Элен

– Ну, тогда давай больше не затягивать и сядем есть, а то я тоже близка к обмороку. – обе женщины рассмеялись и принялись за еду. Каждая отметила для себя искренность и непринужденность в общении, как будто они знали друг друга давно, прошли трудности вместе, и теперь им нечего скрывать, нет нужды притворяться.

– Какая же вкусная булка у Андре! – воскликнула Элен.

– Да, Элен, согласна. Больше таких нигде нет. Я сегодня должна пойти в город по делам, ты можешь отдыхать. За гостиной есть библиотека, может найдешь, что почитать. – Магдалин хотела продолжить, но Элен ее перебила.

– Да, я почитаю и посплю. Рассвет был прекрасен, но тело просит мягкой перины. – улыбнувшись, сказала Элен.

Завтрак, переходящий в обед продолжился в тишине, так как все были немного уставшие и сильно голодные. После еды Магдалин показала Элен библиотеку и пошла к себе собираться. Гостья наугад взяла книгу и поторопилась в комнату. Желание рассматривать книги сейчас у нее не было совсем. Столько эмоций и перемен за последние два дня и три часа, что на книги – ее особую любовь, она пока не накопила сил. Быстро сняв с себя одежду, Элен нырнула в кровать и моментально окунулась в мир Морфея, укутавшись одеялом и надеждами, она уже видела сны. Магдалин тем временем отправилась по своим делам.

В эти смутные и нестабильные времена Элен провела три месяца в раю для творческих людей. Она набралась сил и поправила свое здоровье, но самое главное – к ней вернулось желание жить. Теплые беседы за вкусным чаем, утренние прогулки и вечерний променад, живопись и литература, человеческое внимание, понимание и дружба возвратили к

Элен интерес, позволили принять сложившуюся ситуацию. Жить только для себя и просто наслаждаться молодая женщина никогда не умела и не получала от этого удовольствия. Она понимала, что всегда жить так, как прошли эти теплые и ясные дни, она не сможет – не ее это. Ей надо было идти дальше и строить самой свою судьбу. Война, ожидаемая, но все равно страшная ускорила принятие решения. В госпиталях было много раненых и не хватало персонала. С каждым днем ситуация становилась все тяжелее и тяжелее. Элен не могла больше оставаться в стороне, нежиться под ласковыми лучами солнца и пить очень вкусный кофе из тончайшего фарфора.

– Магдалин, я не могу больше гостить у тебя. Я должна идти в госпиталь помогать людям, ситуация там с каждым часом усугубляется. Я благодарна тебе за заботу, тепло и понимание. Эти три месяца – самые счастливые за последние годы в моей жизни. Наше общение вернуло мне веру, силы и желания. Я не знаю, как и чем я смогу распалиться с тобой, знай, ты всегда можешь рассчитывать на меня. – как-то после ужина, сидя в библиотеке выпалила Элен.

Она давно хотела поговорить с Магдалин, которая за короткое время стала ей по-настоящему близким человеком, но все не решалась, боясь обидеть хозяйку, да и лишать себя комфорта не хотелось. Однако метания и беспокойства на душе вынудили начать этот нелегкий разговор.

– Да, я давно заметила твои переживания. Хотела сама спросить, но боялась услышать то, что слышу сейчас. – Магдалин внимательно смотрела на собеседницу, пытаясь прочитать истинную причину ухода Элен, но так и не нашла. Ей с трудом верилось, что такая женщина, как она, ценящая комфорт, красоту, которая разбирается в драгоценностях, литературе лучше, чем кто либо, может лишить себя всего этого самостоятельно. Она видела нестандартность мышления Элен и ее жизненные приоритеты, однако поверить было сложно, что помощь другим и выполнение своего внутреннего долга выше, чем безопасность и наслаждение роскошью.

