Южная вершина

Вик не помнила, как вползла в палатку, сняла с себя верхнюю одежду и занялась раной уже всерьез. После рухнула в постель и была готова забыться целебным сном, но сон почему-то не шел. Она могла выживать на пределе и сражаться, сколько было нужно, а после – спала долго и беспробудно много часов подряд. Конечно, Гейл утверждал, что она просыпалась, справляла нужду, глотала воду и еду и снова засыпала, но Вик ничего этого не помнила. Помнила лишь присутствие Гейла рядом, и лишь благодаря этому – чувству, что спину прикроют, – позволяла себе настолько расслабиться.

Чувство это возникло не сразу. В первое время, когда учитель Руп приютил их – “на время”, как он сказал, и время это продлилось до самой его смерти два года назад, – Гейл чаще всего откровенно раздражал Вик. Колдовать он, как выяснилось, толком не умел – лишь исцелял раны да пускал силу вразнобой, когда сильно пугался, к примеру. Не раз, просыпаясь ночью от кошмаров, он случайно поджигал что-нибудь в доме Рупа, за что потом огребал заслуженное наказание. Учитель Руп магом не был, зато знал очень многое обо всем и в первое время подолгу что-то объяснял Гейлу. После этого дело пошло куда лучше, и пока Вик вместе с учителем уходила в лес охотиться, Гейл по его советам учился концентрировать внимание на своей магии.

Они были всего лишь детьми, но Вик с раннего детства умела работать, найти пропитание, а Гейл нет. Прошло несколько лет, прежде чем он тоже научился всему необходимому. Прошло много времени, прежде чем Гейл впервые прикрыл ей спину, и с тех пор становился только сильнее, и вот уже не нуждался в ее защите, словно оперившийся молодой птенец, наконец, уверенно встал на крыло.

Вик немного смутилась от сентиментальных мыслей о прошлом, в котором Гейл пялился на нее, как на ожившее божество, каждый раз, как она готовила еду, делала работу по дому, огороду, ухаживала за немногочисленной скотинкой учителя Рупа, пока сам Гейл только мешался. Она не считала, что делает что-то сверхъестественное, магические способности самого Гейла – вот что заслуживало восхищения, и Вик старалась прощать ему бестолковость во всем остальном. Вдобавок она поклялась Седому защищать его и прятать, хоть порой и мелькали предательские горькие мысли, что никакой беды не случилось бы, если бы Седой не привел его в деревню. Вскоре стало само собой разумеющимся, что она защищала Гейла, прятала его рыжие волосы краской, которой иногда хватало на месяц, а иногда всего на несколько дней. Учитель Руп хоть и замечал связанные с Гейлом странности, с расспросами не лез, даже учебники по магии какие-то подсовывал, а позже Вик сама стала искать подобные книжки. Стараясь не вызывать подозрений, она выстраивала дружеские отношения с продавцами в магазинах магических артефактов, ведьмами, зельеварами. В первое время она заступалась за Гейла, когда его в очередной раз собирался кто-нибудь отметелить – задиры-мальчишки на улице в ближайшей деревне к лесу, где жил учитель Руп, агрессивные пьяницы в городской таверне, куда их однажды сослал Руп на все лето, пока сам проведывал старых друзей, разозленная за разбитую посуду хозяйка, сам учитель Руп… Иногда казалось, что способность Гейла ввязываться в переделки шла в комплекте с его магической силой. Когда Гейл научился стоять за себя, было трудно перестать опекать его – он хотел сам справляться с трудностями. Пожалуй, тогда они и начали отдаляться друг от друга – Гейл, казалось, понял, что Вик отнюдь не спустившееся ему на помощь божество, почему-то принявшее облик девочки, и часто огрызался, когда она пыталась в чем-либо ему помочь. После он выглядел пристыженным и безмолвно выпрашивал прощение через ответную помощь или ее любимую еду. Они оба выросли, научились выживать и сражаться, они изменились, и красивый насмешливый Гейл больше не напоминал прежнего маленького перепуганного мальчика, который всего боялся, плакал от любого пустяка и когда пугался, прижимался к ней так сильно, будто только это могло его спасти.

