Тайна Табачной заимки

– То есть, – изумилась молодая женщина, – сейчас мы с тобой расстаёмся?

– Ну, не буквально, – смутился мужчина. – Просто будем не рядом. Кстати, – развёл ладони в стороны Пустовалов, – что касается материальной стороны дела, тут без вопросов. Надеюсь, ты позволишь мне обеспечить достойный уровень жизни тебе и ребёнку?

– Как это будет происходить? – скривилась Александрина. – Раз в месяц станешь приносить мне конверт с деньгами? Или присылать с посыльным?

– Не надо, Сандра, прошу тебя, – вежливо, но решительно оборвал её Владимир. – Я не заслужил.

– Извини.

– Просто оставлю тебе карту. Пользуйся без ограничений. Если потребуется сверх того, позвони мне, буду пополнять.

– Номер телефона не сменишь? – снова не сдержалась Александрина. – Прости, – не дожидаясь отповеди Пустовалова, она прикрыла лицо ладонью.

– Принято, – спокойно сказал он. – Не волнуйся. Осталось ещё пояснить, почему сейчас мы будем существовать отдельно. Да-да, я не оговорился. Именно существовать. Во всяком случае, что касается меня. Я люблю тебя, Сандра. И мне будет очень непросто. У меня нет другой женщины, с которой я мог бы разделить свои увлечения, досуг, страсть, в конце концов. Но я справлюсь. И, полагаю, мне будет гораздо легче, чем тебе. Однако мы должны это сделать, чтобы не потерять друг друга совсем.

– Неужели сейчас ты испытываешь ко мне отвращение? – ужаснулась от своей догадки Александрина.

– Нет, конечно же, нет, – решительно отверг её предположение Владимир. – Я всего лишь пытаюсь оградить наши отношения от статичности. Вполне вероятно, сейчас ты станешь испытывать потребность в уютной обстановке, в покое. А это именно то, к чему я как раз питаю отвращение. Для меня недопустимо находиться в покое. От слова «уют» у меня нервный тик начинается, – тихо рассмеялся мужчина. – Мне требуется постоянное движение. И оно уж никак не связано со всеми этими вещами, которые люди привыкли считать умилительными. Совместные походы к врачу, снимки УЗИ на разных сроках, чашка какао к пробуждению, воздушные шарики при выписке, оформление с дизайнером детской комнаты. В общем, всё это я считаю несущественным.

– Разве быть рядом со своим ребёнком – это несущественно? – удивилась молодая женщина. – Чувствовать, как он любит и гордится тобой?

– Заслужить любовь ребёнка гораздо проще, чем ты думаешь, – вновь усмехнулся Пустовалов. – Достаточно искренне любить его мать. Вот с гордостью сложнее. Когда ты ничего не можешь оставить в наследство своим детям. Не банальную недвижимость, полдесятка крутых тачек и пригоршню семейных цацек, – пояснил он, заметив недоуменный взгляд Александрины, – а настоящее наследство. То, что не имеет ничего общего с пресловутым «уютом». Реальное наследство, Сандра, это движение, постоянный доход, живая субстанция, если хочешь. Это дело, в которое ты вносишь свою энергию, знания, в которое ты, в буквальном смысле слова, вдуваешь жизнь. Мой отец когда-то был в двух шагах от приобретения, так называемого, наследства. Во времена приватизации мастер пивного завода скупал у своих коллег акции. Те не знали, что делать с этими нарядными бумажками, а он знал. Отец взял в долг у кого только можно, продал свою дачу, машину и квартиру родителей, забрав их к себе. К моменту судьбоносного собрания акционеров у него было пятьдесят два процента акций. И что ты думаешь? Приехавшие из Москвы, совершенно незнакомые люди вежливо разъяснили ему: чтобы сохранить жизнь, он должен отдать большую часть акций. Просто отдать. Ему оставили жизнь вместе с жалкими десятью процентами акций. И предложили должность исполнительного директора завода. Отец согласился. Он никого не кинул. Все долги со временем вернул. Родителям купил квартиру неподалёку, и они достойно доживали под хорошим присмотром. Но того дела, которое можно оставить в наследство детям, так и не приобрёл. Единственное, что ему удалось, сохранить для меня должность исполнительного директора. Впоследствии наш акционерный пакет вырос до двадцати процентов. Но это, увы, – грустно заключил Пустовалов, – довольно далеко от владения всем предприятием. Как ты знаешь, отец с матерью сейчас живут в Испании. Путешествуют по миру и выглядят вполне довольными жизнью. Тем не менее, знаю точно, отец не считает свою жизненную миссию выполненной. Что-то помешало ему, невзирая на знания, умения и упорный труд, исполнить её. Вот, – едва заметно вздохнул Пустовалов, – примерно такое у меня отношение к наследству. Но это, – улыбнулся он, как обычно, обаянием своей улыбки вызвав у молодой женщины учащённое сердцебиение, – своеобразное лирическое отступление. А что касается нас с тобой, ещё раз повторю, что, настаивая на временном расставании, я пытаюсь сохранить наши отношения, как бы парадоксально это ни звучало.

– Спасибо тебе, – собралась с духом Александрина, – прежде всего, за прямоту.

