Верни моего сына

Посмотрела на медсестру уже другими глазами: теперь во всем ее облике не было ни намека на неприязнь. Наоборот, в каждом движении чувствовалась готовность помочь. И это придавало сил.

– Я знаю, тяжело, но ты должна взять себя в руки, – настаивала собеседница. – И, главное, сходи к юристу, он скажет, куда обращаться.

– ДНК вряд ли что-то прояснит… Но способ найти надо. Я не хочу потерять своего ребенка, – повторяла как заведенная, – я не хочу потерять…

– Вот и борись! – Блондинка слегка тряхнула ее за плечи, возвращая к реальности. – Но сначала возьми себя в руки, слышишь? В таком состоянии ты ничего не добьешься!

Кивала, как китайский болванчик, а перед глазами все еще стояло искаженное злостью лицо мужа. Вернее, ненастоящего мужа, как оказалось. Да, формально они женаты. Но имя-то у нее тоже отобрали! Жена у него на бумаге одна, а на деле – другая. И никто об этом не знает! Медсестра права: если не возьмет себя в руки, ничего не сможет доказать. После родов еще не окрепла, а о психологическом состоянии вообще говорить нечего! Амелия знала, когда лучше всего ударить. И сделала она это исподтишка. Что вполне в ее стиле.

Сомнений не осталось: предал не только муж, но и сестра. И что теперь делать? Что делать? Что же делать?..

***

В эту угрюмую, беззвездную ночь так и не смогла уснуть. Крутилась в постели, как на раскаленной сковородке, и смотрела в потолок невидящим взглядом. Слезы лились без конца. А на пальцах, наверное, уже мозоли появились – так часто набирала номер Ильи. Безрезультатно. Полный игнор. За стенкой слышался смех и музыка – соседи отмечали день рождения. Не было ни сил, ни желания постучать в их дверь и попросить сделать тише. Да и был бы толк? Захотела уснуть – уснула бы, несмотря на шум. Уже извела себя мыслями о сыне. Как он там? Сильно плачет? Илья хоть подходит к нему? Или переложил все заботы на плечи нянечки? Последнее более вероятно, учитывая, какой у мужа плотный рабочий график. А может, все изменилось? Может, он больше не торопится на работу, как раньше, а проводит больше времени с «семьей»? Зубы сжала, когда представила, как Илья обнимает сестру за талию, а она счастливо улыбается и прижимает к груди малыша. Ее малыша. Ее кровиночку. Закусила край одеяла, пытаясь сдержать крик. Никогда им этого не простит! Никогда вторую щеку для удара не подставит. Скорее, сама надает им пощечин!

До утра вспоминала детство, как росли с Амелией. В голове, как вспышки, мелькали воспоминания, а сердце сжималось от боли.

Вот первые разбитые коленки, первая ссора из-за игрушки, вот впервые идут в первый класс. Сжимает руку сестрички и счастливо улыбается. Улыбается, потому что думает о том, что впереди ждет большое и светлое будущее. Какой же глупой была…

А вот и первая ссора. У Амелии еще с пеленок вспыльчивый характер, она всегда стремилась везде и во всем быть первой, командовать, управлять. Иногда получалось, иногда – нет. Как-то сестра даже пожаловалась в сердцах, что родители слишком носятся с ней. Если куда-то уходила Лера – они почти никогда не интересовались, куда и зачем. Но стоило уйти Лии – уже через пять минут поднимались на уши все соседи, родственники, папа хватался за телефон, мама – за сердце. После очередного такого «розыска» Лия в ярости кричала, что когда-нибудь уйдет и больше не вернется.

Никто тогда не придал ее словам большого значения.

Не забылась и первая ссора из-за молодого человека. Сейчас даже имени его не вспомнит, а тогда они чуть не подрались.

– Он мой! – шипела Лия. – Отвяжись от него!

– Еще чего! – не хотела уступать. – Из нас двоих он выбрал меня. Меня, а не тебя!

– Ты всего лишь вешалась ему на шею, вот и выбрал! Ничего, скоро ему надоест, и он поймет, что я самая лучшая!

Чем старше становились, тем больше находилось поводов для ссор. Они ругались всегда и повсюду, сильно, дерзко и со вкусом. Это стало не только привычкой, но и неотъемлемой частью их жизни. Светлых и радостных моментов почти не осталось в памяти. Лера не знала, почему они так ненавидели друг друга. Сестры-близнецы, красавицы, умницы… Возможно, вся проблема была в том, что родители Амелию любили больше. Тогда, по идее, обижаться должна была Лера, а выходило наоборот.

Что бы ни случилось, они постоянно принимали ее сторону. Отдавали ей все самое лучшее. У Лии всегда была куча дорогой одежды, фирменной косметики, модных побрякушек. А Лера либо донашивала после нее, либо надевала вещи, купленные на рынке. Детская обида залегла в сердце так глубоко, что до сих пор трудно вспоминать то время спокойно.

