Иди туда, где трудно. 7 шагов для обретения внутренней силы

А когда все идет не так и наши большие ожидания рушатся, мы злимся, и почва уходит у нас из-под ног.

Вся деревня была в шоке. Чтобы отпраздновать рождение ребенка, женщины по традиции готовили большой котел питательного супа из водорослей, которым кормят рожениц, а потом угощают всю деревню. Но из-за того, что я родилась девочкой, все страшно расстроились и вылили этот суп.

– Не смей есть суп, – сказали моей матери. – Ты заразишь нас своей неудачей!

Услышав такие суеверные и унизительные комментарии и увидев, какой крохой я была, моя мать обезумела и не захотела иметь со мной никакого дела. Она бросила меня в угол и оставила одну, ожидая моей смерти. Много часов спустя она увидела, что я шевелюсь и издаю звуки, и все-таки решила меня покормить.

Итак, с самого моего рождения семья и все остальные жители родной южнокорейской деревеньки звали меня проклятием. Всякий раз, когда семья испытывала тяготы, в них винили меня. Я росла с клеймом позора. Моя мать, от которой все отвернулись после рождения дочери, валила вину на меня, как и мой отец. Он открыто негодовал из-за того, что я не родилась мальчиком, и в пьяном угаре избивал нас с матерью.

Никто в деревне со мной не разговаривал. Детей приучили не играть со мной, ведь все боялись, как бы на них тоже не свалилось несчастье. В детстве я не удивлялась, что люди все время на меня кричат. Дед, бабка и мать указывали мне: «Не ходи туда! Не делай этого!» Я думала, это нормально – когда на тебя всегда кричат.

Откуда берется упорство

С началом войны в Корее дела мои и всех остальных пошли только хуже. С самого раннего детства я помню хаос и тяготы войны – бомбежки, крики, бег. Я не могла понять, почему мир внезапно сошел с ума, почему повсюду гремят взрывы, почему люди пытаются причинить мне боль.

Поскольку дочери ценились меньше сыновей и были только лишним ртом в семье, многие бросили своих дочерей и сбежали с сыновьями. Моя семья поступила именно так. Они сбежали и бросили меня. Мне было всего пять лет. Я кричала в ужасе:

– Мама, мама! Где ты? Где ты?

Один старик схватил меня за руку и воскликнул:

– Замолчи!

У меня уже тогда был очень громкий голос.

– Идем со мной, – велел он. – Тебе нельзя оставаться здесь.

Это был полнейший хаос. Мои уши гудели от шума самолетов, которые неслись над головой, и от бомб, взрывавшихся повсюду вокруг.

Я бежала, чтобы не отставать от остальных, но мои короткие ножки устали. Внезапно ко мне подбежала девочка на несколько лет старше. Я никогда раньше не видела эту девочку и по сей день не знаю, кто она.

– Не останавливайся, – торопливо сказала она. – Нам нужно выбраться отсюда. Побежали наперегонки!

Я не поверила своим ушам. В этом аду кто-то впервые в жизни проявил ко мне доброту. Ее слова были сладкими, как мед. Я привыкла к окрикам, поэтому та девочка показалась ангелом. Мне хотелось сделать ей приятное, и я снова побежала.

В тот миг я забыла о маме и обо всех остальных. Все мои мысли были только о новой подруге. Я помчалась за ней из последних сил и очень старалась не отставать. Я устала, но девочка все время подбадривала меня, просила продолжать бег. Потом я услышала самый громкий звук в моей жизни. Тогда я не знала, что произошло, но прямо рядом с нами разорвалась бомба, и я потеряла сознание.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я не очнулась. Придя в себя, я не искала мать, я искала новую подружку. Я отчаянно разыскивала ее в хаосе, царившем вокруг. Люди плакали и истекали кровью. Некоторые куда-то ползли. Некоторые барахтались на земле. Я все искала свою подругу, звала ее:

– Где ты? Где ты?

Своим детским умом я думала, что все это произошло оттого, что я недостаточно быстро бежала. Я хотела извиниться перед подругой и пообещать теперь бежать быстрее. Может быть, когда-то в детстве или во взрослой жизни ты тоже решал по ошибке, будто виноват, когда вокруг все шло прахом?

Я исступленно носилась от человека к человеку, разыскивая свою подругу. Когда я нашла ее, она неподвижно лежала на земле. Она истекала кровью, ее тело было изломано под странными углами. Я трясла и трясла ее, и мое сердце болело, когда я кричала:

– Проснись, проснись, пожалуйста, проснись! Я обещаю, я буду бежать быстрее! Проснись!

Потом я заметила, что у нее нет рук и ее тело покрывают невероятные раны. Она так и не очнулась.

Такой была моя жизнь в пять лет. Я не играла в игрушки. Я должна была выживать. Я боролась за жизнь. Я пережила войну, страдание, страх и потерю. Я нашла добрую подругу и в следующий миг потеряла ее. Совсем одна, перепуганная, я поглядела в небо и закричала на странные злые штуки, которые летали по воздуху:

– Зачем вы пытаетесь меня убить? Я просто маленькая девочка!