Вик не раз задумывалась, откуда же он взялся и почему так важно было его прятать, но сколько она ни пыталась подбить Гейла на разговор о его прошлом, он каждый раз отшучивался, менял тему, уходил от прямых вопросов, в конце концов, с невозмутимой физиономией заявлял, что не помнит и лучше бы Вик отвалить. Иногда Вик казалось, что она говорит в бездонную пустоту, внемлющую ей через черные, блестящие издевкой глаза.

Навес у входа еле слышно зашелестел. Вик скорее ощутила присутствие Гейла, чем услышала, и закрыла глаза, притворяясь спящей. Дыхание было тяжелым, болели ребра, болело все тело, и с каждым вдохом боль усиливалась, и именно это, как она сейчас поняла, мешало ей заснуть. Заварить бы обезболивающий настой, но сил шевельнуться не было. Она и не подозревала, что ее настолько отделали в бою, пока не пришло время отдыха, и не шевельнулась бы сейчас ни за что на свете.

– Вик? – тихо позвал Гейл. – Ты спишь?

Он дотронулся горячими пальцами до ее руки, и Вик едва не дернулась от неожиданности, но упрямо продолжила притворяться спящей. Она не была настроена на привычные уже жалобы и стенания об очередной деревенской красотке, которую Гейлу скоро придется вынужденно покинуть с разбитым сердцем, или, что хуже, на долгий нудный разговор о своем опрометчивом поступке.

Гейл тем временем положил руку на повязку на бедре Вик. Знакомое тепло исцеления заструилось в месте соприкосновения. Вот ведь самодовольный идиот! Опять делает все по своему и не считается с ее мнением! Уж теперь-то пора было отбросить притворство, но Вик со странным холодком в груди поняла, что не может шевельнуться – ни пальцем, ни рта раскрыть. Сердце билось слишком сильно, отдаваясь в голове. Ее бросило в ледяной пот. Она не видела Гейла – веки так потяжелели, что она не могла открыть глаза, – но слышала и чувствовала, и это немного уняло панику.

Гейл тем временем сместил ладонь выше, коснулся живота, груди. Тепло сопровождало его плавное движение, ладонь задержалась над колотившимся сердцем. Вик почти видела мысленным взором, как он нахмурился. Его ладонь скользнула выше, по лицу. Он легонько похлопал ее по щеке. Вик вздрагивала от усилий позвать его по имени, но язык словно онемел, а во рту страшно пересохло. Кажется, она все же что-то промычала, задыхаясь от внезапного и резкого пронизывающего холода.

– Да что это с тобой? – пробормотал Гейл. – Вик, проснись.

Он тщетно пытался ее разбудить. Вик резко шумно дышала, цеплялась сжатыми пальцами за старый плед, будто так могла остановить странное чувство соскальзывания.

– Эй, ты меня слышишь?

Гейл, обхватив ее лицо обжигающими ладонями, пытался сделать что-то магическое, но чем бы это ни было, оно не получилось, и он досадливо ругнулся и быстро провел ладонями по ее телу, прощупал, словно пытался что-то найти. Вик стиснула зубы. Ее колотило. Она отстраненно чувствовала пальцы Гейла на своем дергающемся от всхлипов горле. Движения мало-помалу удавались ей, она даже смогла разжать веки и посмотреть на Гейла.

