Двадцать одна ночь. Эль Камино

– О, нет, – протяжно простонала Инма.

– Ты можешь выбрать те активности, к которым у тебя лежит душа, например, работа с женщинами, пострадавшими от насилия или беженками. Тебе надо куда-то тратить своё душевное тепло, которое у тебя в избытке! Я могу взять тебя с собой в следующие выходные, я тут подрабатываю волонтёром кое-где.

Инма подумала, что возможно, это будет интересный вариант, а Малика продолжила:

– Ты встретишь совершенно других людей, энтузиастов своего дела, сможешь помогать тем, кому сложнее чем тебе, делиться опытом. У тебя же есть выходные от работы в ресторане!

– О, у меня куча свободного времени! – Инма саркастично рассмеялась.

– Тогда отлично, начнём в ближайшее время! – Малика была в полнейшем восторге от происходящего.

***

В следующую субботу девушки отправились в один из мадридских центров помощи для женщин, пострадавших от домашнего насилия. Инме поначалу было несказанно лень выбираться их постели в такую рань как девять утра, и она уже тысячу раз пожалела, что пустилась в эту авантюру, однако, Малика проявила невиданное упорство, заставив ее сдержать слово и присоединиться к волонтерской акции. Старшие студенты с факультета Малики часто давали в этом центре бесплатные консультации, и она напросилась с ними оказывать посильную административную помощь, слушать и учиться. Бесплатная юридическая помощь для женщин, избитых или изнасилованных своими партнерами появились в Мадриде ещё в двухтысячном году, после резонансного убийства Аны Орантес своим мужем после сорока лет издевательств с его стороны. За это время Ана много раз пыталась сбежать из дома и и обратиться в полицию, но в те времена в Испании не было законов, защищающих женщин от домашнего насилия. От отчаяния женщина обратилась на телевидение, где рассказала на всю страну о многолетних побоях ее и ее маленьких детей, а через тринадцать дней была найдена мертвой в Гранаде – муж избил ее, привязал к стулу и заживо сжёг.

Инма присоединилась к Малике и ее старшим товарищам, выполняя какую-то путинную работу, а потом навзрыд рыдала в туалете приюта. Кто эти мужчины, бьющие своих жён и выгоняющие их вместе с детьми на улицу? В ее мире, на свободной жизнерадостной Кубе, мужчины занимались с женщинами любовью, танцевали, совершали для них милые и приятные безумства. Куда так стремятся кубинцы за лучшей жизнью – в мир, где муж может обмотать жену телефонным проводом и часами избивать трубкой? В приюте было очень много женщин разного цвета кожи, кто-то был в ужасных гематомах, кто-то выглядел почти счастливым, кто-то молчал, забившись в угол и вытирал слёзы. В коридорах играли дети, всем своим видам показывая, что несмотря на все происходящее, жизнь продолжается. Инма не знала, чем может помочь, но ей очень хотелось быть полезной. В магазине она купила несколько шоколадок и раздала беззаботным детишкам.

В какой-то момент к ней подошла женщина, судя по ее колоритному виду, очень похожая на боливианку. Под ее глазом красовался здоровый, опухший, фиолетовый фингал.

– Привет, – поздоровалась боливианка, – ты тоже в очередь за юридической поддержкой?

– Нет, я… – так просто. У меня подруга юрист. Я ее жду – она скоро закончит.

– Понятно! – радостно сообщила женщина. Инма не понимала причину веселья, когда у тебя такой синяк под глазом.

– А я в стране нелегально, – продолжила боливианка, – но поскольку мой Педро постоянно поднимает на меня руку, как только выпьет, то, возможно, мне дадут вид на жительство на время судебного слушания. Пока они запретили ему приближаться ко мне и попросили выехать из квартиры.

– И как часто пьёт Педро? – поинтересовалась Инма.

– О, частенько. Вы же знаете, что потомки индейцев очень быстро спиваются. В прошлый раз по пьянке он разбил мне голову табуретом, но я его тогда простила. Это же не он, это алкоголь.

Простила? За разбитую стулом голову? Пышная грудь Инмы колыхалась от возмущения. Никакие виды на жительства в цивилизованных странах и штампы в паспорте о замужестве не стоят этого. Почему женщины так ведут себя? Почему не уходят из дома сразу, не прекращают отношения, не слушают инстинкт самосохранения?

