Отражения одиночества

– Не пользуюсь. Пока не закончится адаптация, иначе велик шанс разрыва связей между сознанием и телом и смерти. Но я… в некотором роде я могу ощущать отголоски твоих мыслей и эмоций.

Саша хмурится.

– Поясни.

– Не могу. Не потому что не хочу – я не знаю, как это объяснить. Дело не в каком-то моем желании, на самом деле. Сначала я думал, что это как-то связано с моим, хм, статусом в этом теле. Но – нет, это просто какой-то вид ментальной связи. Он почти всегда неактивен, но если ты испытываешь сильные чувства, то я могу ощущать их словно бы как свои, только в разы слабее и как через толщу воды. До этого мне удавалось такое только с Отголосками Отражения, образами, запечатлёнными Изнанкой. Да и то – не самый приятный опыт. И никак не с живыми людьми, даже с Затронутыми.

– Ты – эмпат?

Миклош медленно кивает.

– Возможно в этом дело.

– Или в том, что я в некотором роде побыл частью тебя, пусть и недолго. Не знаю. В общем, именно поэтому я решил вмешаться в происходящее с тобой. Грубо, согласен, но других идей у меня не возникло.

– Спасибо. Это было… своевременно.

Миклош чуть усмехается.

– Если вы оба не настроены отдыхать, то, может быть, тогда подробно расскажете, что именно произошло?

Саша оборачивается. Серафим больше не спит. На деле она не знает, сколько он не спит и что именно слышал…

– Я не вижу никакого смысла в том, чтобы подслушивать чужие разговоры, – довольно мягко говорит наставник, словно отвечая на ее взгляд. – Но, пока есть время, я хотел бы узнать то, что вы готовы мне рассказать. Сейчас. Разумеется, Миша и близнецы захотят повторения. И не только они. Но тем не менее.

Саша вздыхает и на секунду переглядывается с Миклошем. Он явно не очень уверенно чувствует себя рядом с Серафимом, который, напротив, реагирует на своего невиновного, как оказалось, ученика, довольно спокойно.

– Я не принуждаю вас. Но часто то, что рассказано сразу, позволяет заметить детали, которые забудутся после.

Саша облизывает губы.

– В Свободе… У менгира, и раньше. Тогда. Вы… ты и сам все знал.

Серафим чуть склоняет голову.

– Тогда у меня не было возможности спрашивать, а у тебя говорить. Магия могущественна. Но не зря даже маги разговаривают между собой больше, чем общаются ментально. Я не принуждаю, ни в коей мере. Но, просто по опыту, так будет проще. И вам в том числе.

Саша тяжело вздыхает. Она словно бы не до конца осмыслила все, что произошло. Слишком много всего. И говорить – значит вернуться к произошедшему. В произошедшее.

Серафим смотрел довольно спокойно, и почему-то Саша была уверена, что маг прекрасно знал об этом свойстве слов – увлекать за собой. Знал и подталкивал к разговору. Она могла отступить. Саше казалось, что если она откажется, то принуждать к разговору маг не будет.

Саша делает глубокий вдох, словно так может набраться смелости. Идти, значит, прямо в ловушку не боялась, а говорить об этом боится? Словно если молчать, то что-то изменится…

– После того, как я отправила отчет, мы решили пойти в парк развлечений…

Она рассказывает не так долго, как предполагала. Странным образом то, что сейчас она говорит о прошлом, заставляет картины перед глазами потускнеть, утрачивая часть красок. Это – прошлое. Она говорит о нем, сидя в самолете, вместе с Миклошем и Серафимом. Просто говорит. О том, что уже случилось и больше никак не повлияет, никак не затронет ее.

Наставник не перебивает Сашу. Как не перебивает и Миклоша, берущего слово после ее рассказа. Как выясняется, парень ушел из отеля почти сразу после нее, но в итоге был остановлен кем-то из Ордена, задержан, доставлен в этот самый необитаемый дом, кинут там в рунный круг, предварительно получив в глаз при попытке побега, и дожидался Сашу там, сидя на холодном полу.

– Напомни, Мика, мне по приезде домой тебе картаинскую лилию выдать, пока ты без магии полноценной, это все может и не пройти даром, – Серафим кивает по окончании рассказа.

Несколько секунд в салоне самолета устанавливается тишина. Старший маг сидит, сведя кончики пальцев и глубоко задумавшись. Потом он словно встряхивается, отодвигая в сторону поглотившие разум образы.

– В общих чертах многое начинает проясняться… Но давайте начну с простого. Я рад что вы оба живы. Это первое и главное. На этом в целом можно и закончить, если бы не страстное желание взять каждого за ухо и тягать, пока не поумнеете. Не сказать никому про подозрения о Паутине. Лезть без защиты и понимания к неизвестному артефакту полументального толка. Ехать ночью по адресу военного преступника в приступе злости, в нем же таскать с собой ментально обработанного Обращенного, в том числе и туда, где живете, а потом вместе с ним лезть к предполагаемому виновнику произошедшего… Я надеюсь, что вы оба сделаете выводы. Да, Миклош, я понимаю, что за две недели ко всему не привыкнуть, как бы Миша тебе не помогал. И что тебе, Саша, не вытравить свое хроническое недоверие к тем, кто может иметь над тобой власть ни за год, ни за три, ни за непонятно сколько. И об экспериментах в одиночестве или непонятных ритуалах по наущению голоса в голове мы еще поговорим.

