Не сотворяйте ангелов из женщин

– Да, Галка! Да! Остались только мы с тобой… А где остальные не знаю? Неужели они все дрыснули?

– Дрыснули? – переспросила, как бы еще раз уточняя смысл такого нелепого и трусливого слова. – Что значит дрыснули?

– Да они все съежились! – вдруг грязно матюгнулся Валерьян. – Всех бросили! Всех! И тебя, и меня, и этих… – Головой в сторону черного дыма и какого-то зловещего, нарастающего шума из салона.

– Подожди, дай я тебя вытащу! Обопрись на меня, ну же!

– Не могу, руки не слушаются, затекли…

Невероятно трудно, через силу, со страшной болью во всем теле она смогла освободиться наконец-то от ремней безопасности. И тут же рухнула в бессилии на пол.

А пол дымился!!! Пол горел!

От обжигающих прикосновений рук и тела она встряхнулась, теперь ей надо было действовать и спасать своих пассажиров! Заметьте, не самой спасаться, ведь дверь-то была рядом, всего в двух шагах и открыта, а спасать их, всех тех, кто оставался там, за остатками перегородки и звал на помощь.

К тому же в следующую секунду ей в лицо, оттуда, куда она думала идти со своей помощью, ударил горячий и обжигающий ветер с едким и удушливым запахом горящей электропроводки, и еще чего-то невыносимо едкого и горького…

Пока Валериан оборачивался и искал что-то, стараясь найти хоть что-то для ее перевязки, она пропала! Куда? Неужели?

У него даже от этой мысли на мгновенье перехватило дыхание. Он нагнулся к самому полу и увидел ее сзади, нелепо ползущую на карачках по салону туда в огонь, в дым и пламя! Он даже не поверил, что это она.

Она что с ума сошла? Ведь там же пламя, огонь, там неминуемая гибель….

Секунды поколебавшись, он сам туда же, следом за ней, как и она на карачках…

А иначе было уже нельзя, так как все пространство салона заволокло едким удушливым дымом и единственной возможностью вздохнуть, это надо было пригнуться как можно ниже и попытаться глотнуть горячего и обжигающего воздуха у самого пола.

От этого и она нагнулась инстинктивно и на мгновенье увидев, ужаснулась!

Сквозь огонь, сквозь дым она видела людей, которые валялись на полу в грудах чего-то, что оставалось еще от самолета, все валялись вповалку, шевелились, ползли неосознанно, не соображая и не понимая ничего.

– Сюда! – как ей показалось, что громко. – Потом закашлялась, наклонилась и уже сама в ужасе всего происходящего перед глазами, внезапно заорала истерично и громко:

– Сюда! Здесь выход! Быстрей!

Потом уже в каком-то немыслимом порыве и не от страха, а от осознания непоправимой беды вдруг сорвалась и бросилась смело в салон…

Шагнула, нагнулась, пошарила руками, закрыв глаза и сдерживая дыхание, обжигаясь, схватила кого-то за руку и потянула… ужасаясь!!!

В руках у нее, как лоскутом осталась только кожа с руки его, ее?! Ужас!

А следом, во внезапном всполохе огня она увидела безумные глаза и рот открытый того самого противного пассажира с десятого «Б» – места! Отбросила брезгливо лоскут и схватила этого противного за одежду, которая дымилась, обжигая руки, и поволокла его по проходу к выходу. Тут же больно столкнулась с Валеркой.

– Принимай первого и тащи к выходу, – прохрипела закашлявшись.

Потом развернулась и исчезла за клубами едкого дыма, который угрожающе повалил густой массой из салона.

Валерка не увидел, а скорее почувствовал выход, по резкому перепаду температуры и возможности хоть как-то вздохнуть, жадно хватая воздух пополам с черным дымом.

И первого, которого Галка ткнула ему в руки, он дернул туда и вытолкал в свободное пространство открытой двери, нисколько не заботясь о том, высоко, ли, низко ли ему падать до земли. Вытолкал просто, выбросил, а потом, набирая воздух, развернулся и снова за ней следом, припадая на четвереньки с закрытыми глазами и на ощупь, пока снова не стукнулся с Галкой…

Второй уже полетел к земле значительно скорее, он приноровился…

Потом еще несколько пассажиров он хватал за что-то, тянул кого за одежды, кого за руки. Нескольких он просто отволок по полу за ногу. Причем одного из них, как он почувствовал, что это была женщина, вытянул за ногу. При этом хоть и с закрытыми глазами, но он понял это по мягкой коже, мышцам женской ноги, да еще его руки наткнулись почему-то на ее грудь. Он хотел перехватить руками, но она сильно, намертво схватила просто вцепилась в него как руками утопленника, ее руки спутали движения и он, теряя равновесие, повалился за ней следом в проем входной двери.

