Да, моя королева! Книга первая

Но пока она расслабилась в горячей воде, прикрыв веки и немного откинув назад голову. Это было такое наслаждение – после многочасовой тряски в паланкине дать отдых уставшему телу!

И снова почему-то ей вспомнилась встреча у ручья. Почему разбойник следовал за их процессией? Хотел убедиться, что в пути на них никто не нападет? Или хотел увидеть Леру? Или проследить, куда они проследуют? Вопросы, вопросы, вопросы… Лера не знала на них ответов. Зато она знала точно – что этот загадочный мужчина заинтересовал ее.

Правда, зачем ей это было нужно? Ведь их так многое разделяло… К тому же, один из его людей был виновным в ее ранении…

«Но ведь не он сам же! – мысленно возразила она себе. – Он, наоборот, с самого начала всячески помогал тебе и спасал твою жизнь! Вот даже и сегодня!.. Искупаться бы тебе в ручье, если бы не этот разбойник! Как его?.. Да, точно! Юн Хо!»

Она еще раз мысленно произнесла имя мужчины, снова отметив, как мелодично оно звучало. А уж поющая всю свою сознательную жизнь Валерия в этом хорошо разбиралась.

И как пронзительно он смотрел сегодня! Какое пламя разгоралось в его черных глазах!

Лера почувствовала вдруг, как, несмотря на горячую воду в бассейне, прохладные мурашки пробежались по ее коже, сосредоточившись где-то в глубине груди – там, где в этот момент быстро забилось сердце.

«Уф, Лера! Прекрати! Что ты себе вообразила! – остановила она себя. – Больше ты никогда не увидишь этого человека! Хватит грезить! Вернись на землю! Подумай лучше о том, как теперь будешь жить в этом мире, в котором совершенно не ориентируешься!»

Ладно, она подумает об этом в более спокойной обстановке. А где же нянюшка? Ведь она должна была принести ей чистую одежду!

И, словно подслушав ее мысли, Хюн Шим появилась в купальне с аккуратной стопкой вещей.

– А вот и я, милая! Со Хён, ты уже искупалась? – спросила она, кладя на скамеечку вещи девушки. – О! А что же ты не взяла душистое мыло?

Говоря это, женщина взяла с полочки у стены пузатую маленькую баночку с обвязанным кусочком промасленной бумаги широким горлышком, удерживаемым льняной бечевой, и открыла ее – по воздуху поплыл приятный аромат трав. Женщина взяла крошечную плоскую деревянную лопаточку и, подцепив ей густое мыло, положила его на жесткую тряпочку, служившую, видимо, своеобразной мочалкой.

– Держи, девочка! Давай-ка я тебя помою!

– Э… Не надо, няня! Я сама!

Кормилица удивленно уставилась на нее:

– Но раньше тебе всегда помогала я или твоя Ха Юль!

– Ха Юль? Кто это? – недоуменно спросила Лера и тут же осеклась. Попыталась исправить свою оплошность. – Я… не помню…

– Божечки! – всплеснула руками, в одной из которых была зажата «мочалка». – Да что ж это творится-то?! А госпожа знает? – вдруг с тревогой спросила женщина.

– Ну… Я пока еще не успела ей сказать…

– Вот же беда! – сокрушалась Хюн Шим. – Госпожа может осерчать!..

– А может… не говорить ей пока? – предложила Лера.

– Ох, не знаю!.. – покачала седой головой кормилица. – Думаю, сказать все же нужно…

– Ладно… – вздохнула Лера. – Но немного позже, хорошо?

– Да, да, – согласилась нянюшка. – А Ха Юль – это твоя служанка! Давай-ка я потру тебе спинку, дитя мое!

Лера с благодарностью отдалась ласковым рукам старой женщины.

А потом та еще тщательно промыла ее (да, теперь её!) длинные волосы, а когда разрумянившаяся от горячей воды девушка вышла из бассейна, осторожно ступая по невысоким каменным ступеням, Хюн Шим обернула ее мягким большим полотном, а позже, когда Лера надела нижнюю белоснежную чхима, обернув ее широкую планку вокруг груди, и села на низенькую скамеечку-банкетку с мягким сиденьем, нянюшка принялась осторожно подсушивать смоляные пряди еще одним куском ткани, а затем стала аккуратно, как-то слишком даже бережно расчесывать их широким гребнем из слоновой кости, спинка которого была украшена искуснейшей резьбой, изображавшей цветы и листья, переплетавшиеся в одному мастеру известном порядке.

