– Я?! – неподдельно изумилась я. – Поехать домой?
Я не была в родном городе больше двух лет. И по правде говоря, родители устали меня звать. Мама несколько раз приезжала в Москву, а отец не появился ни разу, так как не любил путешествовать.
– Мне кажется, дорогая, – тихо проговорила Лиза, – тебе необходимо сменить обстановку. Возможно, это именно то, что тебе сейчас нужно.
– Но господин Ито предложил мне поехать в Токио на месяц, – задумчиво произнесла я. – Правда, со сроками пока неопределенность. И как же агентство?
– А на меня, значит, уже боишься оставить? – обиженно спросила Лиза. – К тому же с июля по сентябрь жизнь в столице затихает, ты это знаешь. Все в отпусках. Денег мы заработали очень прилично и можем до осени расслабиться. А с Токио еще непонятно.
– Я хотела отпустить Идзуми в июле, а Сакуру в августе.
– Таня, положись на меня, уезжай спокойно. Я сама со всем разберусь, – решительно проговорила Лиза. – Тем более с Тимом за компанию веселее тебе будет. А я тут пока рекламой займусь.
Из тетради лекций госпожи Цутиды:
«Реклама стала распространяться в Японии в середине XIX века и охватила все области бизнеса. И даже работники Ёсивара начали выпускать плакаты, листовки, в которых превозносились чары и искусство обольщения куртизанок, а также удобства их жилищ.
Текст одного из объявлений того времени:
«Если женщина окажется неудовлетворительной, она тут же будет заменена на другую. Из – за вашего благосклонного покровительства и благодеяний, за которые я крайне признателен, для меня открылась возможность продолжать дело содержателя дома на протяжении многих лет, но я с сожалением замечаю, что процветанию Ёсивара наступает конец. И я предпринял различные попытки продолжать свое дело.
Я предлагаю обращать особое внимание на качество саке, закусок и постелей. Буду крайне признателен, если вы сообщите своим друзьям о введенных мною улучшениях и нижайше прошу нанести мне визит – в дневное или ночное время, приходя непосредственно в мое заведение.
Мы подаем саке разлива Масамунэ, а наша кухня ничем не отличается по качеству от того, что подают в лучших ресторанах. Чаевые и вознаграждения «друзьям девушки» могут даваться в соответствии со степенью благодарности гостей».
Подписано Мандзи-я Мокити.
Отрывок из другого объявления:
«У нас исполняется новый тип танца, выполняемый юдзё под аккомпанемент популярных песен. Этот танец чем – то напоминает то, что исполнялось в древности сира – бёси (певицами), и я уверен, что он станет источником удовольствия для наших почитаемых гостей. Прибывающим в наше заведение либо через посредство чайных домов, либо напрямую, будет оказано всевозможное внимание…. Целью моего дома является снизить цены, насколько возможно, и сделать их соответствующими уровню развлечения гостей». Подписано Дайку-я Бунсиро.
Меню в заведениях Ёсивара стали оформлять, в соответствии с новыми веяниями, более красочно. Какие блюда тогда подавались для клиентов? Много саке, скажем – токкури -бочонок, вмещающий более 30 л, и большое количество хамагури – мэси, то есть хорошей еды: моллюсков с рисом.
Раннее меню кухни в Ёсивара описывает следующие специальные блюда, доступные тем гостям, которые желали кутнуть: корень лопуха, зажаренный в масле гома, морские водоросли Арамэ, бобы, ферментированные в масле, рубленная свежая рыба по сезону с саке, побеги папоротника, вареные чесночные корни, корни лотоса, кальмары, рагу из моллюсков, вареные рисовые колобки и прочие деликатесы.
Особо изысканными блюдами считались тэмпура – жаренная в кляре рыба и кабаяки жаркое из угря».
Свиток второй.
Ручеек, бегущий меж камней.
Я созвонилась с Тимуром. Он подтвердил, что решил съездить на недельку в наш городок, и очень обрадовался предложенной мной компании. Один нюанс – я хотела только самолетом, а Тим настаивал на поезде. Поспорив несколько минут, мы рассмеялись, и он неожиданно предложил бросить жребий.
– Пусть судьба решит, – серьезно заявил Тим и тут же шумно задышал в трубку, видимо, с трудом сдерживая очередной приступ смеха.