Этот вопрос она задала Малике, когда они вышли из центра помощи. Малика серьезно посмотрела на неё своими чёрными глазами на птичьем лице:

– Инма, пойми, не все такие как ты. Для многих – насилие в семье норма с детства или просто часть культуры. Законы ислама запрещают мужьям поднимать руку на жён и дочерей, но это случается сплошь и рядом, за закрытыми дверьми, и почти никогда женщина не рассказывает об этом, поскольку в большинстве случаев общественность встанет на сторону мужчины, а развод и вовсе опозорит ее и семью. Многие женщины думают, насилие – это части мужской природа, оправдывают его. Некоторые боятся последствий или им некуда идти. Именно поэтому мир продолжают будоражить истории о мусульманках с отрезанными номами или гениталиями, сожжённых, забитых камнями и облитых кислотой. Это не часть религии, но часть культуры.

Она вздохнула, а потом решительно добавила:

– Я хочу изменить это. Я хочу жить в лучшем мире для себя и своих дочерей.

Инма размышляла над словами Малики, вспоминая своё прошлого, любящего отца, державшего ее и сестру на руках, страстного Габриэля, который всегда хотел, чтобы Инме было хорошо, других мужчин, старавшихся положить мир к ее ногам. Неожиданно, она осознала, какой счастливой была ее жизнь в которой никогда не было унижение, побоев и несправедливости. Она ещё так молода и невероятно красива, ей нет даже тридцати, она может прожить жизнь как хочет она сама: работать кем хочет, встречаться с тем, кто ей нравится, помогать другим, кому намного хуже, чем ей, если этого требует сердце. Она свободна, она жива, у неё есть документы, за которые не придётся платить разбитой головой. Невероятное чувство благодарности вдруг наполнило Инму приятным тёплом, от которой она почувствовала разбегающиеся по коже мурашки. Как хорошо, что Малика провела с ней эти три недели, показав ей другую сторону жизни! Инма словно заново почувствовала своё тело: такое живое и свободное, руки, ноги, прохладу ветру на своей коже.

Они приблизились к дому, когда Инма вспомнила, что у них совсем не осталось еды – остатки подъедет ещё вчера. На следующий день Малика должна была съехать в общежитие со своим рюкзачком, поэтому она решила приготовить ей сюрприз и устроить праздник. Сначала рука Инмы потянулась за пивом, но она вовремя вспомнила, что Малика не пьёт, поэтому Инма решило ограничиться тортом. В пекарне она выбрала небольшой тортик, и радостно отправилась домой. Она вошла в подъезд, и ещё снизу, стоя у входной двери, услышала громкую речь на незнакомом языке. Ее сердце сжалось от дурного предчувствия, и Инма, насколько быстро позволяли каблуки, бросилась вверх по лестнице. Дверь в их квартиру была распахнута. Отшвырнув коробку с тортом в угол прихожей, представляющей собой одно помещение с кухней, и бегом преодолев несколько метров Инма оказалась на пороге спальни.

Малика сидела на полу, уставившись в стену, а вокруг ее стояли трое невысоких, очень жилистых, худощавых, темноволосых мужчин. Они все втроём кричали на Малику на своём языке (Инме показалось, что Малика упоминала, что ее родной язык называется фарси), а она, казалось не слышала их. Дальше все происходило как в замедленной съёмке. Один из мужчин, нагнулся к Малике, схватил ее за руку, и рыком поднял с матраса. Малика что-то отчаянно со злобой закричала в ответ. Мужчина потащил Малику к выходу из квартиры, та отчаянно упиралась, буквально врастая в пол ногами. Остальные двое мужчин прошли в кухню, ожидая своего спутника с Маликой недалеко от выхода из квартиры. Инмой овладело отчаяние и она бросилась наперерез Малике и мужчине тащившего ее с яростным криком «Оставь ее, кусок говна!» – но кто-то из его товарищей стремительно догнал ее и грубо толкнул , убрав с дороги. Несмотря на то, что все трое были невысокими и худощавыми, они были на удивление жилистыми и сильными. Отброшенная в сторону, Инма отлетела к стене, врезавшимися в неё всем телом и сползла вниз.