Взгляд Гейла полоснул черным безумием. Его руки тряслись и бестолково суетились, то приобнимая Вик за плечи, то направляя в нее знакомую горячую волну исцеления. Это сбивало ползущий по нутру лед боли, но ненадолго. Вик сдавленно выдыхала, замечая под золотистыми вспышками магии Гейла, как сильно он побледнел, и рисунок черных вен на его коже выступал отчетливей с каждым ее судорожным вздохом. Самоконтроль Гейла разваливался на глазах. Вик, поклявшаяся прятать его сущность, становилась причиной, из-за которой наемники скоро поймут, что связались с магом. В любой другой день эта мысль рассмешила бы ее, но сейчас было не до шуток. Холод поднимался все выше, сжимал сердце в ледяном кулаке все крепче. С комом в горле Вик осознавала, что становится легкой как перышко. Все легче и легче, кажется, вот-вот ее сдует неосторожным вздохом. Сознание уплывало, дыхание становилось все реже и прерывистей.

– Нет, нет, еще не все, – пробормотал Гейл, снова сжимая ее лицо в ладонях. – Еще не все, роган тебя задери, ты не посмеешь меня вот так вот бросить.

Он больно ударил лбом в ее лоб, пальцами заставил приоткрыть рот и выдохнул, чуть ли не прижимаясь к ней губами. Нестерпимый жар скользнул ей в рот, волной хлынул вниз, и надвигающийся холод замер. Его быстрое таяние отзывалось физической зудящей болью, но и она быстро уходила. Вик словно качало на крупных волнах, куда-то уносило, а обжигающий Гейл обнимал ее плечи, удерживал за затылок и шею, и весь светился ровным золотистым сиянием. Его взметнувшиеся волосы колыхались, то спадая на прикрытые глаза, то яростно взмывая вверх. Длинные ресницы трепетали, черные вены взбухли под светлой кожей. Вик вяло моргнула несколько раз прежде чем окончательно прикрыла глаза и наконец заснула.

Воспоминания Вик об учителе Рупе

Жадно глотая жидкую кашу из непонятной крупы, Вик украдкой то и дело пыталась оглядеться, но, наталкиваясь на пристальный взгляд уркаса, тут же утыкалась назад в тарелку. Гейл сидел слишком близко и выглядел так, будто его вот-вот вырвет. К своей порции он не притронулся, сидел, вжав голову в плечи, и потерянно смотрел в никуда.

Стол был маленький, явно не рассчитанный на троих. Уркас сидел очень прямо, движения его были скупы и расчетливы. Стены домика были увешаны мешочками, травами, на прибитых полках громоздились сосуды: большие с крынку молока и маленькие, с крохотную чашечку; одни были широкие, другие – узкие как палец и были вставлены в специальную подставку. Красные кристаллы, на которых уркас разогрел еду, выглядели новенькими, через два шага слева от двери вниз в подвал вела лестница, чуть поодаль была открытая дверь, наверное, в другую комнату, и если приглядеться, можно заметить висящее там, на стене, оружие.

На крючках у входной двери свисали куртки, пояс с ножнами, ниже к стене был приставлен арбалет.

Уркас протянул руку за хлебом. Мелькнули его острые когти. Вик опомнилась и сосредоточилась на каше.

После того, как она доела свою порцию, уркас убрал посуду и поставил на стол большую миску со свежими, еще теплыми маленькими булочками и посудину с вареньем из непонятных фруктов. Налил в большие кружки горячее молоко, искоса поглядывая на потерянного Гейла. Они с Вик оба искоса поглядывали на Гейла и ловили друг друга на этом.

Вик с огромным наслаждением, тщетно пытаясь не казаться такой обжорой, принялась за булочки. Она не могла припомнить, чтобы прежде ей доводилось есть такую вкусную еду. Продукты, из которых была сделана еда уркаса, выглядели незнакомыми, но внушали доверие своим аппетитным видом. Она тщательно подобрала со стола упавшие крошки, облизала пальцы и вопросительно посмотрела на уркаса.

– Значит, вашу деревню уничтожили, а Седой погиб, – уточнил тот, словно только и дожидался, когда она наестся.