Монотонные движения едва не усыпили девушку, и, заметив, что ее подопечная клюет носиком, а глаза ее, помимо воли так и норовят закрыться, старая кормилица спохватилась и неожиданно зычным голосом позвала служанку Ха Юль, велев той приготовить одежду барышни. Леру ждала трапеза. И девушка подозревала, что стол будет накрыт отнюдь не теми скромными блюдами, которые давали ей в монастыре.

Глава 8

Лера

Вот уже несколько дней Лера жила в богатом доме главного королевского советника в качестве его старшей дочери. Правда, за все это время она так и не увидела «отца» – дела королевской службы держали его в столице.

Весь уклад жизни этих людей, устройство быта настолько отличалось от прежнего существования девушки, что первое время она просто терялась, не зная, как поступить, что сделать, чтобы ее не приняли за сумасшедшую невежу. И ей очень повезло, что рядом всегда была либо старая нянюшка, либо ее личная служанка Ха Юль. Только эти двое знали, что она «потеряла память». Валерия не вдавалась особо в подробности данной «потери», но обе женщины – и пожилая, и совсем юная – приняли этот факт как данность и, на счастье Леры, нигде, кажется, не болтали о «молодой госпоже».

Лера, сколько ни пыталась, так и не смогла пока понять, где же она очутилась: в одной из так любимых ею дорам, в реальном историческом прошлом, или же вообще в каком-то параллельном мире, существующем наряду с ее Землей.

Она всеми силами старалась адаптироваться к новой реальности, усердно запоминая все, что могло пригодиться.

Во-первых, в богатом доме советника Шим было два крыла – внешнее и внутреннее. Внешнее крыло использовали для приемов, во внутреннем располагались жилые комнаты. Была еще и огромная, идущая через все павильоны, образующие единую замкнутую систему, терраса. Она играла роль главного холла, который связывал отдельные закрытые помещения в одно пространство. Прямоугольные колонны поддерживали крышу с открытыми стропилами и смотрелись одновременно очень монументально и в то же самое время как-то воздушно, вероятно, благодаря искусной росписи растительными орнаментами и изображениями сказочных птиц и бабочек.

Как позже Лера узнала совершенно случайно, из щебета болтушки Ха Юль, зимой панельные подъемные двери в опущенном закрытом состоянии играли роль стен террасы, образуя еще одну, отделенную от улицы комнату. Но сейчас, летом, все двери были подняты, подвешены на металлических крюках, формируя открытое пространство.

Во-вторых, жилой дом делился на мужскую и женскую половину. «Анбан» – комната во внутреннем крыле дома, принадлежащая жене советника, в которой она чаще всего проводила свое время и откуда вела все домашнее хозяйство, распоряжаясь многочисленными слугами. Правда, кроме самой хозяйки дома, в эту комнату допускались лишь ближайшие родственники и личные служанки. В связи с тем, что это были помещения с ограниченным доступом, ночью они отделялись от остального пространства закрытыми дверьми. Днем, когда двери были открыты или подняты, роль разделительных линий играли высокие пороги, позволяющие посторонним держать дистанцию.

Рядом с анбан располагалась комната дочери. Теперь в ней поселилась Лера. В комнате матери размещались предметы, необходимые женщине в быту: напольное зеркало, трехуровневый шкаф, ларец для документов, жаровня. Отдельное помещение было отведено под опочивальню госпожи. Все это девушка видела, когда по приглашению госпожи Сун Хын приходила в ее покои. В эти часы аристократка давала дочери наставления, как нужно вести дом мужа. Ведь когда-то ее Со Хён выйдет замуж за такого же отпрыска знатного чосонского рода и сама станет хозяйкой большого дома, вести который нужно очень внимательно.

Мать не сомневалась, что все так и будет, и именно такое будущее ждет ее дочь. Лера ничем не выдавала своих сомнений (она все-таки не теряла надежды когда-нибудь вернуться в свою прежнюю жизнь). И лишь старалась поддержать видимость того, что она внимательно слушает «матушку». Однако же и реально запоминать приходилось очень много, дабы не вызывать подозрений у обитателей поместья.

В покоях Леры было похожее убранство, хотя сама комната была гораздо меньшего размера. Но главное, в ней было зеркало со столиком, украшенным красивой инкрустацией, напоминавшим девушке туалетные столики богатых дам более поздних эпох, которые она видела в исторических фильмах. Столик был весь уставлен баночками с кремами, притираниями и бальзамами. А еще на нем стояла шкатулка с украшениями самой Со Хён.

