Люся, которая всех бесила

Она была дотошной и время от времени выводила журналистов из себя, требуя уточнений, если в тексте что-то оставалось для нее непонятным. Пока, чертыхаясь, они искали для нее ответы, авторы и сами выясняли много нового.

Люся наконец дошла до пульсирующего нерва конторы – редакции. Встала на пороге, оглядывая свое войско.

Олег Зорин, ворчливый флегматик, боян, уже собирался домой. Он работал с шести утра до двух дня. Жаворонок по природе, он приходил в контору ни свет ни заря, и к семи утра, когда город просыпался и варил свой первый кофе, свежие новости уже появлялись на страницах портала. Зорин являлся большим фанатом Ильфа и Петрова и пытался писать смешно. У него были даже некие нормативы по количеству шуток на количество знаков, но настоящая ирония рождалась только спонтанно.

Костя Носов, заноза в заднице, что-то стремительно строчил на компе. Увидев Люсю, он сделал большие глаза и замотал головой, сигнализируя, что у него капец какие срочные новости, но прямо сейчас он никак не может оторваться.

Маша Волкова, тихая рабочая лошадка, домовиха, тихо говорила по телефону. Она числилась у Люси в любимицах. Почти. От этой девочки сроду не было проблем, но и ярких материалов не было тоже.

Леня Самойлов, стоило Люсе появиться, демонстративно нацепил наушники, негласно извещая, что обижен и не намерен с ней разговаривать.

От банников всякой пакости можно ожидать, и Люся пообещала себе все-таки уволить поганца. Вот сегодня и поговорит об этом с Великим Моржом.

– Как дела, народ? – спросила она, когда Маша закончила говорить по телефону.

– Зорин женился, – тотчас доложила домовиха, смешливо наморщив нос.

– Как женился?

– А вот так: вышел на обед, а вернулся женатым. Видишь, в белой рубашке человек? Вот то-то же.

– Ну раз в белой рубашке… – Люся засунула руку в карман, где еще остались взяточные деньги – не все же она утром Михайлову отдала, выгребла все, что там было, и вручила Зорину.

Тот принял с достоинством.

– Счастья молодым и все такое, – напутствовала Люся. – Детей красивых, кем бы они ни родились.

В семьях очень редко появлялись на свет два младенца одного вида.

Можно было определить заранее пол ребенка, но вид – никогда. Причудливо тасовались колоды, причудливо играла кровь. Люся знала примеры упоротых семейств, где киморы, к примеру, столетиями женились исключительно на киморах, и вдруг у них рождалась банница – согрешила какая-нибудь прапрапрабабка триста лет назад, и вот вам привет из прошлого.

Но обычно никто на эту тему не заморачивался.

В среднестатистическом человеке переплетались гены всех видов или почти, и какой из них станет доминантным во время формирования плода, хрен его знает.

Носов бросил печатать как сумасшедший и завопил:

– Докладываю по Ветрову!

– Ты мне лучше доложи, почему у нас опять юристы при деле?

– А я виноват, что этот депутат такой истеричка и шуток не понимает? – отмахнулся Носов. – Так вот, по Ветрову. Отсидел полтора года в колонии общего режима, был выпущен за хорошее поведение. Окончил какой-то вшивый университет за три звезды отсюда – в городе N. Сразу после юрфака там же устроился в видовую полицию.

– Я ушел домой, – объявил Зорин.

– Привет жене… Как устроился? С судимостью?

– А тут есть юридический казус. Судимость была по общей гражданке, и в общей гражданке он служить не может. А в видовой – может, потому что видовых преступлений он не совершал.

– И давно у нас такие законы? – изумилась Люся.

Носов моргнул.

– Так с Петра примерно… Первого, в смысле.

– Ладно. Что дальше?

– Жил себе тихо и спокойно. В скандалах, интригах и прочем интересном замечен не был. Соцсети – стерильные. Ни судов, ни задолженностей, ни упоминаний в интернете. Я прогнал его фото через поисковики и нашел только одну подружку, которая выкладывала селфи с ним. Примерно год назад короткий роман с ярилой. Ну, ты понимаешь. Красотка. Безуспешно пытается сделать карьеру певицы, но пока выступает по провинциальным кабакам.

– Ты уже связался с красоткой?

– А то как же! – Носов самодовольно кивнул. – Говорит, подлец и сволочь.

– Ну это само собой. А обоснования есть?

– Марен же! Самодовольная жадная скотина. Цветов не дарил, с подружкой изменил и вообще козел.

– И это все? – Люся вздохнула.

Изменой с подружкой читателей не пронять. При должной виртуозности Ветров легко повернет мнение города в другую сторону. У нас любят тех, кто публично покаялся. Второй шанс и все такое.

Люся во вторые шансы не верила, а достоевщина стояла ей поперек горла еще со школьной скамьи. Гад он и есть гад, сколько ни притворяйся потом приличным человеком.

– Люся! – Встревоженная Синичка вбежала в редакцию. – Материал о русалке надо давать сейчас же, пока ее не казнили!

– Какую русалку? – заволновался Носов, который всегда чутко реагировал на потенциальные информационные бомбы.

– И с чего нам давать его сейчас?

– Чтобы полиция успела ее допросить до казни!

– И где драматизм? – скривилась Люся.

– Да при чем тут драматизм! – воскликнула Синичка. – Дело в восстановлении справедливости.

– Я вот понять не могу: тебе кто платит – я или полиция? – возмутилась Люся. – С чего это ты решила играть на их стороне?

– Я на стороне невинно убитой девушки.

– Ее все равно казнят. Все, давай без демагогии. Завтра на рассвете, не раньше.

Синичка постояла, сверкая глазами. Потом молча вышла, яростно хлопнув дверью.

Старый дом застонал.

К счастью, она была кащем, а не воином. Хранителем знаний, а не революционером. Так что диверсий с этой стороны Люся не боялась.

– Какая русалка? Какая полиция? – настойчиво спрашивал Носов.