Повсюду я узнавала тела людей из моей деревни. Многие из них были моими тетями, дядями и кузенами, говорившими:

– Ты приносишь неудачу, девочка. Иди, поиграй в другом месте!

Но вот они лежат на земле, раненые, а то и хуже, а я одна цела и невредима. Помню, подумала: «Как странно. Говорят, я приношу неудачу, но они ранены и лежат в крови, а я просто тут стою. Наверное, я, наоборот, очень удачливая».

Никогда не забуду увиденного в тот день. Момент был настолько страшным, что мало походил на правду.

Среди этого ужаса я приняла решение, которое навсегда изменило мою жизнь:я больше не буду убегать. Я не буду прятаться.

Что бы со мной ни случилось, я стану сама отвечать за свою жизнь. В душе я знала, что у меня есть предназначение и ничто меня не остановит.

Вот откуда взялось во мне упорство, готовность бороться изо всех сил и преодолевать любую преграду на пути, а не бежать от нее. Я не знала, как постоять за себя, но верила, такой способ существует. Два года спустя я его нашла.

Борьба за мечту

В конце концов я воссоединилась с семьей и, когда война закончилась, стала жить с дедушкой и бабушкой. Одним серо-голубым утром в Кимчхоне меня разбудил крик. Хотя война осталась позади, я все еще пугалась резких громких звуков. Я осторожно открыла окошко, сделанное из рисовой бумаги. Мои страхи испарились, когда я увидела зрелище, моментально приковавшее мое внимание.

Там, в дымке раннего утра, мои дяди практиковали древнее боевое искусство. Я была зачарована. Туман приходил в движение от стремительных ударов ногами. Тела блестели в первых лучах рассвета, когда дяди двигались с чудесной силой и грацией. Происходившее пробудило во мне глубокое чувство. Движения казались мистическими и в то же время естественными. В семь лет все это казалось мне красивым и увлекательным. Самое совершенное зрелище в моей жизни. Нужно научиться так делать самой. Тогда я не подозревала, как сильно этот момент повлияет на мою жизнь – и сколько сопротивления я встречу на пути к исполнению моего желания.

Я как можно скорее попросила дядьев научить меня делать так же, как они. Но они только рассмеялись.

– Чего? – хохотали они. – Ты должна учиться готовить и шить. И если повезет, кто-нибудь найдет тебе мужа.

Видите ли, то, что мне было семь лет, не было препятствием.

Препятствием было то, что я девчонка.

В обучении маленьких мальчиков боевым искусствам не было ничего необычного. На самом деле это распространенная практика. Однако девочкам запрещалось обучаться боевым искусствам. Почему? Просто так сложилось. Все говорили, глупо даже думать о том, чтобы мои дяди или кто-то еще учил меня боевым искусствам. Я должна стремиться вырасти, выйти замуж и родить двенадцать сыновей, говорили мне. Но я не хотела делать то, чего все от меня ждали. Женщины в моей деревне постоянно работали, работали, работали, не разгибая спин. Меня это совсем не привлекало. Я не хотела жить как моя мать. Я не хотела жить как моя бабушка. Я не хотела производить на свет кучу сыновей. Я ничего из этого не хотела. Я знала: я должна посвятить себя боевым искусствам.

Сколько бы дяди ни твердили, что у меня ничего не получится, я их не слушала. Я все равно требовала научить меня. Наконец, один из дядьев придумал хитрый план.

– Ну что же, – сказал он, – если начать учить ее, она, скорее всего, сдастся.

Они были уверены, я отстану, когда увижу, как трудно тренироваться, и когда набью себе синяки.

Я тренировалась каждое утро. Да, приходилось тяжело, и меня всю покрывали синяки. Мне приходилось носить штаны, чтобы другие дети не смеялись над кровоподтеками. Но, к удивлению моих дядьев, я не сдалась. Еще сильнее они удивились, когда у меня начало получаться. Мне было невероятно сложно – не из-за самих тренировок, а из-за сопротивления считавших, будто женщина не может и не должна такое уметь. В конце концов, я ведь пошла наперекор культуре и традиции, которой было пять тысяч лет.

Моя семья, соседи и все встречные оказывали на меня страшное психологическое и эмоциональное давление. Семья давила еще и физически, избивая и запирая меня в комнате, чтобы я не тренировалась. Мать постоянно пилила меня и причитала:

– Ну почему ты такая ужасная дочь?

Отец каждый вечер приходил домой пьяным и бил нас с мамой, требуя, чтобы я начала вести себя как юная девица, которую можно выдать замуж и успокоиться.

Однажды мать настолько отчаялась, что взяла ножницы и остригла мне волосы. Она хотела, чтобы я от стыда не захотела показываться на улице и не пошла на тренировку. Заливаясь слезами, я заползла в угол и потрогала мои волосы, не веря произошедшему. Потом я подумала: «Ну и ладно, волосы же отрастают. Отрастут и мои. Придется некоторое время потерпеть, но я все равно не дам помешать мне заниматься любимым делом. Мою мечту ты не отрежешь. Я тебе не позволю». На самом деле поступки моей матери и семьи только сильнее подстегивали меня.