История любви. Проклятье матери

– Обижаете, мужики, всех приглашу! И Степана, чтобы нам веселье под свою гармошку устроил.

Но, как водится, все пошло не так.

***

– Ну наконец-то! – сказала мама, когда услышала, как открывается входная дверь и в дом входит мой брат. – Голодный? Есть будешь?

– Угу, – кивает он.

Потрепав его по голове, мама идет на кухню:

– А ты спать! – обращается она ко мне.

– Ну мама! – восклицаю я.

– Никаких «ну мама!» Спать, я сказала!

– Ладно, – обиженно говорю я и отворачиваюсь к стене – изучать ковер, надеясь, что сон вот-вот ко мне придет.

А мама ругает на кухне брата за то, что он так поздно:

– Ну и где ты так поздно был? Я же волнуюсь! Спать не могу! А мне завтра на работу, между прочим!

– Да ладно, мам. Все же хорошо. Я уже большой мальчик, – отмахивается тот. – Зачем ждала, если завтра на работу? Что со мной может сделаться?

– Откуда я знаю, что с тобой может сделаться?! – шипит мама. – Вот будут свои дети, тогда и узнаешь, каково это, по ночам ждать, когда он нагуляется!

Вот еще одна фраза, которую я с детства не люблю: «Вот будут свои дети, тогда и узнаешь» или «Поймешь, когда вырастешь». Возможно, узнаю или пойму когда-нибудь. Ну, так это будет когда-нибудь, а сейчас-то вы что от меня хотите? Беспрекословного подчинения? «Я истина в последней инстанции» – таков принцип некоторых родителей. Но ведь так не бывает. А может, стоит поговорить с ребенком и постараться объяснить ему, что будет, когда он что-то там поймет или узнает? Ах да, я и забыла: на это надо время и усилия. То ли дело говоришь избитую фразу: «Вот будут свои дети, тогда и узнаешь» или «Поймешь, когда вырастеишь», – и всё, родительская миссия по воспитанию выполнена. Так и хочется сказать: «Вот перестанете когда-нибудь совсем понимать друг друга со своими детьми, тогда, может быть, и поймете, что что-то упустили. Но не факт, что поймете».

– Ну хорошо, – брат примирительно обнимает маму. – Я постараюсь в следующий раз так долго не задерживаться или предупреждать, что задержусь.

– Да уж постарайся, – успокаивается мама. – Звони хотя бы. Телефон в доме есть, – просит она уже более спокойным тоном.

– Хорошо, – обещает брат. – Теперь можно я спокойно поем?

– Конечно, можно.

Мама сидит напротив за столом, подперев голову рукой, и наблюдает, как ее любимый сын ужинает. Они тихо разговаривают.

Брата мама всегда любила больше меня. Ну это и понятно. Характер у меня не сахар. А вообще девочки с лёгким характером бывают? Я не знаю таких. А вот отношение родителей к «нелегкому» характеру девочки может быть разным. Кто-то гордится, что у него растет независимая, самостоятельная дочь, а кого-то это выводит из себя.

Под монотонный разговор брата и мамы меня накрывает сон. Снится мне летняя цветущая и благоухающая поляна, по которой мы идем с мамой вдвоем. Вокруг нас такая красота, что словами невозможно описать. На поляне, качаясь от дуновения теплого ветерка, стоят ромашки на своих длинных ножках – белые, синие, голубые. Местами на этой поляне вспыхивает красный огонек – это сибирская лилия, саранка поворачивает к тебе свою головку. Мне снится, что я чувствую дуновение этого ветерка: он гладит меня по щеке, залетает мне в волосы, щекоча за ухом, и разносит вокруг аромат сибирских цветов. Мне так нравится рассматривать эти цветы, проводить рукой по их головкам, что я с трудом отрываю от них свой взгляд и оглядываюсь вокруг, чтобы узнать, а что еще меня здесь окружает.

Мама ушла вперед, не дожидаясь меня, и я вижу, что поляна окружена невысокими сопками необычного сиреневого цвета. Приглядевшись, я понимаю, что это цветет багульник. В этот момент на меня налетает сильный порыв ветра, я зажмуриваюсь от неожиданности и вдруг чувствую сильный запах багульника.

Я тут же распахнула глаза и увидела прямо перед собой морду дракона. Сама не знаю почему, но я не испугалась. Дракон не выглядел устрашающе, он с интересом смотрел на меня своими влажными глазами, повернув голову набок. А когда я подняла руку, чтобы погладить его, дракон, махнув крыльями, исчез, как будто его и не было никогда, только волна теплого ветра окатила меня.

– Мама, мама! – кричу я. – Я только что видела дракона!

– Какого дракона, что ты сочиняешь? – не верит мне мама.

– Ну, того самого, что прилетает, если поджечь веточку багульника!

Мама смеется и продолжает собирать букет полевых цветов. Папа всегда дарил ей именно такие цветы. Наверное, это у нас в генах – любовь к полевым цветам. Правда, я больше люблю ромашки, а вот мама – васильки, она называет их почему-то «часики».

– Мама, а почему «часики»? – спрашиваю я.

