На крыльях страсти. Серия Кома. Часть 2

Глава III

Поворот

Завершив трудовой день, начавшийся с неприятных известий, я брела по проспекту. Спешить было некуда и незачем.

Люди с озабоченным видом сновали ровно муравьи разведчики. Одни – шли домой, другие – по делам. У центрального универмага собралась очередь, чтобы зайти, пропуская счастливых покупателей с покупками.

Парни несли цветы, торопливо глядя на часы. Девушки заглядывали в витринные окна, сверяя, выглядят ли достойно. Любуясь влюбленными парочками, я иногда натыкалась на плетущихся шаткой походкой захмелевших мужчин. Жалкое зрелище, когда статный человек теряет контроль над телом.

Тропы разводили людей в разные стороны, и встретятся ли судьбы в этом хаосе, было трудной математической задачей. Счастливые и весёлые, грустные и задумчивые, озабоченные и разочарованные, уравновешенные и спокойные люди, сливаясь в одно целое, образовали рваную серую тучу, словно слетевшую с небес на тротуар. Здесь всем хватало места под солнцем.

К ночи народ расползётся по убежищам, а с утра, снова создаст столпотворение и, пробираясь через тернии, пропустит множество счастливых минут пребывания на Земле.

Став частью серой массы, я неслась в толпе по улице, куда глаза глядят. Сопротивляться могучему потоку не хватало сил и мужества.

Внезапно я увидела из прошлой жизни мгновения, когда меня несло по реке жизни. Увязнув в бурлящей воде, не замечала неба, солнца, цветов и ветра. Ежедневная суматоха превращала жизнь в бессмысленную мышиную возню.

Суета кружила голову, нагнав приступ тошноты. Я сошла с тропы на обочину. Подняв глаза в серое небо, я пожелала умереть. А зря! Желание и есть те планы, из которых составляется судьба. Ощутив край жизни, мне стало трудно дышать. Мысли рифмовались, складываясь в стихи.

Одиночество червём точило изнутри,

Бесчувственной проказой покрывая тело,

И вырваться из лап душившей пустоты

Наперекор судьбе я захотела.

Открыла душу солнечному бризу,

Впустила счастье на порог судьбы.

Осталось внемлить женскому капризу,

И ощутить полёт души.

Не мучить сердце горькими слезами,

Отправить во Вселенную позыв,

Чтоб бог послал любви напоминание,

И в ад дорогу перекрыл.

Шок от несправедливости жизни вернулся и застрял в сознании. Я снова не могла пошевелиться, не знала, как освободиться от пут. Разложив по полочкам горькие обстоятельства, я не могла склеить картинку прошлых событий. Пазлы не совпали, оттенки разнились, картина не прояснялась.

Время снова вернуло меня в серое облако на тротуаре. Теперь я не видела людей, я любовалась зелёным газоном, который окаймляла лента алых гортензий. Ажурная филигранная листва хосты соперничала с буйно цветущими ирисами.

Жаль, что желтое, синее, красное, фиолетовое неистовство цветов оставило серую массу равнодушной к рукотворному пейзажу.

Люди непрерывным потоком двигались по перекрёстным улицам, строго соблюдая левостороннее движение. Толпа, будто улей, захватила меня и выплеснула к высокому бордюру клумбы, где среди декоративной капусты металась женщина. Как все сумасшедшие, она была искренна в чувствах, оголяя правду жизни.

Вытянув руки по швам, она исполняла роль регулировщика размеренного хаоса. Распахнутая рубашка на её полноватом теле, открыла взгляду расстегнутую молнию, из которой проглядывалось нижнее белье. Розовый шифоновый шарф неряшливо болтался от ветра, крохотный рюкзачок нелепо свисал с плеч, дополнив картину сумасбродства. Опрятная одежда говорила, что женщина не бомж.

Телодвижения – руки вверх, вниз – она сопровождала гортанным криком, будто изгоняла нечистую силу, заселившуюся в ее плоть. С каждым выдохом она все яростнее кричала. Разум скрыл от нее настоящую жизнь, предложив существование в выдуманном ею пространстве.

Людской поток стремительно протекал мимо. Дикий возглас тормозил движение. Женщина была на грани и, словно раненная, дергалась в предсмертных судорогах, как птица за моим окном. Взглянув на маски-шоу, люди отворачивались от сумасшедшей, и равнодушно продолжали путь.

Казалось, что неистовые движения убьют её, растерзав каждую клетку в пыль. Растрёпанные чёрные пряди прикрыли красное от перенапряжения лицо ведьмы, такой же, как в мистической повести Н.Гоголя «Вий».

