«И все-таки в Тантре что-то, несомненно, есть, – подумала я, заходя на кухню и доставая заварочный чайник. – И для начала я должна, как рекомендовал Акира, погрузиться в себя, найти внутри собственного любовника».
Выпив чаю, я села на диван и открыла наугад недавно купленную в антикварном магазине книгу «101 Дзенская история». Она была на английском языке, но я свободно владела им и легко читала тексты. Я узнала из предисловия, что эти истории содержат знания и опыт китайских и японских учителей Дзен за период более чем в пять веков. Они были переведены на английский язык и изданы в 1939 году. Первоисточником послужила книга "Собрание камней и песка", написанная в XIII веке японским учителем Дзен Мудзю, что означает "Не-житель". Мне показалось крайне интересным такое изложение многих вопросов бытия, и я приобрела том для домашней библиотеки.
Текст открылся на истории «Мое сердце пылает как огонь».
– «Наедине с собой оставайся таким же, как при гостях. А при них – как наедине с собой. Следи, что говоришь, а что обещаешь, выполняй. Не позволяй благоприятному случаю пройти мимо, но всегда, прежде чем действовать, дважды подумай. Никогда не сожалей о прошлом, и смотри только в будущее», – вслух перевела я отрывок и захлопнула книгу.
«А я без конца возвращаюсь в прошлое, и этим продлеваю печаль, – подумала я. – Нужно избавиться от этого. И пора мне всерьез начинать осваивать глубокую медитацию. А то я все время скачу по верхам».
Еще из занятий с госпожой Цутидой я знала, что медитация это способ остановить в себе поток мыслей, прервать хотя бы на время нескончаемый внутренний монолог. «Дзен» в переводе означает «погружение в молчаливое созерцание». Госпожа Цутида настойчиво рекомендовала этот способ, если видела, что ее гейши не могут сосредоточиться на работе и думают о всевозможных повседневных проблемах.
– Лицо гейши, – не уставала повторять она, – это утонченный прекрасный лик, притягивающий взгляд мужчины неземным видом, далеким от любых низменных забот. Улыбка на этом лице – это чувственная загадка, полная эротического обаяния. А весь облик гейши – это ожившее произведение искусства, не меняющееся столетиями и постоянно прекрасное.
Я четко усвоила эти каноны и пробовала медитировать, чтобы вызвать соответствующий настрой, но у меня пока плохо получалось.
И вот сейчас я решила повторить попытку. Я помнила, что лучше всего сидеть на полу, скрестив ноги, лицом к белой стене. Этот способ назывался дзадзен, буквально «сидячий дзен». Но в моей квартире белых стен не было. Поэтому я села на кухне лицом к белому холодильнику. Опустив руки на колени ладонями вверх и максимально расслабившись, я погрузила взгляд в белоснежную поверхность и попыталась углубиться в себя, в то же время ни о чем не думая. Мне это никак не удавалось. Мысли без конца перескакивали с одного на другое. Только я пробовала гасить одну мысль, на ее месте тут же появлялась следующая и чаще всего никак с предыдущей не связанная.
«Акира довольно симпатичен, у него такой проникновенный взгляд… Я вчера не успела заплатить за коммунальные услуги, надо бы сегодня зайти… Дзюбан был у меня. Куда он подевался?.. На лазоревом кимоно случайно прожгли сигаретным пеплом крохотную дырочку…» – проносилось в голове.
Я пыталась освободиться, сосредоточившись на белизне передо мной. И на какой-то миг мне все-таки это удалось. Ощущение показалось интересным. Пустота и тишина. Я повторила, и на этот раз мне удалось задержать полное отсутствие мыслей на более длительный срок. Я ощутила странную легкость в верхней части тела. Зато нижнюю почувствовала более тяжелой. А низ живота, мне показалось, содержит какой-то неподвижный ком, который неприятно давит изнутри.
Когда я встала, то ощутила легкое головокружение. Потом мысли прояснились. И мне захотелось встретиться с господином Кобаяси. Уж и не знаю, почему. Возможно, мое подсознание таким образом искало решение мучающей меня проблемы.
Я легла на диван и закрыла глаза.
«А ведь верно, – подумала я, – зачем так истязать себя? Нужно просто всегда оставаться собой. И решение проблем придет само».
