Последний романтик

Он повел меня по обочине дороги, через соседский задний двор, через низкую изгородь и вниз по пологому лесистому холму. Дорога была трудной – никакой тропинки, сплошные заросли и упавшие деревья. Пятна солнца мелькали у меня в глазах, я спотыкалась и падала. Джо помогал мне подниматься, а потом посадил на плечи, и я поехала верхом вниз с холма, нагибаясь от нависающих веток и крепко обхватив ногами его плечи, а руками держась за шею.

Наконец лес поредел, и Джо спустил меня на землю. Перед нами был мелкий, освещенный солнцем ручей, который вился между деревьев.

– Та-дам! – воскликнул Джо, как будто он был фокусником, а это – его лучший трюк.

Тут было прохладно, спокойно, вода тихонько журчала, переговариваясь сама с собой, в воздухе трепетали стрекозы и тоненько зудели комары.

– Давай останемся тут, – сказала я.

Следующие несколько часов мы провели, играя на камнях возле ручья. Мы не разговаривали. Мы кидали камешки. Растянувшись на животе, мы наблюдали за длинноногими водомерками, скользящими по поверхности воды. Мы смастерили удочки из палок и длинных стеблей травы, связанных концами, но у нас не было наживки, и быстрые, верткие рыбешки не обращали внимания на наши попытки, а вместо этого только сверкали чешуей, выбирая кусочки водорослей с прибрежных камней, как хозяйки выбирают дыни на рынке. Мы пошли вниз по течению, глядя, как ручей постепенно расширяется. Звук падающей воды становился все громче, и наконец лес расступился, и перед нами засверкал небольшой зеленый пруд, лежащий, как драгоценный камень, в оправе деревьев и густых камышей. На дальней его стороне была плотина. Вода переливалась через нее и стекала вниз вольным потоком.

По берегам пруда росли кусты вербейника и венериного башмачка. Кувшинки с листьями размером с ладонь и торчащими, словно колышки, цветами. Тут был и низкий берег, заросший травой, идеально подходящий, чтобы сидеть на нем, и небольшой пляж, покрытый серым песком и галькой. Вокруг никого не было, но я заметила следы пребывания людей – маленький перевернутый кораблик, валяющийся в траве, смятая банка от колы, несколько оранжевых окурков, на одном из которых виднелся след помады. Это было самое прекрасное место, которое я видела.

– Джо, – спросила я, – мы можем зайти туда?

Джо не ответил, а просто сдернул рубашку и прыгнул с берега в воду. Я сняла свое платьице и на цыпочках пошла по песку. Мои ступни, лодыжки, колени, бедра постепенно оказывались в воде, и меня охватывало мучительное ощущение холода, которое было болезненным и прекрасным одновременно. За тонкой кромкой песка дно пруда было покрыто густым и скользким илом. Я чувствовала, как он проникает между пальцами, и ноги погружаются в него с каждым шагом все глубже. Холод достиг моих бедер, живота, голой груди, и только тут я вспомнила, что не умею плавать.

Моя нога потеряла опору на скользком дне. Моя голова плавно и тихо скользнула вниз. В моем мозгу не было страха, лишь изумление – холодом, густой тишиной, подводным светом – зеленым и мерцающим золотым – и красотой водорослей, которые, подобно снежинкам, проплывали передо мной в воде. Я взмахнула руками, и водоросли закружились, безумный хоровод зеленых частиц, потревоженных всплеском. На расстоянии я разглядела выпученные глаза и длинные острые усы большого сома.

Я хотела остаться тут. Здесь было прекрасно и удивительно, совсем не так, как в сером доме и нашей новой жизни. Там было только странно, жестко и грязно. Под водой в пруду я впервые ощутила любопытство.

И тут сильные руки Джо схватили меня за плечи и выдернули из золотого удивительного мира. Я сделала вдох, и в меня ворвалась холодная вода. Мне показалось, что я проглотила плотвичку, целую стаю плотвы, и их острые серебряные тельца врезаются во внутреннее пространство моего носа и груди.

– Фиона! – кричал Джо.

Я кашляла и отплевывалась, пока Джо тащил меня по траве. Я полежала на берегу, тяжело дыша, а потом меня вырвало – одним спасительным, опустошающим рывком.

У Джо на лице был ужас.

– Фи, ты как, ничего? Прости меня. Я такой дурак. Идиот. Нони же никогда не учила тебя плавать, правда? – И он утер лоб рукой.

