Тень Горгоны. Роман о заре мира

– Я не верю во все это! В те легенды, которые рассказывают, что если найдёшь какую-то фигню, то, блин, избранным станешь и заработаешь кучу приключений на пятую точку! Я не верю в легенды!

Парень скептически на неё посмотрел.

– А тебе не надо верить. С тобой они уже происходят. Надо как следует изучить ту штуку, которую ты в Крыму откопала.

– Морозов, я уже сделала это. Я перевела все надписи на ней. Все отметки расшифровала. И ничего, понимаешь?! Ничего! Единой картины нет!

Артур нежно взял её за руку.

– Слушай, если я могу чем-то помочь, ты просто скажи.

Она прищурила глаза.

– Кстати, ты прав. Можешь. Мне нужно попасть в лабораторию. Сможешь добыть пропуск? А то меня к моей находке не пускают уже полгода. А скоро выставка и все дела.

– Я поговорю с отцом. Он позвонит кому нужно.

Воцарилось молчание. Олимпии становилось лучше. Пульс стабилизировался, дыхание выравнивалось. Тишину в рекреации прервала пара студентов, бегущих с чертежами в руках и явно проспавших первую лекцию. Паркет громко хрустел под их ногами.

– Вот слонопотамы…

– Ладно, пойдём, а то профессор нас хватится.

– До деканата десять минут пешком. У нас еще есть время, чтобы гипотетически вернуться. Так что приходи в себя и пойдём.

– Знаешь, больше всего я не хотела, чтобы сл во время учёбы.

– Когда чего-то очень не хочешь, именно это и случается.

– Я рада за вас с Алей. Вы отличная пара.

– Я с ней не встречался и не буду встречаться. И я это уже говорил. Она фальшивая.

Олли громко рассмеялась, поправив тугой пучок вьющихся волос.

– Морозов, в тот раз, когда ты мне помог, то оставил дома «Контакт» открытым. Я видела вашу переписку. Она в мельчайших деталях описывала, как вам было хорошо вдвоём. А потом у себя на стене опубликовала фото, где она лежит на тебе… Сверху. Голая.

Артур покраснел, встал и облокотился на колонну.

– Ну да, мы спим периодически. Но люблю-то я тебя.

– Какие чудеса мужской логики еще ты готов мне показать?

– Поддержку и заботу. К тому же ты ведь из-за меня ушла в академ?

Улыбка плавно сошла с бледного лица.

– Нет… Ты здесь вообще не при чём. У каждого свои демоны. И я не исключение. Мне нужно было отдохнуть, прийти в себя, переехать… Много чего было за этот год. С тобой я не хотела общаться, потому что ты поступил, как козёл… И к тому же напоминал о моём бывшем. Но разница между вами в том, что тебя я знаю с детства. Морозов, у тебя ужасный характер! Такова твоя суть.

– Пообещай, что сходишь к нему.

– К кому?

– К Леониду. Занятия у него опасны. К нему ходят такие своеобразные люди, как ты. Излечиваются.

Она тяжело вздохнула.

– Хорошо. Тем более выбора у меня особо нет, раз ведения снова начались.

Артур потупил глаза. Порой ей казалось, что он скрывал нечто большее, чем очередную влюблённость. Он никогда искренне не умел удивляться. Словно все давно испытал и познал. Какой-то потаённый надлом, боль и даже гнев был скрыт за каждой его улыбкой. От того мысли о нём никогда её не отпускали. И это пугало больше всего. Как в старые-добрые он протянул ей мизинчик, они расхохотались, помирились и пошли на лекцию. Там уже была настоящая баталия. Карл Юрьевич, очевидно, начал отвечать на вопросы по первому блоку презентации. Морозов и тут отличился, стоило зайти обратно в лекторий.

– Карл Юрьевич, мы тут! Вернулись! Расскажите, пожалуйста, про Орхомен. Я видел, у Вас был слайд в самом начале с Гераклом.

– Шоумен вернулся! Извольте-с. Мы знаем, что сначала его звали Алкидом. До того, как он стал Гераклом, он носил именно это имя…

Но Олли уже не слышала ни ответа профессора, ни помнила, как вернулась на своё место. Её руки сами взяли блокнот для записей, ручку и начали писать символы на древнем диалекте. Пропал университет, оставшись где-то внизу. Подул свежий ветер. Издалека слышались чьи-то слова. Каменная статуя Геракла на слайде тихо шептала рассказ о том, что произошло на самом деле. Его грозный баритон звал за собой. Девушка боялась, чтобы никто не заметил за ней ничего странного, лишь бы она смогла спокойно доучиться. В ответ её мыслям, воин продолжил,

– Этого никто не увидит. Ты была выбрана для того, чтобы освободиться от времени и узнать правду. Так следуй же за мной. Совсем скоро ты сможешь соединить крупицы историй в единую ткань прошлого.