– Ты знаешь, какая сейчас ситуация, в госпиталях. Медсестры и врачи сутками не спят, дежурят и все равно не успевают принимать всех раненых. Я больше не могу оставаться в бездействии. – сердце ее колотилось.

Внутри Элен молилась, чтоб Магдалин поняла ее намерение и не обиделась. Ей совсем не хотелось ранить человека, который так по-доброму отнесся к ней в трудную минуту. Выбор – сложная штука, которая всегда причиняла кому-то боль.

– Я не хочу быть не благодарной в твоих глазах. Единственное, что я могу сделать – это передать твое тепло и заботу другим, которые сейчас так остро нуждаются в этом. – Элен говорила быстро, но все так же мягко, как и всегда.

– Я тебя не держу, Элен. Ты должна делать то, что велит твое доброе сердце. Только прошу тебя, береги себя. Я очень благодарна Богу за нашу встречу и дружбу. Я желаю тебе счастья. И обещай мне, что когда-нибудь мы еще выпьем вместе кофе. – грустной улыбкой ответила Магдалин.

– Я соберу вещи, которые могут тебе пригодиться. И не буду спрашивать, когда ты вернешься, просто знай, мой дом всегда открыт для тебя.

Обе женщины обнялись и пошли в сад пить чай, вечер бал невероятно теплый, полуденное пекло ушло, оставив воздух ласковым и нежным.

На следующее утор дамы завтракали практически в тишине, слушая печальное пение птиц, которые поддерживали общую обстановку в стране.

– Ты слишком добра ко мне, Магдалин. – беря корзину, полную вещей, тихо проговорила Элен.

– Там два сменных комплекта одежды и разная мелочь для максимально возможного комфорта. Я давно уже приготовила их, ведь я неплохо успела тебя узнать за это время.

Магдалин проводила Элен до калитки, открыла ей дверь. Больше не проронив друг другу ни слова, женщины расстались. Со страхом о будущем и надеждой на встречу, они отпускали себя в новую жизнь.

Элен бежала в госпиталь за зовом своего сердца. Она всегда его слушала, и никогда он ее не подводил. Зайдя в госпиталь, она увидела ожидаемую картину, но привыкнуть к ней она никак не могла. Спросила у сестрички кабинет главного врача и побежала в указанном направлении.

Гюстав Ричмонд – врач, которого обожали, боялись и на которого надеялись, как на Бога. Его солидный возраст только прибавлял ему авторитет, сам же он был полон сил, энергии и энтузиазма, как молодой боец, хватаясь за самые сложные случаи. Он верил в науку и опыт, надеялся на своих проверенных людей и полагался на Всевышнего, выполняя Его волю.

– Вы вообще понимаете, о чем просите? Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Вы хотите ухаживать за раненными ребятами, мальчишками, которых отправили на войну, на смерть! Вы знаете, что это такое? Вы действительно готовы все это видеть, слышать круглыми сутками? Работа сложная и психологически и физически. Условия труда и проживания не для изнеженных дам. За Вами тут никто ухаживать не будет. Вам придется выносить дерьмо из-под больного и потом еще мыть его, обрабатывать гниющие раны, выслушивать жалобы, перестать обращать внимание на стоны и крики. Вы готовы? Вам придется спать в общей комнате со всеми медсестрами и через ночь дежурить у кровати тяжелобольных на твердой узкой кушетке. – в кабинет заглянула медсестра. Доктор Гюстав сделал шаг к выходу.

– И если Вы все еще не передумали и решили помогать, то Анна – старшая медсестра, Вам все дальше расскажет, покажет и выдаст одежду. А сейчас я побежал. До свидания. – остановив свой пронзительный взгляд на Элен, доктор Гюстав прочитал ее, как открытую книгу за две секунды, и таким же быстрым шагом вышел из кабинета, походкой молодого человека, в направлении приемного покоя, откуда доносился шум и полная неразбериха.