Напротив части дома, образующей «женскую половину», располагался «сэранбан» – комната, принадлежавшая советнику, хозяину дома, и служившая ему спальней, гостиной и кабинетом. И вот в эту-то комнату могли входить только мужчины. В этом же крыле располагались комнаты сыновей советника. Лере было страшно любопытно, что же там, на отцовской, «мужской» половине, и однажды она все-таки прокралась туда, улучив момент, когда госпожа советница отдыхала днем у себя, старая кормилица задремала после обеда, а Ха Юль утащила грязную одежду молодой госпожи прачкам. Поминутно оглядываясь по сторонам, Валерия проскользнула на террасу, ведущую в сэранбан, быстро скинула малиновые шелковые туфельки, вышитые веточками яблони, и, схватив их в руки, юркнула внутрь, с некоторым усилием приоткрыв массивную дверь, сделанную из досок. Оставлять туфельки снаружи было бы величайшей глупостью: их мог увидеть кто угодно – от слуг до младших братьев, которые тоже обитали на «мужской половине», где у каждого была своя комната-опочивальня. Поэтому девушка прихватила «улики» с собой и отправилась исследовать незнакомое пространство.

О том, что будет, если ее застанут на запретной территории, Лера даже и не подумала. Перед глазами ее предстал неширокий коридор, созданный стенами из тонких деревянных планок, образующих решетку и в несколько слоев оклеенных рисовой бумагой. Пока все было очень похоже на «женскую половину». Там так же коридор отделял комнаты обитателей друг от друга, создавая видимость уединения.

Одна дверь была плотно задвинута, и Лера поняла, что, вероятно, за ней и располагаются покои советника, поскольку его не было сейчас в городке.

Девушка бесшумно потянула в сторону решетчатую дверь, затянутую бумагой, и бочком протиснулась в образовавшуюся неширокую щель, облегченно выдохнув про себя: в отличие от настоящей Леры, в ее теперешнем теле девушка была достаточно хрупкой. И не удивительно. Это ей было двадцать пять – вполне себе взрослая девица. А малышка Со Хён едва-едва встретила семнадцатую весну. Ну, вот! – беззвучно хмыкнула девушка. Она уже начала мыслить, как все эти люди! Семнадцать лет! Лет, а не вёсен! – поправила она сама себя. Потом так же бесшумно вернула створку двери на место и с любопытством огляделась.

Просторная комната оказалась обставлена предметами, которые были необходимы в жизни хозяина дома: стол для чтения, книжный шкаф, комод, сейф, ларцы с канцелярскими принадлежностями, квадратные подушки-сидения, подушка под спину.

Бесшумно ступая по теплому полу мягкими белыми носочками, сшитыми из двух половинок, она прошлась по комнате, задумчиво тронула пальцами висящие на специальных петельках кисти для каллиграфии, пробежалась глазами по аккуратно сложенным свиткам рукописей, накрученным на лакированные деревянные палочки, а потом остановилась перед висящим в раме на стене изречением, написанным, очевидно, китайскими иероглифами черной тушью.

Естественно, Лера ничего не смогла прочесть. Да ей и не особенно было интересно знать, что за умная мысль украшала стену покоев «отца».

Что ее, действительно, заинтересовало, так это светильник, стоящий на низком столике с изогнутыми ножками. Он представлял собой затянутый все той же рисовой бумагой каркас в форме параллелепипеда. Бумага была расписана со всех четырех сторон пейзажами, изображавшими то горы, то водопад, то бегущий куда-то ручей. На последней грани красовалась белая цапля, стоящая на одной ноге в воде.

Все рисунки были выполнены настолько тонко и изящно, что Лера, сама очень любившая рисовать в пору отрочества, не могла не восхититься. Она поворачивала лампу то одной, то другой стороной, любуясь мастерски выполненными цветной тушью рисунками.

Внутри корпуса девушка разглядела круглую металлическую чашу: вероятно, в нее наливали масло, а потом поджигали тонкий нитяной фитиль.

От четырех верхних углов каркаса тянулись к центру четыре круглых проволочки, соединяясь между собой и образуя кольцо-петельку. Такую лампу можно было повесить на палку с крючком и нести, освещая себе путь в темноте. Лера видела подобное в многочисленных дорамах.