Непропавшие без вести. Рассказы

– Я хочу научиться читать и писать на амхарском языке. Мне очень хочется.

С того похода судьба мальчика совершила крутой вираж.

Каждый незанятый день втайне от всех он бежал восемь километров под незастеклённые окна школьного корпуса. Ведь у него теперь была тканевая накидка, что укрывала презрительную для городского жителя наготу. Садился спиной к стене и вслушивался в каждую фразу учителя, доносившуюся через оконный проём.

Память у подростка оказалась феноменальная. Он запоминал всё и сразу, не пользуясь ручками и тетрадями. После полудня возвращался домой.

Если с запоминанием всё было в норме, то выводить слова приходилось по песку тонким прутиком, а с ним совладать не всегда получалось, но он не расстраивался. Пыли вокруг хватало и всегда можно написать сначала. Задачки решались сами по себе, а чтение практиковал на вывесках, объявлениях, рекламных плакатах.

Но разве можно долго оберегать чудесную тайну, когда не терпится всё рассказать друзьям? Скоро деревня прознала о похождениях пострела. Был бы он не сыном своего отца, послали бы его на выпас скота. Всё больше толку с того. Но в данной ситуации, несмотря на ворчание мужчин, женский пол смотрел на него с восхищением. Как-никак, матриархат!

Вскорости над ним перестала подсмеиваться городская детвора, преподаватели иногда пускали под крышу. Ему было этого недостаточно. Неизбывное стремление к образовательному процессу завладело полностью его существом. Склонность необычного ученика к знаниям отмечали все учителя, а один из них взялся помочь надоеде и распределил в свой класс. Тут сыграла решающую роль та самая заветная справка о рождении, что хранилась в укромном местечке. А может удача улыбается упорным?

Сулу был добрым энергичным наставником. Он побеспокоился об Оликоси. Приобрёл для него форму, тетради, ручки и ранец. А самое главное, теперь школьнику не надо было дважды в день преодолевать путь через саванну, его определили в интернат для учащихся из дальних посёлков. В выходные дни он навещал отчий дом и ночевал там целых две ночи, чтобы в понедельник утром поспешить на уроки. По будням в послеобеденное время подрабатывал извозом на тук-туке, заполучив в аренду мотоцикл с каретой. Некоторые школяры занимались тем же.

Он был удачлив, чем порою раздражал неудачников. Но, учитывая врождённую недетскую мудрость, удавалось ладить с окружающими.

Надо ли объяснять как стремительно обрёл авторитет среди друзей и хуторян? При выраженной привлекательности был высок, строен, прекрасно сложен и наделён природной грацией.

Юноша взрослел. Легко решал неразрешимые споры среди соплеменников, которые ему доверяли и прислушивались к мнению. А он не желал быть судьёй, вынашивал мечту учить детей мурси грамоте.

Шесть школьных лет ненасытно, с жадностью постигал науки. Окончил школу в ускоренном режиме, то есть экспромтом. После блестящей сдачи экзаменов поступил для продолжения обучения в университет.

Сейчас он является студентом четвёртого курса. Обеспечивает себя самостоятельно, совмещая учёбу и работу в той самой школе, где сам ещё недавно сидел на занятиях.

***

Передо мной стоял красивый юноша, нимало смущая полосато расписанным лицом в жёлтый, белый и синий цвет. Тут невольно вырвалось восклицание восторга. Через одно плечо перекинута приличная клетчатая накидка, только обут в современную обувь. Эти нюансы отметила сразу.

Молодой человек с гордостью показал ламинированную карточку, что наделена функцией паспорта. Он получил его как два года, ведь ему исполнилось двадцать лет. Всё так же содержит удостоверение личности в проверенном тайнике, хоть давно признан горожанином. Конечно, он верит каждому. но карту в ламинате предпочитает держать в более надёжном месте.

В городе оставляет книжки и учебные принадлежности. Там он арендует глинобитную комнатку за 280 быров в месяц, а это всего лишь десять долларов. Пока он гостит в родном краю, соседи присматривают за его городским приютом.