На несколько секунд вновь воцаряется тишина. Потом маг продолжает.

– Вы уцелели. Анасталей исчез, тело Замещенного нашли Орденцы – это из того, что я знаю.

– А… Аня? – робко осведомляется Саша.

– В момент уничтожения Паутины, а ты ее выжгла дочиста, взаимодействуя с пензенским менгиром, контроль над Анной исчез. Сейчас выясняется, кто именно подписал перевод Александровой в Пензу год назад и что за этим стояло. Увы, того вампира, что напал на вас у дач и чье сознание скорректировал Анасталей, уже нет в живых. Спрыгнул с крыши многоэтажки, скорее всего, из-за какой-то из ментальных закладок до того, как мы успели вмешаться. Бестужев смылся в неизвестном направлении. В Пензу направили в том числе и несколько независимых менталистов для проверки местного отделения Ордена, не из российских. Бестужев намекал, так что сейчас и Советников проверяют. Что бы в Пензе не затевалось, после разрыва Паутины контроль за ее нитями был утрачен, хотя сколько она там висела – выясняется. Менгир, что иронично, так и не нашли. Кажется, он вообще закопан где-то глубоко под старой крепостью, и дотянуться до него физически в принципе невозможно.

Саша кивает. На деле, у нее есть еще вопросы. Точнее, только один вопрос.

Несколько секунд она смотрит в пустоту. Но потом все-таки рискует перевести взгляд на наставника.

– Это все из-за меня, верно? Кому-то зачем-то понадобилась я. Из-за моей крови, наверное, из-за моей… возможности взаимодействовать с менгирами, так? Именно поэтому все это устроили со Свободой, именно поэтому менгир так под меня адаптировался, и все это… Из-за меня.

Серафим качает головой.

– Сашка. Хочу, чтобы ты понимала – нам противостоит кто-то из старых магов. По многим оговоркам, по речи… По всему. Я потом попрошу тебя показать все это образами, еще раз. Это может помочь разобраться в произошедшем. Но уже сейчас могу сказать наверняка, что речь идет о ком-то из опытных магов и политиков. А у таких людей не просто один план или вероятность, а десятки, сотни, тысячи планов. Да, ты участвуешь в одном из них. Это правда. Ты. Я. Миклош. Еще бог весть кто, на самом деле. И это неприятно, но вовсе не трагедия. Что бы кто бы для тебя не придумал – выбирать, что с этим делать и как вообще жить только тебе. Только. Так, как ты хочешь.

– У меня, – Саша сглотнула, – у меня за игровым столом, там, в конце, было ощущение, что что бы я ни выбрала – это часть его плана.

– Ни один план не может включать все. Каждый из нас сам создает сценарий своей жизни, Саша. Каждый. И тот, кто считает, что может управлять всеми вокруг – глупец и гордец, лишь тешащий себя мечтами о всемогуществе. Мы сами принимаем решения, мы сами делаем выбор, мы сами реагируем так или иначе на то, что происходит. Нельзя сказать, что каждому из нас подвластна наша жизнь от и до – потому что мы живем не в одиночестве, и окружающее влияет на нас. И это не только люди, но и животные, и сама природа. Но мы остаемся собой, меняясь, но в то же время и продолжая быть неизменными, и из этой точки никто не способен управлять нами. Ты выбрала помочь Милокшу просто потому, что ему могла угрожать опасность. Потому что ты считала это правильным.

Саша кивает.

– Потому что помогать другим тогда, когда ты можешь помочь – это часть тебя. Как и недоверие. Как и прошлое. Как и игры, и дача, и семья, и увлечения, и любовь к котам в квартире, и много чего еще. И это никто не способен забрать. А что касается планов мятежных магов… Знаешь, не первый и не последний раз. Справимся. Я прожил долгую жизнь, и ответственно заявляю – идиотов с манией величия в нашем мире побольше, чем в иной психбольнице. Но никто еще так и не смог этот мир, собственно, захватить. Не бери на себя слишком много, Саш. Теперь ты знаешь, что тобой интересуются, и это из гипнотической возможности стало реальностью, только и всего.

Саша смотрит на наставника, пытаясь что-то понять по его лицу. Но Серафим только неожиданно усмехается и треплет ее по волосам.

– И даже сейчас ты мне до конца не веришь.

– Я… просто… Это все слишком. Наверное. Пока.

– Понимаю. Тебе нужно отдохнуть. Вам обоим. К тому же, Саша, приглашение тебе передали на тебя и кавалера. Мика, а тебе нужно выбраться в люди.

– Кавалера?! Нет, мы не…– два голоса почти слились в один.

– Да знаю я, не возмущайтесь. Эмпаты в частичном наложении после Слияния, мда. Ладно, разберемся потом с этой связью, ученички. Но я все же настаиваю, чтобы вы пошли на свадьбу оба. Во-первых, там буду я сам. Во-вторых – вам обоим не нужно замыкаться в себе после всего этого. В-третьих… В-третьих вечером после торжества приезжает Карина, и, боюсь, эта свадьба – последний ваш шанс на совсем уж беззаботный кутеж. И мой последний шанс, между прочим.

Миклош испустил страдальческий вздох. А Саша перевела настороженный взгляд с его на Серафима и обратно, пытаясь понять, что так тревожила парня.

– Карина, Саша, это… в общем, это будет тяжело.

– Почему?