Аккадская формула

– Как любопытно! – искренне воскликнул Альфред. – А что с ней теперь?

– Да ничего. – Маркус пожал плечами, – Живет как жила. Молва понемногу утихла, я еще какое-то время занимался тем случаем, дабы выяснить причину всех событий, а после бросил.

– А как Клавдия выглядит или – выглядела? – спросил Альфред.

– Ну, как вам сказать… Вообще-то, я бы никогда не подумал, что она из простолюдинок. Уж очень у нее благородная осанка, что ли… Она вообще довольно высокая, чуть пониже меня. Брюнетка, глаза тоже черные… Что еще… Ну, все, что положено иметь женщине, у нее было.. – Маркус сделал несколько волнообразных движений в области груди и бедер.

– Сударь, вы бы на себе не показывали, – улыбнулся Альфред.

Маркус громко засмеялся, и, смахнув рукавом слезы, и, снова отпив из кружки, весело сказал:

– А вы не лишены чувства юмора! Это – здорово! Не люблю, знаете ли, напыщенных «индюков»!

– Вы сказали, – продолжил Альфред,– что бросили заниматься этим делом. Почему так?

– Не знаю… почувствовал что-то…– Маркус бросил кость на стол и откинулся на спинку стула.

– Что именно? – с некоторым удивлением спросил Альфред.

Маркус снова молча склонился над своей кружкой. Он несколько раз закрутил на донышке остатки пива и после внимательно рассматривал получившийся вихрь.

– Как вам сказать… не могу объяснить, – наконец, ответил он. – Это что-то такое… очень уж необычное. Во всяком случае, я встречал подобное описание событий лишь однажды у протопопа Михая Сирина, в его книге «Об исчадиях ада», не доводилось читать?

– Доводилось, – ответил Альфред, кивнув. – И не раз… Любопытный труд, не так ли? Особенно о переходах в миры магов.

– Да вы, я гляжу, тоже человек книжный, – почти обрадовался Маркус.

– Так, немного, – скромно ответил Альфред.– Но, до вас мне, вероятно, далеко.

– Не скромничайте! Да и пустое дело – меряться ученостью, ибо лишь дела наши являются мерилом, каким отмерено нам будет.

– Это верно, – согласился Альфред.

– Кроме того, те события уже давно улеглись сами собой, а вот то, что нынче происходит,– он понизил голос почти до шепота, – меня правда беспокоит.

– Что происходит?– искренне удивился Альфред.

Маркус оглянулся по сторонам, будто высматривая кого-то, и затем, также, почти шепотом, неожиданно спросил:

– Вы когда обычно ложитесь спать?

Альфред немного удивился такому вопросу, но ответил, стараясь быть невозмутимым:

– Обычно, довольно поздно. А что?

– Отлично! – снова обрадовался Маркус, и оглянувшись по стороным, сказал,– Заходите сегодня на рюмочку шерри, часам к восьми. – Он многозначительно подмигнул.– Тогда и поговорим.

Альфред кивнул, а Маркус спокойно встал, скатал обратно в трубку свой свиток с расчетами и сунул его за голенище сапога. Затем, оставив на столе несколько монет, он, не оглядываясь, направился к выходу.

***

Огонь камина играл и переливался в бокалах янтарного шерри. Оранжевые пятна плясали и на потолке. Маркус покуривал свою трубку и неторопливо рассказывал.

– Даже не знаю, мой друг… Ничего, что я вас так называю? Вот и хорошо… Не люблю, знаете ли лишних церемоний… Да, так вот, я не могу сказать, что именно явилось самым первым событием в этой истории. Однако я бы начал со странной смерти нашего бургомистра. Это случилось около месяца тому. Было дано официальное медицинское заключение, что он умер во сне от апоплексии. И в самом деле, на первый взгляд все это было довольно похоже, если бы не одно обстоятельство, на которое, впрочем, так никто серьезного внимания и не обратил. Я, к слову, тоже поначалу ничего странного не усмотрел. И вот недавно, раскрываю трактат Иоганна Тритгеймиуса «Природная магия»… – он потянулся за книгой, лежащей на столике подле, раскрыл ее на закладке. Надев круглые металлические очки, Маркус стал водить указкой черного дерева, по уже изрядно пожелтевшей странице, испещренной мелкими буквами…

– Ага, вот: «В случаях попадания в черный вихрь, человек неизбежно погибает. Смерть при этом выглядит естественной, но есть ряд признаков, способных помочь отличить данную смерть от всех прочих. Во-первых, губы пострадавшего всегда иссиня-черные, а в волосах могут наблюдаться спутанные клубки, которые невозможно после расчесать. Во-вторых – кровь такого несчастного полностью меняет цвет, и чаще бывает почти черной, иногда – темно-синей или даже темно зеленой. В-третьих, глаза умершего часто направлены в разные стороны, а положение тела может говорить о некоей предсмертной судороге, и, таким образом, часто его поза напоминает всадника. Иногда, но не всегда, на теле появляются синие или черные шрамы, которых прежде, при жизни умершего не наблюдалось. Так в 1383 году близ Леонвиля наблюдался такой случай. На животе умершего был обнаружен шрам в виде символа Сатурна, что дало основания тамошним властям открыть дело о злонамеренном колдовстве.»