Но я относилась более уважительно к таким понятиям как «судьба», «рок», «случайность», поэтому рисковать не стала и просто уступила. И мы решили ехать поездом. Я взяла на себя покупку билетов.
До отъезда у меня оставалась еще неделя. Я привела в порядок дела и попросила Лизу вести себя в мое отсутствие достойно. Она мне это клятвенно пообещала.
– А потом и тебя в отпуск отправим, – ласково сказала я, когда в офис доставили заказанные мной билеты.
– Не хочу, – надула она губы. – Да и куда я поеду?
– Домой не тянет? – осторожно поинтересовалась я.
Лиза приехала после окончания школы в Москву из Твери, где у нее остался, насколько я знала, только отец. Но он был молодым, ему еще не исполнилось сорок, и когда мать Лизы умерла, он вторично женился на девушке, всего на пару лет старше дочери. И Лиза, едва дождавшись окончания школы, тут же уехала поступать в институт.
– Не тянет, – пробормотала она и нахмурилась. – К тому же Павел Николаевич предлагает в середине августа слетать на Канары. Он мне и загранпаспорт сделает.
– Вот как! – осторожно сказала я. – Как, кстати, он себя чувствует?
– Уже хорошо, – усмехнулась Лиза.
Я молча погрозила ей пальцем, а она в ответ показала язык.
На следующий день я сидела у себя в кабинете, а в приемной находилась Злата. У Лизы был выходной, и она решила провести его в больнице с Павлом Николаевичем.
Злата, пухленькая хорошенькая блондинка, очень импонировала мне неиссякаемой жизнерадостностью и способностью во всем находить смешное. Она просунула в дверь круглую улыбающуюся мордашку и прыснула.
– Злата! – сурово проговорила я. – В чем дело? Сколько буду тебя учить, входи в кабинет достойно и говори по существу.
– Да, конечно, Татьяна Андреевна, – сказала она и широко открыла дверь, не переставая улыбаться.
– Ну что там у тебя? – спросила я более спокойно, глядя на ее рыжеватые волосы, синие глаза и ямочки на пухленьких щечках.
На Злату невозможно было долго сердиться. Она просто излучала оптимизм.
– К вам посетитель, – начала сбивчиво объяснять она. – Но он ни слова не говорит по-русски. Он заходит и лопочет что-то. Я слышу слово типа «сямисэн» и пытаюсь объяснить, что мы не торгуем подобными инструментами, и он явно ошибся адресом. «Да и вообще в Москве ими никто не торгует», – добавила я и рассмеялась. Он вытаращил на меня свои черные глазенки и начал что-то лопотать на английском, а потом я услышала «гейся Аямэ» и поняла, что это к вам!
– Сямисэн? – удивленно спросила я. – А может, он сказал «сумимасэн»?
– Может, – охотно согласилась Злата и вновь хихикнула. – Не вижу принципиальной разницы.
– Сумимасэн, по-японски, это «прощу прощения», – пояснила я. – И где же этот загадочный посетитель?
– В приемной ждет, – ответила Злата. – Пригласить к вам?
– Ну конечно! Это наверняка заказчик! Веди! – поторопила я.
Через минуту в кабинет вошел господин Миура. Я с удивлением поприветствовала его, машинально перейдя на английский. Он явно обрадовался и быстро заговорил:
– Ито-сан дал мне этот адрес, чтобы я смог лично засвидетельствовать свое почтение прекрасной Аямэ.
Я пригласила его присесть и позвонила Злате, чтобы она приготовила нам свежий чай.
Господин Миура устроился в кресле напротив моего стола и задержал взгляд на картинах сюнга. Я увидела, как легкая краска появилась на его желтых щеках. Я опустила глаза, потом мельком глянула на его лицо и, как при первом знакомстве, решила, что он очень молод. Хотя у японцев возраст определить довольно сложно. Но мне показалось, что господину Миуре не более 23-25 лет.
– Аямэ произвела на меня неизгладимое впечатление, – после паузы заговорил он. – Я впервые уехал так далеко от дома, от семьи. Я чувствую себя очень странно. Увидев Аямэ на приеме, я даже как-то смог успокоиться и ощутить гармонию. Я готов заплатить любую сумму за вечер с ней, – добавил он и посмотрел мне в глаза, чуть вытянув шею.