Билет на непридуманную пьесу

– Знаю… Ксения, прошу вас: давайте перейдём на "ты". Зачем нам такие формальности? Неужели мы не можем быть друзьями?

Стасов остановился перед большим освещённым холлом, словно не желая выходить на свет. Лицо его осталось в тени, и его чёрных глаз было почти не видно.

– Мы уже с вами обсуждали этот вопрос, – тихо ответила Ксения, – вы можете называть меня, как вам удобно, а я пока не могу, извините.

– Меня радует слово "пока"… Надеюсь, со временем мы всё-таки станем друзьями.

Ксюша не ответила и с радостью заметила Олега, призывно машущего ей рукой.

– Извините, меня зовут.

Она убежала и не видела, что к Стасову с другой стороны холла решительно направлялась Юлька.

Стасов не мог оторвать взгляд от убегающей Ксении. Он ощущал в ней и темперамент, и глубину чувств, и богатые внутренние силы. От музыки она мгновенно преображалась – в ней загорался огонь, и это приводило Стасова в восторг, а она совершенно не отдавала себе отчёта в своей власти над ним. Он сам не понимал, к чему приведёт его увлечение этой девушкой, была ясна только цель – добиться её любви во что бы то ни стало, и это придавало смысл его жизни, ставшей в последнее время мучительной в своём однообразии и цинизме.

– Дмитрий Алексеевич, можно вас на минутку? – услышал он, очнувшись от мыслей, и посмотрел на другую женщину, явно искавшую его внимания.

Подошедшая Юля была эффектной высокой, жгучей брюнеткой. Вполне могла бы сойти за его сестру – узбечку, если бы не такая белая кожа. Она казалась очень красивой, но Дмитрию была милее её подруга с простым, искренним характером, без жеманства и любования собой, какой была и девушка Аня из его детства…

– Что вы хотели? – сухо спросил он.

– Дмитрий Алексеевич, я тоже хочу быть солисткой, я уже вам говорила, – просительным тоном заговорила Юля, – возьмите меня под своё покровительство.

Она подошла совсем близко и вступила в тень, где продолжал стоять Стасов.

– Я не решаю, кому быть солистом, – наконец, ответил он, недовольно глядя на девушку.

– Ах, кто же не знает, какой вес имеет ваше слово перед директором театра и дирижёром. Кто не мечтает попасть к концертмейстеру Плетнёву? Ну почему одним всё, а другим ничего?

– Если вы имеете в виду Пономарёву, то она не по моей протекции стала солисткой – её взяла Образцова.

– Бросьте вы, – вдруг развязно произнесла Юлька, – если бы не Плетнёв, никто бы ей не дал ни одной роли.

– Вот как? А вы уверены, что вам дадут? – усмехнулся Стасов, – кроме того, мало, чтобы вам дали роль, её надо хорошо исполнить. Мне понравилась сегодня Ксения. Сцена письма была спета превосходно.

– И всё-таки мне кажется, что вы к ней неравнодушны, поэтому и хвалите.

– Вы не забываетесь в своих предположениях?

Юлька подошла к нему ещё ближе и жарко зашептала:

– Да кто же не видит, что она вам нравится? Может, только эта наивная дурочка и верит, что роли ей падают за дивное пение. А вы тоже наивный человек, господин Стасов, не замечаете очевидного…

– И чего же я не замечаю?

– А то, что она влюблена в другого, и у вас нет никаких шансов ей понравиться.

– Почему вы так решили? – резко спросил он, схватив Юльку за руку.

– Смотрите, что я нашла в каюте Олега, флейтиста, – она показала Ксюшину серьгу, – узнаёте?

– Нет, не узнаю, это чья?

– Да Ксении же… Как вы, мужчины, невнимательны! На теплоходе я лично видела, как она выходила утром из его каюты, а потом зашла и обнаружила её серёжку на кровати. Видите, как всё прозаично, и не надо никаких ухаживаний, она уже давно сделала свой выбор.

В глазах Стасова стало темно. Он и сам не ожидал, что так отреагирует. В следующий момент он понял, что сжимает горло девушки, а та испуганно смотрит на его разъярённое лицо.