– Приятно, что ты оценила, – благодарно склонил голову в сторону Владимир. – Я действительно честен с тобой. Надеюсь, ты понимаешь, что для меня недопустимо зависнуть в состоянии покоя и, так называемого, семейного уюта. Это разрушит всё, вызвав скуку и отторжение.

– А как тебе представляется дальнейшая жизнь? – заинтересовалась молодая женщина. – Ну, когда ребёнку исполнится два года. Это ведь срок, который ты сам обозначил. Не так ли? Сможет ли малыш соответствовать твоим требованиям? А вдруг ему окажется не по силам и не в радость находиться в постоянном движении?

– Сандра, ты воспринимаешь всё буквально, – снисходительно улыбнулся Пустовалов. – Движение – это не только поездки по миру. Это заинтересованность множеством вещей; открытия на каждом шагу; необычайный кругозор, не ограниченный возможностями интернета. Вот что я имею в виду, говоря о движении. Мне по силам вовлечь туда нашего ребёнка. Это ведь главное, согласись. А вовсе не подтирание соплей, замена памперсов и поиски способов вызвать аппетит у малыша. Безусловно, это вещи жизненно необходимые. Но их вполне можно обеспечить, оплатив хорошую няню.

– Уверена, ты будешь замечательным отцом, – с неподдельным восхищением произнесла Александрина. – Я буду счастлива, если ты окажешься рядом с нами.

Банковскую карту Александрина обнаружила в кухне на столе уже после ухода Владимира, в очередной раз подивившись его деликатности.

Глава 4

Пять лет назад

Минуло две недели после объяснения Александрины с возлюбленным, когда к ней на приём в поликлинику пришёл Виталий. Как и два года назад, он явился без отца, со снимками и бланками результатов анализов.

– Врач на больничном, – огорошила его медсестра. – Если что-то срочное, приходите во вторую смену к другому неврологу. Если приём плановый, то лучше позвонить через неделю и записаться на другой день.

– А что случилось с доктором? – заволновался молодой человек.

– Забрали вчера на скорой прямо с работы, – недовольно буркнула медсестра, вновь углубляясь в бумаги, которые она перебирала перед тем как в кабинет заглянул пациент.

– В какую больницу?

– У вас совесть есть? – вскинула суровый взгляд на парня медсестра. – Собрались в больнице её доставать? Сказано вам, если срочно, к другому неврологу. Вам в приёме никто не отказывает.

– Я понял. Извините, – с вежливым спокойствием ответил Виталий. – До свидания! – попрощался он, аккуратно закрывая за собой дверь.

Вернувшись к тёте, куда он накануне приехал с отцом, парень попросил женщину приготовить угощение для доктора. Он уже знал, куда отвезли Логвинову, по дороге из поликлиники обзвонив три городские больницы. Пакет фруктов и овощей; куриный бульон в небольшом термосе с широким горлышком; кусок куриного мяса; минеральная вода и ломоть сладкого пирога с грушами, который тётушка приготовила к приезду родных.

* * *

– Логвинова – четвёртая палата, гинекологическое отделение, пятый этаж, – ответили в «Столе справок» на запрос Виталия.

– Спасибо, – направился он к телефону-автомату внутренней связи.

– Логвинова после операции, – сообщила медсестра, – из отделения не выходит. Посещения только по пропуску. У вас есть? Вы родственник?

– Родственник, – вовремя сообразил Виталий. – Но пропуска у меня нет. Я живу в деревне. Только сегодня узнал про больницу.

– Фамилия как?

– Лесных.

– Ладно, поднимайтесь. Я сейчас сообщу на пост, вас пропустят.

– Спасибо, – обрадовался Виталий.

Александрина, проснувшись наутро после операции, обнаружила рядом встревоженно смотревшую на неё Ларису.

– Как чувствуешь себя?

– Нормально, – тихо проговорила бледная молодая женщина. – Вполне сносно для пациента после выкидыша. Шанса не было? – настороженно спросила она.

– Санчик, – горестно сморщилась подруга, – неужели я бы не воспользовалась им! Ни малейшего, увы. Теперь восстанавливайся, – заговорила она уже бодрее, – набирайся сил, и – в отпуск.

– А на море-то можно? – жалобно спросила Александрина.

– Нужно, – уверенно подтвердила Лариса. – Вот загорать не стоит. И вообще, как можно меньше находиться под солнцем. Но это установка на все времена, а не только после больницы.

– Палата – «люкс», – привстав, огляделась Александрина.

– Да, – торопливо кивнула подруга, – пока не востребована. Если что, попробую договориться с Ириной, – сказала она, имея в виду заведующую отделением. – Переведём в двухместную. Вдруг на «люкс» кто-нибудь польстится, тогда Карпович не вправе будет отказать. Всё же пять тысяч в сутки.

– Не надо ни к кому в глаза лезть, – села в кровати Александрина. – Вот, возьми. Пожалуйста, оплати палату, на сколько потребуется.

– «Пустовалов», – удивлённо прочитала Лариса, забрав из рук подруги карту.

– Он… оставил… для достойного обеспечения матери и ребёнка. Теперь вот пригодилась таким чудовищным образом.

– Перестань, не накручивай себя.

– Лора, скажи, – снова жалобно спросила Александрина, – почему так произошло? Может, что-то не в порядке со здоровьем?