Анна – молодая, крепкая девушка, оценивающе посмотрела на Элен и молча, жестом пригласила ее идти за ней. Быстрый, уверенный шаг выдавал силу характера, настойчивость и даже упорство. Старшая медсестра без лишних слов ввела Элен в курс дел, показала где, что находится, выдала одежду и вышла, оставив Элен одну.

– Элен, как будете готовы, приходите в перевязочную на втором этаже. Я Вас там буду ждать. – вернувшись пробормотала Анна и скрылась в длинном коридоре.

Элен быстро переоделась, уложила вещи в тумбочку и задержалась у зеркала, чтоб прикрепить чепчик. Сердце колотилось, руки были холодные и не слушались ее. Она не могла совладать с собой. По не понятной ей причине, она переживала и сильно нервничала. Она была сама не своя, не узнавала себя и не могла объяснить свои чувства.

– В таком состоянии как работать? Да, что же со мной происходи? Разглядывая свое отражение в зеркале, пыталась себя успокоить Элен. Она начала себя сильно щипать, но это мало помогало. Понимая, что лучше ей не становится, а время бежит, Элен со всей силы топнула правой ногой, развернулась на 180 градусов на каблуках и выбежала из комнаты к лестнице, где на втором этаже ее ждала Анна.

– Джон, Джон, это ты? Очнись! Посмотри на меня, пожалуйста! Очнись, Джон! Я прошу, не уходи, не сейчас. Посмотри на меня. – душераздирающе кричала Элен, вытирая лицо раннего мужчины, который был в бессознании

– Он жив? Что с ним, доктор Гюстав? – не помня себя, Элен тащила врача к больному.

– Он контужен и у него перебит позвоночник. – сухо, без эмоций ответил доктор Ричмонд, схватив Элен за плечи начал трясти ее.

– Я оставил Вас здесь не для того чтобы тратить время на Ваше успокоение! Мне и без Вас есть, кого утешать, с кем объясняться. Он не первый и не последний, к сожалению, если выживет, то останется овощем. И не знаешь, что лучше – сейчас ему умереть или после многих страданий! И не надо здесь сцен. Это – госпиталь, не театр. Идите в свою палату и займитесь делом, раз решили быть полезной и напросились сюда. – ледяным голосом еле слышно отчеканил главврач. Оглядывая всех находящихся строгим взглядом, четко продолжил раздавать распоряжения персоналу. Доктор вышел из приемного покоя, оставив Элен в недоумении и молчании.

Подойдя к Джону, Элен встретилась с Анной, которая строго глядя на нее, напомнила Элен,

– Вам было велено покинуть приемный покой и идти в палаты, ухаживать за больными. Оставьте его и выполняйте указания главного врача. Иначе Вам здесь не работать. Вы пришли сюда под руководство доктора Гюстава? Помогать больным? Или решать свои личные проблемы? Я Вас предупредила. Здесь есть чем заняться. Людям сейчас не до душещипательных историй, им бы выжить и не сойти сума от боли физической и душевных потерь. Персоналу не хватает сил на больных и себя, им не до Ваших страданий. Если пришли помогать, то включайтесь в работу. Не мешайтесь. Если у Вас другие намерения, то провожать не буду, выход Вы найдете сами. – Анна сильнее прижала посуду с инструментами к себе и, чеканя шаг, пошла в операционную.

Элен посмотрела на Джона, отложила тряпку, укрыла его простыней и пошла в палаты. В ее голове не переставали появляться все новые и новые вопросы о Джоне. «Как он здесь оказался? Что с ним произошло? Как его вылечить, поднять на ноги? И насколько был прав доктор, говоря о его ранение? И вспомнит ли он ее, любит ли, почему и куда исчез?»

Подходя к большой палате, Элен услышала стоны и специфический запах гниющей плоти. Совсем мальчишки, зрелые мужчины и уже старики – все они нуждались в помощи, в заботе и внимании. Она подошла к ближайшему от нее мужчине, который тихо, еле слышно просил воды, и она напоила его. Напившись, он схватил ее за руку и начал орать, что она виновата в его беде.