Они сейчас уведут Малику, и ее мечтам о лучшем мире никогда будет не суждено сбыться! Она на всю жизнь останется запертой в четырёх стенах, находясь на домашнем аресте, так как все родственники теперь знают о ее тяге к бегству! Вот оно, насилие, которое заключается не только в ударе стула по голове, но и в том, что по чьей-то воле ты не можешь учиться, работать, делать, что ты хочешь и считаешь правильным, жить своей жизнью. Слёзы обиды родились по щекам Инмы.

Вся четвёрка была уже у выхода из квартиры, как первый из них буквально врезался в вошедшего Габриэля. Габи был очень быстр в своих действиях и реакциях. Первого из незнакомцев он просто снес прямым правым ударом в грудную клетку, от чего тот со стоном упал на колени. Второй попытался увернуться, но его Габриэль практически нокаутировал ударом сбоку, которого тот явно не ожидал. Соперник, шатаясь, попытался ответить, но Габриэль словно нырнул вниз, разогнулся как пружина, и ударил кулаком снизу. Черноволосый мужчина рухнул на пол.

– Звони в полицию! – отрывисто закричал Габриэль Инме. Та, оглушенная ударом о стену, начала шарить по полу в поисках сумки, которая отлетела в сторону после того ее толкнули. Ее мгновенно наполнилось ужас. Что будет, если нокаутированные парни поднимутся и все вместе нападут на Габриэля? Он не справится один с тремя!

Однако, этого не произошло. Мужчина, который волоком тащил Малику и шёл последним, раздал руки и опрометью бросился из квартиры. Его подельники, с усилием поднялись, и, неуверенно, двигаясь скрылись в дверном проеме следом. Габриэль захлопнул дверь квартиры, тяжело дыша, потирая костяшки пальцев. Буквально через минуту с улицы послышался резкий визг шин и шум мотора отъезжающей машины.

– Инма, что, черт возьми, здесь происходит? – Габи помог ей встать и обнял ее. – во что ты влипла?

Он ласково потрепал ее по спине и добавил уже мягче:

– Я привёз деньги на аренду квартиры за этот месяц, как обещал. Вижу, что я появился вовремя.

– Все было нормально до сегодняшнего дня, – пролепетала она.

Она чувствовала его напрягшиеся железные мускулы под одеждой, его привычный запах, частый стук сердца, шумное дыхание. Как она любила его, всего, своего Габриэля, как хотела запустить руки под его футболку, почувствовать его кожу под своими пальцами. Она прижалась носом к его груди. Сможет ли она когда-то преодолеть эти чувства и начать жить своей жизнью без него, ведь она всю жизнь думала, что ее жизнь и есть Габриэль.

Инма зарыдала: от пережитого страха и от того, что Габи так близко от неё.

– Инма, нам надо обратиться в полицию и заявить о случившемся.

– Нет! – вдруг с отчаянием закричала Малика из угла, куда она по привычке забилась, – это моя семья, мои братья и жених! Я не могу! Они не простят меня за это.

Инма с недоверием посмотрела на неё, утирая слезы. Каких-то пару часов назад они обсуждали женщин, которые терпят домашнее насилие годами, и никому не сообщают о нем. Вот тебе и будущий юрист, который на поверкуготов терпеть и покрывать насилие в своей семье! Малика так съёжилась под взглядом Инмы, что казалось, она вот-вот совсем исчезнет или провалится к соседям снизу.

– Малика, ты выбрала убежать из дома и учиться на юриста, потому что хотела изменить свою жизнь. Если ты заявишь в полицию, то получишь orden de aliejamiento – запрет на приближение. Иначе, велик риск, что тебя много попытаются силой вернуть домой, и возможно вторая попытка будет более успешной. Ты же юрист, ты должна это знать! Ведь именно так ты будешь советовать поступать другим женщинам, когда получишь диплом, правда?

– Ты не понимаешь, – пробормотала Малика, – они все отвернутся от меня. Мама, отец. Вся семья.

– У тебя есть я, – Инма села рядом с ней и дотронулась до ее руки. – Пора начинать новую жизнь. А после того, как мы съездим в полицейский участок, мы съедим торт (если от него, конечно, что-то осталось) и отвезём тебя в общежитие.