Не двигаясь, я наблюдала итог жизнедеятельности некогда умной женщины, матери, жены. Хорошо, что я увидела, как может сказаться на здоровьи мой психоз.

В ответ я получила послание внешних сил в виде облака, которое расползалось за спиной несчастной женщины. Разрастаясь в два её роста, оно превратилось в шестикрылого ангела с мечом в руках. По нимбу и мечу пронеслись искры, осветив пасмурный день. Шагнув назад, я чуть не упала, зацепившись о бордюр.

Когда я подняла голову, видение исчезло. Вопрошая прохожих взглядом, что это было, я поняла, что кроме меня, прихода ангела на землю, никто не заметил.

«Зачем ангелу меч? Почему ангел преследует меня?» – думала я.

Громкие выдохи дамы, прервали мысли. Появились неразборчивые фразы. Женщина скандировала, как на параде, с её покатого лба струился пот, рубашка промокла насквозь, а рюкзачок скинулся с плеча и мотался за спиной в бешеном ритме.

Подобное актёрство, на первый взгляд, можно было спутать с традиционной лечебной китайской гимнастикой ушу, если бы не явные признаки шизофрении. Обострение болезни застало её врасплох, в неподходящий момент.

Жалость сжала сердце, смеяться над юродивой было стыдно. «Скорую» никто не вызывал, милиция бездействовала, потому что женщина никому не причинила вреда, кроме себя.

Взбунтовавшееся чувство спрятать её от назойливых глаз, успокоилось так же быстро, как и пришло. Я с ужасом наблюдала за буйными движениями, и меня охватил страх. Жизнь представляла нелицеприятный сценарий превращения человека в безумное существо, горьким примером предупреждая об опасности доводить себя до состояния отчаяния.

Женщина тряслась, кричала, замирала, вращала руками, жёстко мотала головой, рычала, привлекая все больше удивлённых взглядов. И один бог знал, сколько жизненных сил требует сумасшествие. В конце концов, она от изнеможения замертво упала, ни разу не вспомнив о сотворенном безумии.

Почему приходит болезнь? Каким должно быть горе, чтобы потерять рассудок? Причину мозг прятал надежно.

Я вознесла руки к небу и отчаянно молила Всевышнего не лишать рассудка. Впредь, я пообещала принимать с достоинством неизбежные повороты судьбы, и данную жизнь прожить ярко.

От презренной картины я убежала прочь, чтобы спрятаться за высоким забором дома. Мои проблемы на фоне неизлечимого безумия показались мелким сором.

Внезапно я обрела силу и страх рассеялся. Я сильная! справлюсь.

Раздавленная картиной помешательства, я запретила быть во власти депрессии, решением начать новую жизнь. Расстроенная психика и ослабленная нервная система могли превратить меня в чудовище. Лучше держаться от греха подальше.

Стараясь не перегрузиться переживаниями, связанными с работой и семьей, я привела дух в равновесие, чтобы искоренить закравшийся страх превратиться в душевнобольную. Чтобы не стать арлекином, выставленным на всеобщее обозрение и осуждение, я в качестве допинга, для снятия стресса, выбрала вино.

Бар находился в гостиной. Я провела рукой по изгибам бара имитирующим фортепиано и, в который раз, восхитилась скульптурной резьбой фасада. Мастер краснодеревщик украсил его фрагментами из восточных сказок.

Оригинальная идея отдельно стоящего бара пришлась по вкусу обоим, и мы приобрели его, когда завершился ремонт. Чудо дизайнерской мысли, выполненное из ценных пород дерева, нравилось и формой, и содержанием.

Атланты, опершись на колено, поддерживали первый ярус, а между ними разместился шкаф с раздвижными дверцами, в котором хранились посуда и бокалы. Справа в наклонных отверстиях покоились винные бутылки. На втором ярусе за картиной застолья хранились откупоренные бутылки.

Взяв бокал, который предназначен для белого вина, я отыскала крымский Кокур. Драконы с крыльями по краям отполированного до зеркального блеска столика, охраняли барную ценность. Наполнив до середины, я покатала вино по бокалу для дегустации. Пригубив, я насладилась букетом вкуса. Аромат райских цветов расслоился на множество компонентов, оставив во рту послевкусие янтарного изюма и горького шоколада.

Ангелы в листьях хмеля, окаймляющих бар, наблюдали сверху, улыбчиво предупреждая о мере потребления, дабы избежать кары небес. Красному дереву объем придавало чернение. Разглядывая изображенную мастером картину жизни на дверцах бара, я завидовала весёлости винной оргий.