Тень, ведомая Богом

– У каждого свой интерес, – пожала она плечами. – Придет время, и каждый будет действовать согласно ему. А до той поры, – она устремила свой взгляд в окно, – можно идти и с группой по одной дороге.

– Рассуждаешь как мой отец. Он, поверь мне, знал толк в людях.

– Благодарю за такой комплимент. – Девушка слегка наклонила голову в знак уважения.

– …Мило. – Барон откашлялся. – Ты совсем не похожа на своих сверстниц. Не думал, что Бенедикт воспитывал своих детей в таких жестких нормах и правилах… Похвально. – Он закинул ногу на ногу. – Я знаю, что ты уже расписала все сеансы и тому подобное, но у меня после разговора с тобой появилась одна идея.

– Слушаю вас.

– Я человек, достигший в этом мире многого. В понимании простолюдина – у меня есть все, что нужно для абсолютного счастья. И я не могу с этим не согласиться. Только вот перед сном, – он посмотрел Марии в глаза, – не подумай, сплю я как младенец, – меня одолевают разные мысли, мешающие чувству абсолютного счастья. Я не вижу причины для них. Полагаю, она скрывается где-то там. – Он коснулся своего виска.

– А может, причина в том, что оно еще не достигнуто?

– Я на верном пути к нему. Разумеется, оно еще не достигнуто, иначе бы меня тут уже не было. – Он улыбнулся. – Но меня что-то тревожит на пути, и я не могу понять что.

– Как я могу вам помочь в этом?

– Ты говорила, что есть ключи от запертых комнат сознания… – Он подался вперед. – Я хочу получить эти ключи.

– М-м, – протянула Мария, – тогда полагаю, что головные боли вас терзают именно из-за этих мыслей. Возможно, устранение их источника действительно приведет к облегчению ситуации.

– Я тоже так думаю, но, сколько бы ни пытался, не могу понять их причин. Гипноз может это исправить?

– Может, но к нему прибегать не обязательно. Можно пройти путем психоанализа…

– Это слишком долго, – перебил ее барон. – У меня нет лишних пяти лет для этого. Меня интересует быстрая выгода. Гэбриэл сказал, у тебя талант, вот давай ты воспользуешься своим даром, и мы разберемся с моим недугом за отведенные пять сеансов.

– Вы деловой человек во всем, – хмыкнула девушка. – Я поняла вас.

– Отлично. – Он довольно потер руки. – Тогда начинай. Что-то потребуется?

– Нет, – мотнула она головой. – Выберите место в комнате, где вам будет наиболее комфортно. Может быть, приляжете на диван?

– Я люблю это кресло. – Натаниэль положил руки на подлокотники. – Останусь в нем.

– Как вам угодно, – улыбнулась Лазарь. – Позвольте мне выйти помыть руки с дороги…

– Да-да, гостевая уборная на первом этаже, слева у лестницы.

– Две минуты, и я с вами. – Мария встала с кресла и направилась к выходу. На пару секунд она замерла у экспоната, затем вышла из кабинета. Девушка спустилась вниз и огляделась по сторонам в поисках уборной. Из гостиной выглянул Бранкович.

– Уже все?

– Нет. Не подскажешь, где уборная?

– Там. – Он указал пальцем на дальнюю дверь под лестницей. – Что, к делу только с чистыми руками? – Он хмыкнул.

– Именно.

– У тебя еще двадцать минут. И барону нужно ехать. Так что не задерживай его своими фокусами. – Вук кивнул на часы, затем развернулся и пошел на второй этаж. По дороге заглянул к хозяину – удостовериться, что все в порядке.

Мария вошла в туалетную комнату и закрыла дверь на защелку. Прямо напротив двери висело зеркало. Девушка смотрела на себя с пару секунд, потом включила воду. Умывшись, она снова посмотрела себе в глаза.

– Да будет так… – двумя довольно быстрыми движениями она извлекла темно-коричневые линзы из глаз и убрала их в контейнер, припрятанный в кармане ее короткого пиджака. Девушка посмотрела на себя уже своими глазами. – И пусть дорога ведет к тебе…

Мария выключила воду, повернула замок и, сделав глубокий вдох-выдох, вышла из уборной.