Ну, и так далее… – подытожил Маркус, закрывая книгу. – И что же вы думаете?– продолжил он несколько торжественно, – Именно так все и было! Я поднял протоколы осмотра тела, и обнаружил, что губы были черны, глаза глядели в разные стороны, поза, как они написали в отчете, была напряженной и напоминала ту, что бывает у кулачных бойцов, ну и еще кое-что. На шрамы, к сожалению, никто внимания не обратил, а теперь уже поздно требовать эксгумации, да и оснований, как вы понимаете, для этого маловато. В общем, имеем то, что имеем. Я, понятно, заинтересовался этим делом, и начал свое негласное расследование. Своей первейшей задачей, я поставил выяснить, кто мог желать ему смерти. Это было несложно. Таковых нашлось немало. Наш бургомистр, был, увы, человеком неуравновешенным и малоприятным, хоть о покойниках так говорить, и не принято. К слову, первое, о чем упоминали его домочадцы это о его замкнутости и невероятном аскетизме! Он буквально сидел на хлебе и воде! Хотя, супруга и служанка питались вроде бы относительно нормально. Лишь изредка он позволял себе блюда из овощей, а уж мясо или рыбу он и вовсе ел всего-то несколько раз на каких-то официальных приемах. Кто-то мне об этом рассказывал. Впрочем, как ни странно, но при всей своей скаредности, он, видимо, не был алчен. Во всяком случае, наш бургомистр был довольно равнодушен к накопительству. Нет, деньги у него, понятно, водились, но он ни разу не был замечен ни в каких сомнительных связях. А ведь к нему просто косяками шли всякого рода купцы и землевладельцы, пытаясь заручиться поддержкой. Но и тут он сумел нажить множество врагов, отказывая даже в делах, которые могли оказаться очень для него выгодными, и при этом, что называется, «комар бы носа не подточил». Так что, поскольку подозревать можно было многих, дело обещало быть непростым. Но, я не торопился. Я всегда знал, что терпение есть второе имя успеха. В таких случаях, когда не вполне ясно, что и зачем нужно делать, следует сконцентрироваться на нужной идее, но ничего не предпринимать конкретно. Так я и решил. Всякий раз, когда было на то время, я вызывал образ покойного и как бы задавал вопрос: «Кто?». Все шло своим чередом, а я, тем временем, решил поспрашивать у людей его окружения, не было ли чего-то странного накануне его смерти. Но, никто мне ничем помочь не мог. Все только пожимали плечами, мол, что могло быть странного? Весь день он проводил в городской ратуше, а вечерами дома.

– Но!– Маркус поставил свой бокал на столик и затем поднял указательный палец. – Дело в том, что накануне, примерно с месяц до смерти, бургомистр пригласил меня к себе, дабы сделать свидетелем его завещания.

– Интересно. – Альфред отпил из бокала.– Почему вас?

– Почему меня – не берусь судить. Пару раз я оказывал ему ничтожные услуги, и он мне, видимо, стал доверять больше, чем другим. Короче говоря, он показал мне небольшой окованный ларец. В ларце было, собственно, завещание, которое я и заключил своей подписью как обычный свидетель. Но, кроме завещания, бургомистр принес также и пухлый конверт плотной голубоватой бумаги, пожалуй, чуть больше обычного почтового. На нем не было ни марки, ни штемпелей, конечно. Так вот, конверт он при мне запечатал своей печатью, и после велел мне также поставить и сургучную печать с моим вензелем. Я так и сделал. Тогда он тотчас написал на нем: «Вскрыть сей конверт доверяю Маркусу де Ниро, частному детективу и хозяину агентства «Гончие псы», после моей кончины, конфиденциально и без присутствия кого бы то ни было». Ну, и поставил свою подпись и число. Затем он закрыл ларец, и ключ вручил мне. После этого, он просто повернулся и ушел.

– Так, и где же теперь ларец? – спросил Альфред, немного подавшись вперед.

– То-то и оно! – Маркус щелкнул языком. – Ларец после смерти обнаружить не удалось. Перерыли весь дом.

– Ну, а ключ у вас сохранился, я надеюсь? – Альфред был явно ошарашен.

– В том-то и дело. Хе-хе… – Маркус почесал подбородок, – Ключ тоже пропал.

– Как это? – удивился Альфред.

– Да вот так…– ответил Маркус уклончиво. – Я держал его в разных местах. То в конторе, то здесь. Но кто-то его стащил.

– А где вы его прятали в последний раз?

– Здесь. За одной из книг, – Маркус кивнул в сторону книжных стеллажей.

– И его точно там нет? Может, вы плохо искали?

– Поверьте мне на слово, – ответил Маркус холодно, – его там нет!

– А что было в завещании?

– Да, в общем, ничего особенного. Практически все должна была унаследовать жена. Плюс еще несколько мелких поручений и назначений.

– То есть, у жены был мотив и возможность,– сказал Альфред задумчиво.

– Формально – да. – Маркус пожал плечами. – Но, я думаю, что как только вам выпадет случай с ней познакомиться, вы отбросите эту мысль тотчас же.

– Вот как? И почему же? – снова удивился Альфред.

– Ну потому, что это – настоящий ангел во плоти. Более добродетельного и скромного существа я и не встречал ни разу. Да, и вот еще! Бургомистр взял с меня клятву, что никто не узнает о содержании его завещания. Затем он также меня заверил в том, что о существовании этого ларца знаем только мы двое. И что о месте, куда он его спрячет, он мне сообщит позже. Но – так и не сообщил…

– Что ж, оставим пока. – Кивнул Альфред.– А что было в голубом конверте, вы не догадываетесь?