– Я нормально. – Мой голос прозвучал хриплым карканьем. Я прокашлялась и повторила: – Джо, я нормально. – Мне было странно успокаивать Джо, который так часто успокаивал меня. Боль в груди усилилась от расстроенного вида брата. – Джо, ты спас меня, – сказала я.

Джо к тому времени заметно вырос. Всего за один сезон он перерос всех в своей команде Малой лиги. У него были огромные руки и ноги тоже, плечи, пока мальчишеские и костлявые, стали широкими, а талия узкой. Возвышаясь надо мной, он напоминал воздушный змей, с которого стекали струи воды из пруда. Он оглядел меня своими темно-голубыми глазами, откинул назад прядь волос, и на его лице появилось выражение некоторого облегчения.

– Спас тебя? – переспросил Джо. – Ну да, наверное. – И он улыбнулся.

* * *

Тем же летом Джо научил меня плавать. Каждый день мы, взяв полотенца, купальники и бутерброды, уходили на пруд. Мы начали не спеша, Джо поддерживал меня за спину, а я крутила руками и болтала ногами, вздымая фонтаны воды и пытаясь научиться держаться на поверхности. Это заняло неделю, и вот я уже плавала на спине без всякой поддержки, раскинув руки, словно лучи звезды, с волосами, колышущимися вокруг.

– Теперь по-собачьи, – велел Джо, и я поняла, что он гордится мной.

Училась я медленно. Физические упражнения давались мне нелегко, я вечно отставала, жалуясь то на подвернувшуюся лодыжку, то что я задыхаюсь.

Одним из чудес нашего пруда было то, что тут, в воде, моя физическая сущность как будто исчезала. Это было дивное ощущение. Запрокинув голову и лежа на поверхности воды, я чувствовала, как мои уши наполняются холодным шипением, и я становлюсь невесомой. Я вспомню это ощущение двадцать лет спустя, когда наконец сброшу вес, с самого детства обвивавший мое тело, будто спящий питон. Необремененный – это слово я потом буду использовать в своих стихах, описывая это ощущение. И еще: Беспривязный. Вольный. Обширный. Свободный. Но впервые я испытала все это там, в пруду, в воде, рядом с Джо.

Рене вскоре что-то заподозрила. «Куда это вы ходите? – спросила она однажды утром. Подойдя к Джо, она понюхала его волосы. – Ты пахнешь рыбой».

Рене и Кэролайн в основном проводили время дома, сидя под вентилятором, где было прохладнее. Они заплетали друг другу косы, делали миски, бусы и маски из папье-маше, оборачивая намазанными клеем полосками газеты различные предметы, которые хотели скопировать. Когда им это надоедало, они смотрели по телевизору детские передачи, а иногда программу, где человек рисовал пейзажи, говоря таким тихим голосом, что это вводило в оцепенение. Они не узнали там ровно ничего о рисовании, только то, что можно провести целый день в состоянии дремы, полусна-полубодрствования, но в конце почувствовать себя беспокойным и нервным, совершенно вымотанным от жары и скуки.

Рене снова принюхалась к волосам Джо.

– Возьмите туда с собой, – попросила она.

Мы с Джо провели сестер по дороге, вниз по склону холма, вдоль берега ручья через лес, пока не дошли до пруда. День был ужасно жарким, и сам вид темной воды остужал, а журчащий шум действовал на всех нас успокаивающе. Клены и тонкие березы склонялись к пруду. Течение было слабым и почти невидимым. Вода переливалась через запруду и падала, как серебристая занавесь, пропущенная сквозь валки для отжима.

Рене присвистнула и сказала:

– Потрясающе.

И я немедленно пожалела, что мы привели сюда сестер. Это было наше с Джо место, а их вторжение все изменило. Кэролайн в бикини расстилала свое полотенце под лучами солнца. Рене начала патрулировать берег в поисках лягушек. Я вчера видела одну здоровенную лягушку-быка, которая кричала так, что казалось, будто в колодец бросают камни, но ничего не сказала Рене. Пусть поищет.

– Фи, пошли учиться плавать, – позвал меня Джо.

Я нахмурилась, но он приподнял брови, и выражение его лица означало: «Это место все еще наше. Мы можем поделиться с ними, это не изменит того, что мы здесь нашли».

И я сдалась. Дала Джо занести меня в воду и опустить на живот. Его руки поддерживали меня, а я брыкалась ногами и делала руками гребки. Я не поплыла ни в этот, ни на следующий день, но это случилось довольно скоро – прекрасный момент, когда мое тело перестало быть лишним грузом и словно стало самой водой, текучей, радостной, вольной. И это сделал Джо, и Джо хлопал мне громче всех, когда я проплыла от одного берега до другого.