Она осмотрелась, Вук уже спустился и снова был в гостиной перед телевизором. Девушка неслышно поднялась по лестнице и вернулась в кабинет барона. Тот по-прежнему сидел в кресле.

– Ты быстро! – он отложил газету. – Что мне нужно делать? – бодро спросил он.

Мария не спеша подходила к нему, доставая из кармана старые часы на цепочке.

– Смотреть на часы, – она встала за креслом и держала часы перед стариком, – и слушать мой голос… – в глубине души Натаниэль почувствовал какие-то странные перемены в голосе Лазарь, но не придал им большого значения.

Медленно она раскачивала часы из стороны в сторону и говорила сильным голосом то, что сам Ротшильд не раз видел по телевизору. В какой-то момент часы остановились, зависли у него перед носом, а потом и вовсе исчезли из поля зрения. Стих и голос гипнотизера. В следующую секунду перед Натаниэлем возникло лицо Марии, она взяла его руками за голову, не давая возможности отвернуться. Старик попытался закрыть глаза и прогнать, как ему казалось, наваждение, но злой шепот девушки не дал ему это сделать. Ротшильд смотрел в ее глаза и ничего не понимал, чем дольше он смотрел, тем меньше он чувствовал свое тело. В какой-то момент он видел только их. А потом он моргнул и уже не был в своей комнате. Он вдруг оказался в огромном поле, над которым висел плотный туман. Где-то высоко в небе горели мутным лиловым цветом два солнца. Барон давно не испытывал страха, но тут ему было не по себе.

– Где я? – прошептал барон. – Мария?

– Я с вами, Натаниэль, – услышал он в ответ. – Вы в своем мире, не бойтесь его. Вы там, чтобы найти ответы.

– Куда мне идти? Тут ничего не видно…

– Идите прямо. Там будет первая дверь. – Ротшильд пошел прямо, отчего-то боясь споткнуться. Вскоре перед ним действительно возникла дверь, но она была заперта.

– Как ее открыть? Я слышу за ней знакомые голоса. Кто там?

– Вы можете посмотреть через замочную скважину.

Он так и сделал.

– Это же зал девятки! – воскликнул он. – Почему я не могу войти?.. – недоумевал он. – Мое место среди них.

– Возможно, они закрылись сами. Закрылись от вас.

– Зачем им это? – возмутился барон. Но ответа он не слышал, вместо этого голоса из комнаты становились все громче и заполняли собой все сознание Натаниэля. – Что происходит?

Он озирался по сторонам, перед ним возникали образы говорящих. Он слышал то какие-то обрывки своих разговоров с ними в прошлом, то их шепот за своей спиной.

Спустя, как ему показалось, несколько хаотичных минут он смог взять себя в руки. И в этот момент туманное поле сменилось так хорошо знакомым ему кабинетом девятки. Он сидел на своем обычном месте и видел, что очередное совещание было в самом разгаре. По правую руку сидел его сын Натаниэль Филипп, слева молча слушал всех некогда враг, а теперь соратник – Дэвид Рокфеллер. Рядом с ним сидел его единственный оставшийся сын. Барон посмотрел на человека, сидевшего напротив него, – там восседал Пьер Самюэль Дюпон-четвертый. Лица и голоса остальных были немного смазаны, хотя Ротшильд знал их всех. Люди говорили, будто не замечая его. Они рассуждали о его планах и судили его идеи. Натаниэль не мог поверить в реальность происходящего.

– Этого не может быть, – повторял он, – у нас же общие цели… Я должен услышать больше, должен понять, кто это начал и когда.

Он встал из-за стола и направился к следующей двери. Барон оказался на вечере памяти Уокера. Снова зал был наполнен знакомыми лицами. Но единственное, что Ротшильд видел отчетливо, была голова Лазаря под стеклом и улыбающиеся лица Дэвида Рокфеллера и Мадлен Олбрайт. Внезапная ярчайшая вспышка буквально ослепила барона. Он увидел, как десятки бомбардировщиков летят в сторону каких-то городов, как разрываются снаряды и вокруг все полыхает огнем.

– Он так одержим идеей уничтожения малых народов, что даже и не помышляет о том, что мы можем направить их против него, – сказал Дэвид.

– Лично я не против уничтожения этих мерзких унтерменшей, – улыбнулась Мадлен, – им самое место на том свете, подальше от нас.