И как оказалось, этим она спасла его. Потому что следом, прямо на них из проема двери начали вылетать наружу горящие заживо и орущие нечеловеческим криком люди!

Он только успел увернуться, откатиться и вскочить на ноги. Мгновенно оценив обстановку он, срывая с себя остатки форменной тужурки, принялся хлестать ей, пытаясь сбить огонь с горящих заживо, бешено подскакивающих и дико орущих тел.

А потом его буквально с ног и до головы накрыло пеной, в которой он с ужасом почувствовал, что ему не хватает воздуха и он рванулся из нее в сторону. Когда он споткнулся и повалился на землю, больно ударяя колени обо что-то железное, то в него с силой ударила струя из брандспойта! Все! Понял он, спасен! Спасся!

И тут же, а как же Галка?

Самолет, или то, что еще от него оставалось, с силой вспыхнул, несмотря на все усилия пожарных, и они отступили, попятились, попутно хватая всех, кто вывалился, кто спасся, и кого спасли… Валерку кто-то грубо схватил, и потянул за руку, подальше от горящего ада!

Потом его потянули в сторону, мокрого, опустошенного эмоциями и ставшего таким покорным от места, где с нарастающей силой загудело пламя, и повалил густой, черный едкий дым, откуда с жаром что-то полетело во все стороны и следом грохнуло.

Грохнуло так, как будто бы эти пылающие остатки пытались расстрелять их всех из орудий, отдавая залпами последние почести.

Это баллоны, понял Валерка, а теперь все, это уже конец, потому что от разрыва баллонов тысячи осколков изрешетили все окружающее пространство и в том числе внутри салона…

Приехавшие пожарники суетились до этих самых выстрелов и взрывов, а поначалу они выскочили из машины, придерживая, каски помчались, к горящему и страшно дымящему аду… За дымом, пламенем, что вырывалось из всех пробоин и разломов, они пытались найти выход из самолета…

Потом вдруг как приведения на них из пламени и дыма начали выскакивать и выбегать обезумевшие люди, в горящих или дымящихся одеждах, с криками или с открытыми от ужаса происходящего, ртами…

В следующие мгновенья взвыл пеногенератор и на людей, в дым, туда, откуда они все выскакивали или ползли, повалила толстым колыхающимся потоком пена… Следом ударили сразу же несколько брандспойтов и все потонуло в гуле, скрежете и крике обожженных, сгорающих заживо и ошпаренных паром, от этой воды людей…

Пожарные – такие же люди, и от того что происходило у них на глазах, они ужасались и нервно, невероятно крепко сжимали шланги, наконечники брандспойтов в своих руках с одной только мыслью… Спасти, спасти как можно больше!

А все минуты, отпущенные кем-то, истекали с последней надеждой на чудо.… Чудо свершилось, и некоторые спасались! Вернее, их спасала Галка!

Валентина с трудом оттянули и поволокли, потом поставили на ноги, безвольно заставляя переставлять ноги и уходить, удаляться от нестерпимого жара, клубов едкого и удушливого дыма. Он удрученно побрел, перебирал ногами, позволял кому-то командовать собой и все дальше и дальше отходил от Гали… От Гали и ее подвига… Потом он внезапно наткнулся на своих…

Они сидели, молча, над ними колдовали медики. И эта картина его взорвала!

– Вы! Тут! – прохрипел он, отталкивая своих провожатых. —А там Галка! Одна и она их, их…. Эх вы? Ну как вы можете…

– А там же Галка и она их спасает одна!

А потом, повернувшись, съежившись от осознания их трусости и предательства, он громко, напрягая голос, крикнул им.

– Гляди! Все вы трусы и самые настоящие гляди! А она там одна! Она… – И отвернувшись, заплакал.

Оттолкнул сопровождающих его спасателей и медиков, затем круто развернувшись, зашагал назад к горящему самолету.

– Куда ты! Туда нельзя! Кричали ему со всех сторон. А он, как бы не слыша уже никого, не шел, а побежал туда…

Когда грохнуло и все отвернулись, то не заметили, как он, взмахнув руками, рухнул с разбега, не добежав до горячих обломков. Когда обернулись, то его уже не видели.