неделю будут направлены на адрес вашего адвоката. Ну что же, можете попрощаться… Поль, ты остаёшься у нас!

Мать наклонилась к мальчику и страстно сжала его в объятиях. Глаза ее влажно заблестели.

– Мама… – прошептал он почти беззвучно.

Женщина прошептала на ухо сыну несколько слов, которые директриса не смогла разобрать, как ни вслушивалась. Она даже не поняла, на каком языке они говорят. «О, этот головоломный польский язык!» – морщась, подумала она, но вслух сказала лишь с любезной улыбкой:

– Пойдём, Поль, я покажу тебе твою комнату и познакомлю с новыми друзьями.

Мальчик с обречённостью человека, понимающего, что у него нет выбора, протянул ей руку.

Рози Штайн широко улыбнулась и обратилась к посетительнице:

– Пожалуйста, передайте его святейшеству, что мы всегда рады приветствовать его в нашем пансионе. Мы приобщаем детей к азам католической веры и на этом поприще могли бы…

– Непременно передам! – улыбнулась дама. Темные очки удачно маскировали застывшую в глазах мучительную тоску.

Как только за мальчиком захлопнулась дверь школы, дама в очках села на заднее сиденье лимузина и коротко бросила шоферу: «Поехали!»

Она сняла тёмные очки, достала из сумочки фотографию и разорвала ее на мелкие кусочки. Точно солнечный лучик, в хмурый день пробивающийся сквозь тучи, скользнул по ее лицу. «Дурёха госпожа Штайн понятия не имеет, что такое фотомонтаж», – подумала женщина.

Подхваченные ветерком кусочки разорванной фотографии приземлились на снежной обочине. На одном обрывке со всепрощающей улыбкой благословлял Иоанн Павел Второй, его святейшество папа римский, в миру Кароль Юзеф Войтыла. Он был стопроцентным поляком. А женщина в лимузине была стопроцентной русской.