– Ведьма, сука, что ты тут делаешь? Ты хотела меня отравить! Тебе мало видеть меня прикованным к кровати! Я тебя ненавижу. Из-за тебя я здесь валяюсь, как тряпка. – он орал и так сильно сжал ее руку, что она начала краснеть, и синяка уже было не избежать. Элен облила его остатками воды, пыталась освободиться от него, но у больного была нечеловеческая сила. Она тогда наклонилась к максимально близко к его лицу, вглядываясь в его безумные глаза, начала его гладить свободной рукой. Его хватка стала ослабевать, Элен продолжала гладить и шептать ему, что все будет хорошо. И наконец, он совсем отпустил ее руку и уснул.

Рядом с ним лежал совсем ребенок, испуганный мальчуган с перебитым носом. Он ерзал, лежа на кровати.

– Что тебе нужно, дорогой? Что случилось? – мягко спросила она. Он стесняясь протянул к ней руку, давая понять, что ему надо встать. Элен помогла ему, и они пошли в туалет.

– Ты сам справишься или тебе помочь? – спросила Элен на входе, когда он преградил ей путь, показывая, что ей туда не надо заходить. Он кивнул.

Мальчишка зашел, она осталась ждать его снаружи, оглядывая огромную палату. Люди с тяжелыми ранениями помогали тем, кто не мог вставать, измученные и обессиленные они ухаживали и поддерживали друг друга, с пустыми глазами и благородными сердцами. «Что-то он долго.» – подумала Элен и зашла в уборную. Ни в одной кабинке его не было. Пройдясь по душевым, там она его тоже не нашла. Доносился шум со двора. Она выглянула в окно и увидела, как три медбрата окружили тело мальчишки, которого Элен только что проводила в туалет.

– О, Боже, зачем он это сделал? Как я могла его оставить одного? – не помня себя, Элен уже спускалась по лестнице во двор. На ступеньках она встретила медбратьев, которые несли мальчишку.

– Он жив? – спросила Элен.

– Да, жив, везунчик. только обе ноги сломал. Может оно и к лучшему, пока придет в себя и ноги зарастут. – сказала Мари- медсестра, которая шла вместе с мужчинами. – Вот как он попал в туалет, если самостоятельно не мог встать? – вслух спросила Мари.

– Это я его проводила. Он просился в туалет. – ответила Элен.

– Так его же нельзя одного оставлять, на табличке у кровати все написано! Он уже не первый раз пытается покончить с собой.

Элен замолчала, ей нечего было сказать. По ее невнимательности могло произойти большое горе, и она бы потом не простила себе этого. Очень непрофессионально с ее стороны. Этот урок она запомнила на всю жизнь. Мари больше ничего не говорила, и все вместе шли в процедурный кабинет.

Поль – мальчик, который выпрыгнул из окна, был свидетелем изнасилования матери на глазах у его отца, после убили родителей, пока он в шоковом состоянии прятался в шкафу. Для подростка такая травма была не совместима с жизнью, и он неоднократно пытался с ней покончить и встретиться с родителями. Ему нельзя было оставлять колющие, режущие предметы и вообще что либо, чем он мог бы себе навредить.

Элен подходила к раненым один за другим, меняла перевязки, белье, кормила, поила – ухаживала за ними целый день, без остановки и поймала себя на мысли, что за все это время не вспоминала о Джоне ни разу. Глаза слипались от усталости, хотелось есть и принять душ, лечь и уснуть, чего больше хотелось даже было трудно разобрать. Уже был второй час ночи, когда Анна подошла к ней:

– Элен, тебе надо поесть и ложиться спать. – коротко и без эмоций сказала девушка. – Завтра ты в первую смену, не задерживайся, и на кухне тебя ждет еда.