Перспективный парень представил свою маму, которая просеивала тэф у входа в жилище. Она пребывала в полном убранстве. Ей было без разницы кто пришёл к её жилью и кто присел рядом на шкуры. Невообразимая причёска из оранжевых фруктов громоздилась на бритом черепе. В мочках ушей торчали всякие «рожки да ножки». Всё это смотрелось забавно, но мне не привыкать.

Чтобы дама не обиделась, отдала ей бусы со своей груди, она сразу их надела. Но ни тени улыбки при этом не промелькнуло. Такие они, женщины из долины реки Омо.

Оликоси провожал нас до дороги. Пока мы шли мимо хибар, люди вставали навстречу и приветствовали нашего спутника, выражая своё уважение и нам. Хоть не нарекли его вождём племени по причине того же матриархата, но все положенные обязанности старосты он исполняет. Ведь не зря в городе учится и все порядки знает. А мурси уже не те дремучие дикари, какими были ещё два десятилетия назад. Законы и для них пишут.

Жуткие колдовские традиции остались только в рассказах взрослого поколения. Да. Они всё ещё чудят, но миссионеры неумолимо обращают племена в христианство, где не место древнему колдовству, членовредительству и неоправданным убийствам. Плохо это или хорошо? Сложно угадать. Тут уж, как поглядеть.

Мы тепло простились. Я пообещала, что ещё будет третий визит, хоть и неизвестно когда. Тогда он поделится своими последними достижениями, а я с интересом послушаю.

Не знаю, удастся ли амбициозному студенту создать учебный класс для детей своего народа. Трудно будет. Кто же тогда станет пастушить? Но в одном я уверена наверняка, что учителем он уже стал.

Это единичный случай на памяти его земляков, чем гордятся и не упускают момента рассказать о юноше. Не удивительно, что у каждого свой рассказ вроде легенды, которая постоянно обрастает новыми жизненными сюжетами.

Артист из Буэнос-Айреса

Проживая свою жизнь, вплетаем в неё чужие, иногда туго связывая узлом, иногда слабо, чаще всего только слегка касаясь. Судьбы мелькают перед глазами. Разные судьбы, счастливые и тяжкие, комичные, грустные и совсем простые. Запоминаются – неординарные.

Частный отель на улице Флорида аргентинской столицы стал моим временным пристанищем перед возвращением в Россию из длительного вояжа.

За день до того мы подружились с бразильянкой Розари, решив снять в семейной гостинице один номер на двоих. Нашим соседом оказался некий Себастьяно тридцати семи лет. Познакомились в первый же день заселения. Он разъяснил правила среди жильцов, показал выходы на террасы, при этом используя яркую мимику своего лица и бурно жестикулируя.

Отель в историческом здании занимал целый этаж с холлами, мойками, столовыми и санузлами. Сразу то всего и не запомнить. Его изучать надо.

Молодой человек, зайдя в кухню, вынес и любезно предоставил нам две банки из-под пива с безопасно загнутыми краями, заявив, что дарит стаканы, изготовленные лично им. А затем достал из коробки яблоки и тоже протянул нам, продолжая рассказывать о себе.

Мы держали по банке и по яблоку, наблюдая за его выразительными жестами. Он рассказал, как каждое утро подтягивается на настоящем турнике, прилаженном над входом в его жилище, как выжимает чугунную решётку с дождевого люка и, вообще, как замечательно он живёт в своей комнатке четырёх квадратных метров за 700 песо в месяц. Его татуированные руки эмоционально взлетали пред нашими очами.

В комнате, где кровать упиралась двумя спинками в противоположные стены, громыхала жуткая музыка его личного магнитофона. Огромные колонки мощными тумбами стояли прямо у порога. Пол был устлан хитросплетёнными проводами. Нагромождение металлического хлама имело своё предназначение и важность, а на двери с обеих сторон были приклеены разные дипломы и свидетельства, подтверждавшие его артистическую деятельность.

Именно так. Он был артистом, а мы его зрителями, что молча таращили глаза и ходили вслед по длинному коридору. Аргентинец раз за разом повторял одну и ту же фразу:

– Теперь я здоров, да, я здоров! Я живу!

Жизнь после смерти. Бывший наркоман, прошедший курс реабилитации, переживший тяжёлую операцию на желудке, испытавший клиническую смерть на себе – такова краткая биография аргентинца. На момент той беды от него уже давно отказались близкие, только друзья с весёлого бульвара в часы просветления навещали в больнице.