Свыкшись с мыслями, что ему никогда не обрести счастья, понимания и свой истинный дом, где все будут рады принять такого, как он, Алкид на протяжении многих лет не мог найти ответы на вопросы, терзавшие его. Почему он не такой, как все? Почему так силен, почему видит мир совсем по-другому? Почему верит всем сердцем, ощущая всю мощь окружающего пространства? Почти во всех местах, где ему удалось побывать вместе с Амфитрионом, его отцом, мальчик выделялся своеобразным мышлением, сверхчеловеческой силой, поражая всех вокруг. К нему относились холодно и настороженно, человеческое недоверие и неоправданный страх лезвием резали сердце будущего героя. Люди ненароком внушили ему, что он – чудовище. И вот спустя годы случилось непредвиденное, после чего Алкид долго не мог прийти в себя. Неспокойный разум, потрясённый произошедшим, то и дело рисовал перед его глазами окровавленное тело человека преклонных лет, который обладал сложным характером. Высокий, гордый, седовласый, с крючковатым носом и проницательными почти чёрными глазами. Лин был его учителем, беспристрастным судьёй, каравшим неспособного ученика хлёстким ударом. Во время вспышек гнева он терял над собой контроль. Ни о какой учёбе ни шло и речи, а тем более об искренней любви к ней. Алкид знал о страхе всё благодаря тому, кто с детства идеально показывал ему все тонкости психологического насилия. Пятнадцатилетний юноша видел тело человека, который поведал ему тайны мироздания, научил всему, что знал, но внушил страх совершить ошибку. Совсем недавно его душа отправилась в Аид, где много лет спустя они встретятся.

Даже когда Алкид не выдержал и выбежал ночью из дома, это воспоминание не оставило его ни на секунду. Он долго шёл к реке, шум которой еле-еле доносился до дома его отца. Ночью в сиянии звёзд она походила на длинное облако, плавно струившееся куда-то вдаль. В ночной тиши пели цикады, а звезды причудливыми узорами красовались в вышине. Было такое ощущение, будто река и небо поменялись местами. Небеса окрасились в тёмно-сапфировый цвет, какой спрятан, как истинное сокровище Посейдона, на самом дне неспокойного океана. Вода засветилась серебром, закуталась ночными тайнами Луны. Словно небо загадочным образом решило окунуться в прохладную реку.

Алкид думал обо всём, о его судьбе, о матери и об отце. Их лица буквально стояли перед глазами. Особенно лицо матери, мудрейшей женщины. Слухи о ее красоте в свое время распространялись по всей Греции. Она обладала белоснежной кожей, чёрными глазами, похожими на турмалины, и пепельным цветом волос. Не смотря на всё это, Алкмена всегда говорила сыну, что внешняя привлекательность ничего не стоит, если вместо сердца у человека камень или кусок шерсти, который никогда и ни при каких условиях не наполнится добротой и состраданием. Перед сном мама рассказывала ему удивительные истории об одном человеке, который появился перед ней однажды и пропал на долгие годы. Несмотря на течение времени, она не забыла этого героя, так как в предыдущей жизни, как она говорила, тот совершил немало подвигов для людей. Алкмена не раскрывала Алкиду его имени, говоря, что когда-нибудь он непременно узнает о нём. Почему именно это воспоминание появилось в разуме мальчика сейчас, когда он не находил себе покоя? Дальше Алкид вспоминал, как родители отстаивали его в суде, когда произошёл несчастный случай с учителем Лином. Ясно было одно, что бы с ним ни произошло дальше, если понадобится, он пожертвует своей жизнью ради них. Любовь наполняла сердце при одном воспоминании о том, что они сделали ради него, как поддерживали в трудный час. Родители – единственные, кто понимали его. Как бы мальчик ни стремился, ему не удавалось завести верных друзей. По непонятной пока причине на нём уже долгие годы висело клеймо изгоя.

Он сел на траву. Взглянул на своё отражение в реке. Те же золотистые кудри, голубые глаза, смуглая кожа, но что-то было не так. Буквально всё в себе ему было отвратительно. Будто он действительно поверил, что он не человек, а тот, кем его считали. Изнутри сжигал стыд, пульс барабанил в висках. В сознании то и дело звучало слово «убийца». Даже окружавшая красота ночи не успокоила его разум.

Сзади раздались шаги. Алкид не обернулся, он знал, что к нему идёт его отец Амфитрион, которому Морфей тоже не подарил сегодня сна. Мальчик всегда хотел быть похожим на него, бравого воина, отличавшегося не только внешней, но и внутренней красотой. Высокого, искусного в сражении на мечах, того, кто без страха способен повергнуть врага, спасти людские жизни. В карих глазах отца он не увидел того, что испытывал сам к себе, не знал, как же избавиться от вины.

– Не можешь заснуть?

– Ну я же не молод, как ты… Да и спина что-то разболелась.

Мальчик не ответил.

– Всё вспоминаешь день суда?

– Нет, только его глаза, в которых погасла жизнь из-за меня.

Амфитрион, презрительно взглянув на юнца, решил наконец довести их давний разговор до конца, чтобы он понял, какая судьба ему предначертана.

– Тебя оправдал суд, Алкид. К тому же все знают о вздорном характере Лина. Он не имел никакого терпения. Бить ученика до крови от того, что он не понимает особенности музыкального искусства – ужасно. Ты защищал себя.

Юнец не выдержал этих слов, вскочив на ноги,

– Да я же убил его, отец! Убил! Я не дал себя ударить, а затем он упал! Текла кровь!

– Прекрати! Оставь искусство истерики женщинам! Ты же будущий муж, к тому же кому, как не тебе, наконец-то одуматься и понять, как в твоем юном теле помещается сила двенадцати мужчин!