Возвращение черной луны

Он породнился с ней в душе, ведь она приняла его, учила, убогое наследство свое передала. Он свято хранил любовные письма молодой графини, дорогие ее сердцу безделушки и дневник ее одинокого сердца. У него хватало ума черпать из него, когда ситуации уходили из-под его контроля. Он открывал тетрадку в коленкоровом переплете, исписанную мелким, округлым почерком, словно Библию, и всегда находил подсказку, дающую ему верное направление. Возможно, поэтому он редко ошибался. Да и плащ иллюзий был уже сброшен. Саша Халетов, к тому же, умел работать и ни от какой работы не отказывался. Из жестокого детского учреждения он вынес самое главное – умение приспосабливаться и к людям и обстоятельствам. И он использовал это умение на всю катушку.

8

Над распахнутой дверью зданьица в центре Новокаменки, похожего на спичечную коробку, сработанную строителями, едва усвоившими принцип пары геометрических фигур, висела вывеска – красными затейливыми завитушками по небесно-голубому фону: «Сельмаг». Наверняка рисовано местным умельцем, – делает вывод Лора, но ее радует, что название не сменилось на какой-нибудь назолевший ей в Америке «Маркет».

Об порог она запинается и невольно восклицает:

– Черт возьми!.. Ну, ведь ноги можно переломать!

На этот возглас из-под прилавка появляется круглое, румяное, в венчике белокурых кудряшек лицо продавщицы Наташки Перовой, одноклассницы Лоры. Сначала Наташка столбенеет, а потом взвизгивает и подпрыгивает на месте.

– Лорка?! Мать моя женщина! Ты?..

– Я, Натаха, я.

– Ну, я не могу! Сроду бы не поверила, что увижу тебя.

– Пути Господни неисповедимы, как говаривала моя бабушка Ольга Петровна. Вот вернулась, соскучилась по дому. – Предупреждая праздные вопросы, говорит Лора.

– Когда пожаловала-то на родину?

– Сегодня утром и пожаловала. Ровно в пять утра.

– Лорка!..– Наташка от наплыва чувств ощупывает ее, словно не верит – она ли это, ее школьная подружка, с которой за одной партой четыре года сидела, контрольные по арифметике списывала.

– Ну, защекотала, Натаха! – отстраняется Лора, уже непривычная к такому бурному выражению чувств. – Да!.. Ни черта у вас тут не изменилось. Даже порог не переделали за двадцать пять лет.

– А что его переделывать? Привыкли все. Ну, девка! Прямо, как двадцать лет тебе, Лорка! Кто же скажет, что мы с тобой в одном классе сидели! Да… Шикарно по заграницам жить!

В подтверждении этого вывода, петух, остановившись в дверях магазина, в сопровождении сказочно оперенных несушек, громко прокукарекал во славу гостье.

– А хорошо, дома, Натаха! Ой, как хорошо. – Погасила ее зависть Лора. – Водки давай, праздновать будем сегодня.

– Самую дорогую даю, Лорка, иностранцы должны пить лучшее!

Вернувшись из Сельмага, Лора принялась разбирать сумку с продуктами.

– А купить-то кроме водки и пряников у вас в магазине нечего. Даже шпрот Наташка по блату не дала. Только кильки в томате. Я купила. Двадцать пять лет не ела кильку в томате.

– Так и я кильки эти только на поминках ем! – откликается Катя.

– А мне хочется. Раньше вкусные были. И фруктов нет. Даже бананов.

– Наши фрукты еще в огороде растут.

Солнце, кажется, застыло над домом Горчаковых и не спешит совершать положенный ему круг. Довольная Катя развешивает на веревке, протянутой от крыльца до сарая простиранные вручную кухонные полотенца. Собачка Малышка вертется под ногами, смотрит на хозяйку умильными глазками, выпрашивая не то угощенье, не то ласку.

– Кать, а водку в погреб на лед положить или в холодильник?

– А как хочешь. Что в холодильник, что в погреб. Разницы нет.

– Для меня есть. – Сказала Лора и пошла в погреб.

9

В десять утра Халетову позвонила жена.

– Сашенька, Женька до сих пор не вернулся. – Ее голос снова был тревожен.

– Никуда он не денется. – Как можно небрежнее ответил он. – Верочка, успокойся.

– Сашенька, но ведь прошли почти сутки. Может, его и в живых уже нет.

– У какой-нибудь бабенки в постели нежится, а ты переживаешь. Разве это впервые? Он взрослый парень, у него своя личная жизнь. А может на рыбалке. Он теперь любит сбегать от нас. Благо, лес знает, как дом родной.

– Я не могу успокоиться, Саша.– Продолжала жена, в голосе ее прозвучала сдавленность.

– Не плачь, – упредил он, – пожалей себя, Верочка!

– Но ты же можешь что-то сделать! – почти выкрикнула в трубку жена. – Поговори с ним по-мужски!

– Я-то могу, да, но что толку! Пойми, он не ребенок. Он ведет себя как самостоятельный взрослый мужчина. Ты же знаешь, все зависит только от него.

– А телефон для чего? Мобильный.

– Конечно, он виноват в том, что не звонит. Позвонить мог бы. Хотя, может, батарея села. Хорошо, ну, хорошо. Я ему вкачу по полной программе, пусть только появится.

Вера Станиславовна обиженно замолчала.

– Дома поговорим, Верочка, золотинка моя, успокойся. Что-то должно перемениться. Когда-то эта перемена произойдет. Вот влюбится, женится… Но не может же он звонить тебе по малейшему поводу!

– Да почему по малейшему? – почти возмутилась Вера. – Он мне в ресторане нужен. Мне некого послать за продуктами. Вот его нет, и все! Я как без рук! Штат-то у нас какой, сам знаешь! Один повар, а надо два. Две официантки. Мне сегодня десять ящиков пива надо подвезти, ящик водки. Ящик шампанского. Опять твоего Николая просить?

– Вера, ты это брось! И не смей привлекать моего водителя! Это же, упаси Бог, кто узнает! Разговоров потом по городу не оберешься!

– Я понимаю, Саша. Все я понимаю. Городок наш маленький. Но у меня вечером заказан банкет, между прочим.

– Давай-ка лучше позвони Аркадию. У него полно свободных водителей знакомых, которые хотят подработать. Он что угодно разрулит. Ладно, я сам позвоню.

– Хорошо. – Со вздохом согласилась Верочка. – По-хорошему, надо экспедитора брать с машиной, раз Женька подводит.

– Отдадим кредит, возьмем. Женька ведь не работник, а помощник. У него и зал этот еще есть. И личная жизнь… Я понимаю, ты требуешь от него только внимания. Правильно, все правильно. Но ведь он иногда очень внимателен. Не можешь же ты с этим не согласиться.

– Согласна. – Со вздохом проговорила Вера Станиславовна.

– Он взрослый мужчина, пойми, наконец, Верочка. Придет

время, он встретит свою любовь, женится. – Халетов заметил, что говорит это почти мечтательно. – Родит нам внуков и у нас все будет, как у людей. Как уж я хочу, чтобы мелочь какая-нибудь появилась!