Тем летом мы с Кэролайн придумали себе игру. В сером доме мы редко играли вместе, но тут, на пруду, все правила и порядки изменились. Мы с ней обшаривали берег в поисках обкатанных водой осколков стекла или других загадочных сокровищ. Каменистое дно было полно старых обломков, возможно, остатков от старой мебели с завода или других отходов городского мусора. Как-то мы нашли большую серебряную ложку, потом ржавую поломанную цепь от велосипеда, маленькую зеленую бутылочку. Мы бережно раскладывали свои находки, а потом выдумывали запутанные истории их происхождения и того, на что были бы готовы пойти их прежние владельцы, чтобы вернуть их. До Паузы Нони растила нас на сказках и фантастических историях. Принцессы и королевы, матери и тролли, отчаянный принц, спасение и вечная безупречная любовь. Пруд предоставил нам отличную основу для всевозможных магических предположений.

Мы с Кэролайн неделями обсуждали владелицу ложки, суровую королеву далекой, застывшей страны, которая разозлилась на свою дочь и швырнула ложкой в бедную девушку. Дочь уклонилась, и ложка, скользнув по ее беззащитной голове, улетела сквозь время, страны, океаны и упала сюда, в наш ручей.

– А потом дочь исчезла, – задумчиво сказала Кэролайн. – Королева считает, что ее дух оказался заключен в эту ложку. И вот она ищет, но не может ее найти. Королева поклялась искать вечно. До своего смертного часа.

Мы вгляделись в потускневшее серебро ложечного изгиба и разглядели там слабое мутное отражение собственных лиц.

* * *

Наша игра прекратилась на второе лето Паузы. Это случилось, когда мы впервые встретили Натана Даффи. Однажды утром мы сбежали с холма и услышали плеск, смех и крики. Мы выглянули из-за деревьев и увидели стайку детей, загорелых и лохматых, разного пола и возраста, но похожих между собой, как вариации одной темы. Натан был одним из шести отпрысков, за которыми летом присматривала няня, Анжела, которая ходила на этот пруд давным-давно, с тех пор, как сама была еще ребенком. Теперь же Анжела, расстелив покрывало в цветочек, плюхалась посреди него с кроссвордом и сидела, пока детишки Даффи плавали, играли, ели и дрались вокруг нее. Натан был средним в этой стае – двое старших братьев, три младших сестры – и самым тихим. Я даже не замечала его, пока, позже в тот же день, он не появился возле нашего одеяла.

Натан присел на корточки в траве и спросил Кэролайн про ее книжку.

– Это Нэнси Дрю? – сказал он. – А ты читала про братьев Харди? Мне больше всего нравится Башня Сокровищ. – В тот день было сумрачно, небо было серым и низким. Приближались гроза и дождь.

Кэролайн подняла взгляд от книги и посмотрела на Натана. Оба они были худыми и длинноногими, оба темные блондины, оба загорелые, с глазами, прищуренными от солнца. У Натана были золотистые очки под цвет его волос. Выражение его лица было серьезным и внимательным.

Во время Паузы именно Кэролайн больше всего тосковала по нашим родителям. Она часто молча плакала за кухонным столом, когда мы завтракали, или потом в гостиной, когда мы играли в «Монополию», даже если выигрывала. По ночам ее мучили кошмары. Они то снились ей, то переставали, то появлялись снова без всякой явной системы или причин. Она просыпалась, крича и плача, и никто из нас не мог утешить ее, даже Рене.

Теперь же она холодно поглядела на Натана и пожала плечами.

– Братья Харди ничего, – ответила она. – Но Нэнси храбрее.

Натан в размышлении наклонил голову набок. Своими длинными осторожными пальцами он перебирал край нашей подстилки и кучку теплых мелких камешков, которые я собрала и разложила на листьях.

– Хочешь поплавать? – вдруг спросил он.

Быстро, как плотвичка, парнишка вскочил, скользнул мимо нас, пробежал вдоль края пруда с одной стороны до другой, вбегая и выбегая из воды, промчался по запруде (хотя она была скользкой, и Анжела закричала на него, чтоб он убрался оттуда), взобрался на дерево и соскочил с него. Наконец, он вернулся к Кэролайн. Он встряхнул мокрой головой, и она сердито захлопнула книгу, отошла и села на песке. Но она обернулась на него, и я заметила в ее взгляде явный интерес к этому бледному быстрому мальчику.