– А ты не видишь? У них лепестки похожи на циферблат.

Я пожимаю плечами и думаю: «Часики так часики. А дракона я все-таки видела».

Глава 3. 1988 год. Июнь. Мне двенадцать лет

Мы с мамой лежим вдвоем на диване, пережидая летнюю жару. В комнате полумрак. Градусник на улице сегодня показывает плюс тридцать. Дома гораздо прохладнее, так как окна закрыты ставнями, и солнечный свет не проникает в дом, не нагревая воздух в нем. Только так можно спасаться летом в жару. И такая температура будет стоять, пока солнце не скроется за горизонтом.

У меня летние каникулы. И не просто каникулы, а самые замечательные каникулы в моей жизни, таких больше не будет никогда! Я учусь в пятом классе, я уже пионер и горжусь этим. Помню, как два года назад повязали мне и еще нескольким ребятам из моего класса пионерский галстук. Мы были одними из первых среди одноклассников, кто удостоился такой чести, так как были отличниками.

Повязали нам пионерский галстук 22 апреля, в день рождения вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Выучив клятву, мы верили, что пионер всем ребятам пример и что теперь мы просто обязаны горячо любить свою родину – как будто раньше мы ее не любили или любили, но как-то не так, недостаточно горячо. А также жить и учиться, как завещал великий Ленин.

После торжественной линейки, гордые и счастливые, шли мы домой, не застегивая курток, и красные галстуки развевались у нас на шеях, хотя на улице еще было прохладно. Но мы не боялись замерзнуть и заболеть. Хотелось, чтобы весь мир узнал о том, что мы уже больше не октябрята, а самые настоящие пионеры.

Одной из самых больших наград, которой мог удостоиться пионер, была путевка в международный пионерский лагерь «Артек», который находился (да и сейчас находится) на побережье Черного моря. Вот именно такой путевкой и была удостоена я – единственная в классе, в школе, да и в городе. Можете себе представить, какие чувства я испытала, когда узнала, что меня одну выбрали из большого количества претендентов на эту путевку! На нашу область было выделено всего две путевке: мне и еще одному мальчику из района.

Мы с ним прошли все возможные проверки того времени. Сначала обсуждение моей кандидатуры на совете отряда – это когда собирается весь твой класс и обсуждает, достойна ли ты такой высокой награды. Затем меня представили на совете дружины, где мою поездку обсуждали ребята старшеклассники – комсомольцы нашей школы. Мне была выдана положительная характеристика. И наконец разговор в райкоме и обкоме партии с серьезными дядями, партийными деятелями, которые рассказывали нам, как мы должны себя вести с иностранцами, ведь смена была международной, и что советский пионер должен быть на высоте и не сболтнуть лишнее. Помните плакат того времени «Болтун – находка для шпиона»? У меня даже брали интервью для передачи на местном радио!

Конечно, не все радовались моим успехам.

– Да известно, как она эту путевку получила, – шептались одноклассницы, собравшись на заднем дворе школы. – По блату, конечно же.

– По какому блату?! – вмешалась я в разговор, который случайно услышала, проходя мимо кучки подружек-завистниц.

– Ой да ладно. Что, мы не знаем, как такие путевки распределяют? – поморщившись, ответила одна из них.

– Но у меня и моих родителей нет блата! Мы обычная семья, – в недоумении посмотрела я на девочек.

– А почему же эту путевку дали именно тебе?

– Наверное, потому что я лучшая из вас. И не собираю сплетни про подруг на заднем дворе школы, – гордо ответила я и пошла домой.

Больше мы эту тему с одноклассницами не обсуждали. А я и не обижалась на них, понимая, какие чувства они испытывают. Ведь каждый пионер Союза мечтал о такой поездке.

Мамина знакомая, узнав о несправедливость – что не ее любимая дочь едет в «Артек», а какая-то там Наташка, подняла на уши всю администрацию школы, где училась ее дочь. Грозила жалобами в высшие инстанции, что ее дочь незаслуженно забыта. Требовала путевку в лучший лагерь страны. И чтобы отвязаться от этой скандалистки, ее дочери выписали путевку в пионерский лагерь «Океан» во Владивостоке. Хм… Где Владивосток, а где Крым? Вопрос риторический.

Мама собрала меня в дорогу: положила все, что может понадобиться в пионерском лагере, и решила провести этот день со мной, ведь завтра мне уже улетать. А я до этого ни разу не была в пионерском лагере и ни разу одна не летала на самолете. Волнение охватило меня, я никак не могла дождаться того часа, когда сяду в самолет и он унесет меня к чуду. Время тянулось так медленно, что сил ждать больше не было.

Мы лежали на диване и смотрели только что появившееся в нашем городе кабельное телевидение. Показывали какой-то зарубежный фильм про любовь, уже и не помню его название. Герои там пели, танцевали, влюблялись. А их родители, как всегда, были против этого союза. В те годы любой иностранный фильм был для нас явлением.

– Мама, а почему во всех фильмах и в книжках, какую ни открой, родители всегда против выбора своих детей? – спросила я маму.