– Разве я виновата, что они все покупают мне? – вопрошала сестра. – Они говорят, что им не хватает на тебя денег. Но я же всегда делюсь с тобой, Лера, какие ко мне претензии? Поговори с ними сама!

А как она могла поговорить, если у матери на уме была только Лия. Всегда. На первом месте. Второй дочери как будто не существовало. Она оставалась бледным отражением сестры – вроде бы существует, но никто не воспринимает всерьез. «Мама, но я же тоже твоя дочь! Я ничем не хуже Лии. Внешне мы одинаковы, так почему же ты любишь ее больше?» – терзали душу вопросы. Но стоило лишь подойти к матери и открыть рот, чтобы их задать, как в горле застревал соленый ком, а голос прерывался, мешая говорить. А отцу некогда было разговоры вести: все время работал, постоянно в рейсе, редко появлялся дома. Так что Лера держала все обиды в себе. Пожалуй, слишком много осталось недосказанности…

В свои неполные семнадцать лет Амелия связалась с плохой компанией и испортилась окончательно. Если до этого просто дерзила и считала себя выше других, то потом стала совсем неуправляемой. В восемнадцать переехала к бойфренду, где, по рассказам знакомых, устраивала посиделки и просаживала все деньги, которые давали родители. Мать с отцом так и не смогли убедить ее взяться за ум и вернуться домой.

А потом Лия исчезла. Многие считали, что она попала в автокатастрофу. Сотрудники ГАИ нашли на трассе ее автомобиль, разбитый в пух и прах, только сама Лия как в воду канула. Поговаривали, что ее давно уже нет в живых. Но родители ничего не хотели слышать. Отказывались верить в то, что дочь погибла. Тело ведь так и не нашли! Они надеялись, что Амелия уехала заграницу или специально подстроила аварию, чтобы начать жизнь с чистого листа. К тому же, подобное было в ее стиле. Они простили бы ей все, что угодно, только не смерть.

А ведь однажды уже было что-то похожее: сестра сбежала из дома на несколько дней и остановилась у случайной подруги, с которой познакомилась так же случайно. Еле нашли ее тогда. Ох, сколько же нервов она родителям потрепала! Правда, это уже другая история… Лера тоже чувствовала: сестра жива. Хоть и ненавидела ее, а все равно родственная связь никуда не пропала. Однако подсознательно надеялась, что Лия больше никогда не вернется. Верила, что родители вспомнят, в конце концов, что у них есть еще одна дочь…

Но, вопреки всем ожиданиям, отношения с ними окончательно испортились. Отец перестал интересоваться делами Леры, полностью отстранился, а мама продолжала называть непутевой и почему-то во всем ее винила. Сколько раз пыталась им доказать, что чего-то стоит, что так же, как и Лия, заслуживает любви. Бесполезно. С каждым днем существовать с ними под одной крышей становилось все невыносимей. Пришлось перебираться в комнату, которая досталась ей после смерти тетушки. Да, в коммуналке, конечно, жить не сахар, соседи раздражают и вся жизнь на виду, но все же лучше, чем находиться под постоянным гнетом и слышать бесконечные упреки и обвинения…

Кто же знал, что Лия объявится так внезапно, да еще и мужа уведет и ребенка отнимет! Так просто, одним махом, растопчет всю ее жизнь! Всегда Амелии уступала, не решалась слова поперек сказать, зная ее строптивый характер. Но не в этот раз! Не в этот раз, дорогая сестричка. Немного успокоившись, забылась под утро коротким сном, с твердым намерением поговорить с ней как можно скорее.

***

– Пропустите меня! Пропустите, кому говорю! – Лера пыталась обойти охранников и протиснуться во двор, но они упорно не желали пускать ее домой к Илье. Сначала вежливо говорили, что «не положено» и «вам запрещено приходить сюда». Потом, видимо, им надоело, и они перешли от слов к действию: бесцеремонно вытолкали ее за ворота и закрыли калитку на замок.

Ну и гад же ее муженек! Мало того, что выкинул, как надоевшую игрушку, так еще и запретил приходить к сыну! И охранников этих ничем не прошибешь. Заладили, как заведенные, в один голос: «Это ребенок Ильи Михайловича и его супруги, мы не понимаем, чего вы хотите», – и никакие уговоры на них не действуют. А ведь еще совсем недавно называли ее хозяйкой этого дома и охраняли их с Ильей покой. А теперь даже выслушать не хотели! Делали вид, будто видят ее впервые, и наотрез отказывались позвать мужа.

Зря только понадеялась, что он одумался. Не одумался. Более того, распорядился, чтобы ее и близко не подпускали к дому. Сказать, что чувствовала себя ужасно, – ничего не сказать. Голова гудела, в висках пульсировало, а в глазах все туманом застилало. Поспала за эти сутки всего лишь полтора часа. Потом быстро собралась и прыгнула в электричку. Дорога казалась бесконечной. Нервничала жутко и все время смотрела на наручные часы. Не столько хотела поговорить с Лией, сколько увидеть сына. Хотя подсознательно понимала: вряд ли кто-то из них позволит увидеть его.