Вик огорченно кивнула и, старательно вспоминая произошедшее, рассказала уркасу все, что знала. К концу рассказа она расплакалась, но чувствовала себя куда легче.

– Седой сказал, что нужно защищать и прятать его, – она указала взглядом на неподвижного Гейла. – Это его внук, Гейл.

– Внук, – ровным голосом повторил уркас. Судя по всему, он совершенно в это не поверил. – Ну и задачку же ты мне подкинул, старый дурак, – недовольно проворчал он, порывисто вставая с места.

Вик испуганно огляделась, вскочила следом, крепко сжимая руки перед собой.

– Я умею работать по хозяйству, – вырвалось у нее, – и со скотиной обращаться умею, и в огороде могу помогать!

Уркас обернулся, вопросительно поднимая густые брови.

– Я… я могла бы помогать вам с хозяйством! Мы могли бы, – сглотнув, поправилась Вик, лихорадочно вспоминая, что же умел делать этот маленький нытик, который все никак ни на что не реагировал. – Не выгоняйте нас, господин!

Уркас хмыкнул, отвернулся.

– Приберись со стола и помой посуду, – велел он. – После отправимся в деревню, найдем для вас новое жилье.

Вик беспомощно посмотрела на Гейла, снова на уркаса.

– Но Седой сказал, что его нужно прятать!

– Мне все равно, что он там сказал, – рыкнул уркас. – Я не намерен проводить остаток жизни, присматривая за человеческими детьми. Если из-за вас мой покой нарушат, я лично отдам вас в руки тех людей.

глава 2

Пробуждение выдалось не из приятных, но не настолько, как можно было ожидать, учитывая вчерашнее.

Вик быстро оглядела себя и привела в порядок. Нахмурилась. Раны на ноге не было. Не было ни одной царапины. Гейл действительно ее исцелил, несмотря на уговор. Вик сделала несколько шагов, пытаясь как можно достоверней приваливаться на раненую ногу, прежде чем выйти из палатки. Безжалостный яркий свет заставил несколько раз недовольно зажмуриться. Вик медленно осмотрелась. Судя по расположению солнца, был уже полдень. Большинство наемников сидело вокруг остатков большого костра, и Гейл был среди них и, развалившийся, привычно безалаберный, о чем-то разговаривал с соседями.

Вик хмуро отметила, что наемников стало много меньше, чем казалось поначалу, когда сражение только-только было выиграно. Рядом прошел Флип и, заметив ее, остановился и уставился с таким видом, будто не ожидал ее увидеть.

– Ты жива, – странным голосом сказал он. – Понятно, почему он так беззаботен. – Флип кивнул в сторону Гейла и сплюнул.

– Ты чем-то недоволен? – с усмешкой спросила Вик.

– Стрелы роганов были пропитаны неизвестным ядом. Местные знахари подоспели слишком поздно. Ты одна выжила, но к тебе они не заходили – твой братец их не впустил. Не странно ли все это?

В сердце кольнул его пропитанный недоверчивым раздражением тон, взгляд еле сдерживаемой ярости – не привыкла Вик, чтобы товарищи на нее так смотрели, и уж точно не заслужила после всего.

– Откуда мне знать? – Она как можно спокойней пожала плечом. – Я всегда была довольно крепкой.

Флип насупился, подозрительный, взъерошенный, недовольный, отступил.

Гейл увидел ее и приветливо помахал. Подобрался и похлопал по месту рядом, приглашая присоединиться. Вик, качая головой, поплелась к нему, ловя на себе странные взгляды других наемников. После битвы и долгого сна тело все еще ломило, ей даже не пришлось сильно стараться, чтобы прихрамывать. Она опустилась на постеленную шкуру возле Гейла и нахмурилась, замечая кое-что, чего, как она надеялась, не заметили остальные – волосы Гейла посветлели, кое-где на солнце сверкали золотые нити.

– Гейл, – шепнула она, – твои волосы.

– Мои волосы что? – пропел Гейл.