На душе стало легко, я улыбнулась и открыла глаза.
«А вот с господином Кобаяси нужно встретиться непременно! Буду доверять своим внутренним ощущениям».
Я встала, открыла книжный шкаф и нашла мои конспекты лекций Сайюри. Перелистывая толстую общую тетрадь в поисках информации о шибари, я невольно задержала взгляд на традиционных названиях и с интересом перечитала этот раздел, чтобы освежить в памяти древние названия, по сей день употребляемые гейшами.
Из тетради лекций Сайюри:
«Совокупление – умащивание птички в гнезде.
Оральная стимуляция мужских гениталий – кручение стебелька.
Оральная стимуляция женских гениталий – поиск зернышка.
Предварительные ласки – шелковая дрожь.
Совокупление сзади – разрезание дыни.
Взаимная мастурбация – смешение росы.
Эрекция – дерево плоти.
Лобковые волосы – черный мох.
Мужской член – нефритовый стебель или ствол.
Влагалище – яшмовые ворота.
Поза 69 – бутон к бутону.
Оргазм – лопающийся фрукт.
Бисексуал – обращающийся с двумя мечами».
Когда до отъезда оставалось три дня, господин Ито пригласил меня на прием в свой загородный дом. Я с радостью согласилась.
– Хотелось бы видеть вас в полном составе, – заметил он к моему удивлению.
После его критики в адрес моих девушек слышать это было немного странно.
– Но ведь вы…, – начала я и осеклась.
Господин Ито ждал продолжения с лукавой улыбкой. Видя, что я молчу, он сказал:
– Сакура и Идзуми красивы, изящны и воспитаны. Я позволил себе в прошлый раз сделать замечания, но лишь для того, чтобы подтолкнуть тебя к дальнейшему развитию.
– Мы много репетировали в последнее время, – ответила я и слегка покраснела.
– Вот и оценим, – засмеялся он.
Прием был организован в обычном стиле господина Ито. Он предпочитал, чтобы все чувствовали себя удобно и комфортно. Огромная гостиная на первом этаже была обставлена по-европейски. Стол для таких приемов, как всегда, накрывали шведский, но наряду с привычными блюдами, выставлялись и традиционно японские. Гости съехались в особняк к шести вечера. Мы были уже наготове – в кимоно и гриме. Я выбрала для этого вечера кимоно трех цветов: синего, красного и белого. Когда смешливая Идзуми увидела их, лежащими на диване, то тихо засмеялась и спросила:
– Мы что, будем символизировать российский флаг?
Мне такое сравнение в голову не приходило, и я рассмеялась от неожиданности ее ассоциации.
Вообще-то в Японии выбор кимоно это важное дело. И каждый рисунок подбирается в соответствии со временем года и целью мероприятия. Но мне постоянно хотелось экспериментировать. Застывшие на века японские традиции иногда раздражали. И я частенько руководствовалась собственным настроением и восприятием. Вот и сейчас мне казалось, что получилось очень удачно. Невысокая хрупкая черноволосая Идзуми была одета в кимоно красного цвета с тонким узором из мелких переплетающихся зеленых листочков. Голубоглазая, обладающая более пышными формами Сакура – в белое с нежно-розовыми цветами вишни, а я была в синем кимоно, расписанном яркими летящими бабочками. Наше появление вызвало, как всегда, всеобщее удовольствие. Нас даже стали приветствовать аплодисментами.
Я увидела среди присутствующих господина Кобаяси и решила, что сегодня же поговорю с ним. Он, когда мы появились, задержал на моем лице внимательный взгляд, но затем отвернулся и начал беседовать с одним из гостей. Но через какое-то время господин Кобаяси сам подошел ко мне.
– Ты как всегда восхитительно выглядишь, Аямэ, – тихо сказал он.
– Спасибо, – также тихо ответила я и опустила густо подкрашенные ресницы, прикрыв улыбку веером.
– Я слышал, ты уезжаешь, – продолжил он.
– Да, но ненадолго, – ответила я, и увидев, что его бокал практически пуст, подошла к столу и взяла керамический кувшинчик с абрикосовым вином.
Именно его пил господин Кобаяси. Он спокойно наблюдал за мной. Но его глаза блестели. Я подлила ему вина.
– Аригато, – неожиданно по-японски поблагодарил он.