Так и получилось. Но отступать Лера не собиралась. Рано или поздно кто-нибудь из них выйдет из особняка, надо лишь дождаться. Выяснить, чего добивается сестра. Не просто же так она все это устроила! Явно преследует какую-то определенную цель.

– Я все равно никуда не уйду! – крикнула, обхватив ладонями стальные прутья калитки и прислонившись к ним лбом. – Амелии все равно придется выйти и поговорить!

– Нет здесь никакой Амелии! – насмешливо бросил охранник.

– Она точно «ку-ку», – хохотнул второй, покрутив пальцем у виска.

Лера продолжала обреченно смотреть во двор. Этот поселок недалеко от столицы когда-то казался ей настоящим раем. Едешь – и душа радуется: кругом такие красивые дома, большие и ухоженные дворы, все чисто, аккуратно, а рядом – великолепный сосновый бор. Помнила, как подолгу стояла у окна и любовалась красивым пейзажем, как открывала форточку и дышала полной грудью, а голова кружилась от запаха хвои и ощущения счастья… Тогда ей казалось, что она попала в сказку. Будто все это только красочный сон. Уснула в тесной комнатушке в коммуналке, а проснулась в самом настоящем дворце! Была золушкой, а стала принцессой!

Только сказка быстро закончилась. И не так, как обычно бывает: «жили они долго и счастливо и умерли в один день». Илья как раз таки продолжает жить на полную катушку, а она умирает. Сердце у нее вырвали из груди, когда забрали ребенка, и теперь она ходит с зияющей дырой, словно живой мертвец…

В отчаянии дернула головой и ударилась лбом о холодные прутья. Потом еще и еще раз. Легче не стало. Эта боль – ничто по сравнению с тем, что творилось в душе. Все это время, пока стояла и ждала Илью, цеплялась взглядом за окна, пытаясь разглядеть, что происходит за неприступными стенами. Внутри разливалась едкая горечь при мысли, что где-то там находится ее мальчик, маленький, беспомощный и одинокий. Ведь рядом нет мамы. Нет любимого человечка. Илья никогда не будет любить его так, как любит она. Сынок наверняка плачет, зовет ее, чувствует ее боль, а она мечется и не знает, что делать! Только отчаяние разъедает, как кислота!

– Кто это там стоит у забора? – послышался женский голос. Лера подняла голову и увидела элегантную женщину лет пятидесяти, которая направлялась в ее сторону. Сразу узнала свекровь, как всегда, ухоженную и цветущую: светлые волосы, без единого намека на седину, уложены в модную прическу, изнуренное диетами тело обтягивает дорогой брючный костюм. Даже отсюда слышно, как уверенно она цокает каблуками по плитке. И этот стук эхом отскакивает от стен, еще сильнее натягивая нервы.

– Ой… – женщина подошла к калитке и тут же отшатнулась, словно увидела привидение.

– Здравствуйте, Кира Андреевна. Илья дома?

– А… а… – Хозяйка так сильно растерялась, что не могла подобрать слов.

– Это же я, Лера! Почему охранники меня не пропускают? Что случилось?

Решила сначала «прощупать» почву. Вдруг свекровь не в курсе, что учудил ее сынок. Может, впустит в дом или хотя бы позовет этих аферистов?

– Лера? – Кира Андреевна наконец обрела дар речи. – А почему ты пешком? И где Илья?

Значит, Амелия уже успела с ней «познакомиться». Неужели свекровь действительно не знает, что происходит, и не заметила подмены? Или просто притворяется?

– И почему ты в таком виде? Что стряслось? – продолжали сыпаться вопросы. Лера знала, что выглядит неважно: от слез глаза воспалились, а веки распухли, от сильных переживаний похудела на пару килограммов, отчего одежда висела, как на пугале. Но ее мало волновал внешний вид. Ее вообще ничего не интересовало, кроме собственного ребенка, который, как оказалось, ей совсем не принадлежит.

– Я… я… – даже не знала, что сказать. Так сильно разволновалась, что с трудом осознавала происходящее. Но когда щелкнул замок и калитка открылась, а женщина сделала приглашающий жест рукой, чуть не задохнулась от радости. Сейчас зайдут в дом и начнут выяснять, что к чему. Правда откроется, все встанет на свои места, Лера наконец-то возьмет на руки Лешеньку и расцелует в обе щечки…

Однако все это осталось лишь призрачной мечтой.

– Кира Андреевна, не пускайте эту сумасшедшую в дом, – влез в их разговор один из охранников.

– Почему сумасшедшую? Это же Лера! Ты что, не видишь, что что-то случилось?

– Это не Лера, а какая-то умалишенная, которая пытается выдать себя за жену Ильи Михайловича, – стоял на своем мужчина.