Люди мутанты, как их здесь называют, которых не принимает общество, презирает и не удостаивает взглядом. Лишь улица Флорида им покровительствует, понимая, выслушивая и давая возможность заработать на существование. Многие музыканты и циркачи не имеют кров и спят где придётся, но имеют холсты, краски, гитары, костюмы и умелые руки. Они играют свои судьбы. Жизнь – театр, расхожая банальная фраза, шекспировская, знаменитая.

Сейчас Себастьяно устроен лучше других и, зная это, помогает друзьям как может. Иногда покупает чашечку горячего кофе, делится одеждой, недавно передал товарищу слегка дырявую палатку. Как-никак, защита от ветра. Он не бежал от себе подобных.

Для собственной персоны приобретает только добротные вещи. Жизнь научила разумной трате денег, ведь пенсия по инвалидности просто мизерна, хотя так не считает. Уверен, что он счастлив.

С приходом каждого нового дня идёт за завтраком, а это две чашки кофе с бутербродом, который на благотворительной основе выдаёт ресторан «Гавана» для всех мастеров с бульвара искусств. Затем к десяти утра отправляется к супермаркету, где на раздачу выставляют просроченные и чуть испортившиеся продукты. Возвращается неизменно с большой картонной коробкой, заполненной хлебом, фруктами и овощами. Мясные деликатесы достаются нечасто, а рыбу он не ест. Посоветовал нам делать то же самое. Мы посмотрели на наши яблоки.

Невеста его проживает в пригороде, приезжает в гости по выходным. К приезду желанной женщины покупает что-нибудь вкусненькое, убирает комнатушку, включает громко музыку и ждёт. Добродушная толстушка Амелия очень располагает к себе, спокойна и рассудительна, во всём согласна с возлюбленным. Радуется, когда радуется он. А любимый в её присутствии становится податливым и тихим, стараясь угодить милой.

Я спросила в упор:

– Почему не женитесь? – ответили, что надо выждать время, чтобы тот порок больше не вернулся.

Только об одном жалеет молодой человек, что родители перед кончиной его не позвали, а он не осмелился попросить у них прощения. И о том, как он сейчас счастлив, рассказывает только на Флориде, да вот и нам немножко. К сожалению настоящее не перечёркивает прошлого.

Возвратившись в свой номер, мы с Розари обессилено упали на кровати, переваривая чужую жизнь. Он нам её раскрыл, как карту командир. Подруга не захотела есть яблоко, а я съела два. К супермаркету мы не ходили, негоже лишать продуктов питания тех артистов и художников, которые всякий раз почти хором нас приветствовали во главе с соседом.

Вскоре бразильянка завершила дела в Буэнос-Айресе и отбыла в Бразилию, а я ещё оставалась.

***

В последний вечер перед отлётом пообещала дружелюбным соседям сюрприз, а они, в свою очередь, хотели показать столь приятные и дорогие их сердцу столичные места. Но позвонила Амелия и сообщила, что задержится. При этом дала разрешение гулять по городу вдвоём, а она позже нас найдёт.

Я испытывала некоторую неловкость. В компании девушки моего соседа было бы гораздо увереннее. Поняла, что просто стесняюсь идти рядом. Сплошь разрисованные запястья, чёрная, раскрашенная собственноручно, футболка, металлическая цепь, свисавшая из кармана брюк, чётко выделяли его среди людского потока. Он преданно служил образу, но этот образ доставлял много хлопот. Отказываться было поздно и мы пошли.

Городские достопримечательности сменяли одна другую. Район Сан Тельмо со старинным рынком, где я прикупила копчёные колбаски на вечер, стал главным местом нашей прогулки. Мастерская струнных музыкальных инструментов по-дружески встретила Себастьяно. Здесь уличные гитаристы постоянные посетители, и к нему тут давно привыкли.

Каким-то мистическим образом мой друг гармонировал с интерьером, сам того не зная. Казалось, что стеллажи с гитарами ожидали именно его. Потом была Школа Искусств, что закончил мой товарищ. Но в силу позднего времени она уже закрывалась, зато пожилой охранник был несказанно рад общению.