Они так и сделали, и Инма держала Малику за руку в полицейском участке. Торт был безнадёжно испорчен, поэтому они все вместе перекусили в ресторане ливанской кухни, а потом, проводив Малику в общежитие, Габриэль с Инмой решили пропустить по бокальчику (с их мусульманской подругой разговоры об алкоголе они даже не заводили) в центре города. Этот пьяный, весёлый, смеющийся Мадрид с его барами, тавернами, дубовыми бочками, за которыми стояли беззаботные молодые люди, заносящимися вокруг запахами еды и ароматного парфюма резко контрастировал с тем Мадридом, куда случайно удалось заглянуть Инме сегодня с его болью, бесправием, нелепостью и борьбой за выживание. Инма имела доступ и к светлой и тёмной стороне города, стоя на самой границе между территориями добра и зла, и теперь, ясно осознала, что у неё есть всегда выбор по какой дороге пойти. Она может и имеет право быть счастливой и свободной, помогая тем, кто по несчастному стечению обстоятельство ещё находится там, в области тьмы. Малика думала, что она приняла самое важное решение, когда сбежала из дома, но Инма ясно осознала, что это случилось сегодня, когда та окончательно покончила с прежней жизнью, не вернувшись домой и заявив в полицию на своих братьев. Малика никогда не решилось бы на это если бы не горячая поддержка ее, Инмы. Кто-то должен быть рядом с тобой, когда ты на перепутье, чтобы просто держать твою руку. Человеку нужен человек.

Инма рассказала все, что случилось за последние двадцать один день Габриэлю за бокалом пива: как обнаружила Малику на ступенях в подъезде после смены, как разрешила остаться, как они тащили по вверх по лестнице тяжелённый матрас и как Инма потом искала ее в университете после ссоры, как вместе ходили в центр помощи женщинам, постращавшим от насилия. Габриэль восхищенно и глубоко смотрел на неё своими лучистыми зелёными глазами.

– Теперь у меня есть своя захватывающая история, – рассмеялась Инма. – не связанная с тобой, Габи. Ну, почти не связанная.

Он накрыл ее руку своей:

– Это здорово, Инма, и я рад, что ты пытаешься найти свой путь. Я всегда буду рядом, хотя, может быть не в том статусе, как ты ты того хотела. Знай, что ты можешь расчитывать на меня. Ты – потрясающая девушка, и я от души желаю тебе счастья.

Инма посмотрела на длинные пальцы Габриэля на своей руке. «Так важно, чтобы в нужный момент кто-то просто держал тебя за руку!», – второй раз за вечер подумалось Инме.

Габриэль проводил Инму до дома, чтобы убедиться, что сегодняшние гости не вернулись и посоветовал сменить замки, а ещё лучше, адрес. Инма, кивнула. Что же это был прекрасный старт к новой, независимой жизни без Габриэля, символичности съехав с места, где они жили вдвоём и писали общую историю. Поиском новой квартиры она займётся с завтрашнего дня и продумает, как лучше всего написать новую главу в красивой книге под названием «Инма».

Часть вторая. Ветер перемен

Варшава и цветы на балконе

Прошло немногим больше месяца после того момента, как наша семья вернулась с отдыха в Хорватии. Путь домой был не быстрым: мы решили по полной программе насладиться последними днями отпуска, по пути заехав в Словению на озеро Блед, где с наслаждением плавали в кристально чистой воде с видом на Церковь Успения Девы Марии и парящий над отвесной скалой замок, пока погода резко не переменилась, показав нам свою капризную суть. Так после хорватских тридцати шести градусов, я попала в словенские шестнадцать. Все вместе: мой муж Артур, я и наши трое детей – бродили вдоль озера с чудесным видом, дышали свежим горным отдыхом, съездили в столицу Словении Любляну и даже спустились в пещеру, где круглый год стоит температура десять градусов. Экскурсия по пещере очень понравилась детям: мы, как отряд Индианы Джонса, сначала ехали вглубь горы на маленьком паровозике, обдуваемые холодным ветром и заворожённые видами, потом дружно шагали по скалистым тропам и подвесным мостам, соединяющим огромные залы пещеры, тускло освещённые миниатюрными прожекторами. Вокруг причудливо красовались разросшиеся за много дет сталактиты и сталагмиты. Некоторые из них были такими белыми и гладкими, что казалось, сделаны из сахара или покрыты мастикой, из-за чего я отчаянно сдерживала желания лизнуть их, чтобы попробовать на вкус.