– Все вы бабы… – Стасов грязно выругался, – что тебе надо от меня? Роль примадонны?

– Дмитрий Алексеевич, – промурлыкала Юлька, отрывая руку Дмитрия от своего горла и ласково обнимая его за шею, – да мне не роль нужна, а вы…

В буфете было многолюдно, и Ксения поняла, что поговорить с Олегом не получится. Она видела, что он был рад встрече с ней, но вид у него был озабоченный. В его руках были исписанные нотные листы – их камерный ансамбль снова собирался выступать в одном из музеев Петербурга.

Рядом с Олегом сидели Лёва и Вадим, рассматривая ноты и что-то бурно обсуждая. Ксении они улыбнулись, как старой знакомой, но чувствовалось, что новая партитура интересует их больше.

Олег ей иногда напоминал мальчишку, хоть он и был старше её. В его облике было что-то хулиганское и бесшабашное. Она вспоминала его горящие глаза, когда они летели на шаре, и понимала, что в его душе живёт жажда жизни, жажда новых знаний, новых впечатлений. И, судя по его увлечённым друзьям, ему удавалось заинтересовать и их, уже много повидавших на своём веку, но не остывших душой.

Ксения не стала влезать в разговор, она взяла кофе и просто наслаждалась дружеским теплом, которым веяло от этой компании. Пожалуй, ни с кем ей не было так спокойно, как с этими ребятами – отличными музыкантами, которые всегда были полны творческих планов.

Перерыв закончился, и Ксения, договорившись, что Олег подождёт её после репетиции, пошла в гримёрку готовиться к следующей сцене.

Удивительно было то, что в сцене объяснения Татьяны и Онегина не было вокруг крепостных крестьян в виде диких зверей. Девушки отпели милую песню "Девицы, красавицы, душеньки, подруженьки", собрали все ягоды со сцены и ушли, оставив Татьяну одну. Ксения без всяких помех прониклась волнительным чувством, которое должна испытывать героиня после откровенного письма к своему возлюбленному. И когда рядом появился Стасов, неподдельный страх сжал её сердце.

Вы мне писали, не отпирайтесь.

Я прочёл души доверчивой признанья…

Но вас хвалить я не хочу;

Я за неё вам отплачу…

Странно, что строгая холодность, которую ждала Ксения, превратилась в жёсткую отповедь. Она не понимала – это так и задумано или лично Ксения в чём-то провинилась? Но ведь Стасов только что говорил ей, что она пела прекрасно.

Учитесь властвовать собой;

Не всякий вас, как я, поймёт.

К беде неопытность ведёт…

Голос его был злым, а взгляд тёмным. Ксения с удивлением осознала, что Дмитрий вовсе не был сейчас Онегиным. Может быть, в самом начале сцены он ещё пытался соответствовать своей роли, но чем дальше шло действие, тем больше ей казалось, что слова он говорит одни, а смысл вкладывает совсем другой. В его интонации звучала не холодная отповедь Петербургского щёголя, а обвинение ревнивого мужа.

"Онегин" взял её за руку и больно сдавил. Она чуть не вскрикнула… Здравый смысл ей твердил, что Стасов не имеет над ней никакой власти, и всё это происходит не по-настоящему, а только лишь на сцене. И когда погаснут огни рампы, власть его голоса и взгляда закончится. Но сердце не слушало трезвые рассуждения и испуганно билось под тяжестью мрачного взгляда партнёра. Она ощущала, что должна бороться, но не находила сил, едва осознавая, что делает. Разум подсказывал позаботиться о том, чтобы выражение её лица не выдавало внутреннюю борьбу, но силы её были на исходе, и тогда Ксения просто отвернулась от Стасова.

– Стоп, стоп! – крикнул Плюшев, – отлично придумали, господин Онегин, – возьмите Ларину не под руку, а за руку, да-да, вот так, а теперь сожмите её хорошенько, а лучше потащите за собой.

– Но мне же больно, – пожаловалась Ксюша.

– Ну-у, потерпите немного ради искусства, – удивлённо протянул Плюшев, искренно не понимая, отчего капризничает солистка.