Подработка на том свете

В дверь позвонили.

Я заполошно подхватилась и понеслась. Мне уже поставили в пример Лидию, ожидая от меня того же качества обслуживания. Но я сама из тех, кто уж если взялся за работу, то сделает ее хорошо.

На пороге стоял серенький человек. Растерянный и поникший. Он ткнул указательным пальцем в мостик очков, заставляя их вернуться на переносицу, но тяжелая металлическая оправа тут же сползла вниз.

– Здравствуйте! – он шаркнул ножкой, словно вытер ее о коврик, которого не существовало. Я только сейчас обратила внимание, что на каменном пороге вырезаны слова приветствия. – Я туда попал?

Вопрос поставил меня в тупик, но я быстро нашлась.

– Если ищете Последний приют, то да, вы на месте.

Мужчина пригладил тонкие волосы, но вечно дующий здесь ветер незамедлительно поднял их дыбом. Посетитель сделался похожим на взъерошенного воробья.

– Мы рады приветствовать вас, – добавила я и отступила в сторону, чтобы пропустить гостя.

Зайдя за стойку, вывела в журнале регистрации цифру 79, на этот раз более уверенно владея пером, и передала «гроссбух» новому постояльцу.

– Заполните, пожалуйста, графы, – произнесла я, ставя перед ним еще один прибор с чернильницей и ручкой.

– Я почему–то не захватил с собой документы, – похлопывая себя по карманам, промямлил «серый» человек. Я видела его именно таким, серым. То ли мышиный цвет волос настроил так мое восприятие, то ли мятый кургузый пиджачок.

– Мы поверим вам на слово, – с улыбкой успокоила я. – Только, пожалуйста, пишите о себе правду.

Мужчина осторожно обмакнул перо в чернильницу и, снова поправив очки, склонился над книгой.

– Что значит «причина смерти»? – он поднял на меня глаза.

Я оглянулась на лестницу. Ну почему Ви оставил меня одну именно сейчас?

– Каким образом вы покинули этот свет? – мягко спросила я, видя, как дрожит ручка в его пальцах.

– Что значит, я его покинул?

Через мгновение мужчина некрасиво сморщился. Он понял смысл слов и собрался плакать.

– Вы не помните?

– Нет, – он бросил ручку и торопливо снял запотевшие очки. Достав из кармана такой же мятый платок, начал нервно натирать стекла. – Я увидел яркий свет и пошел к нему. Не мог не пойти. Оказалось, что светили автобусные фары. Я сел, и он привез сюда. Водитель сказал, что меня здесь ждут.

– Все верно, мы вас ждали, – я не знала, что делать. Как регистрировать душу, которая не помнит факт смерти? – Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь. Можете сесть на диван и выпить воды, – я заметила, что на одном из столиков стоит графин и пара стаканов. – Мы позже все запишем, когда… вы придете в себя.

– Да–да, – он огляделся и направился туда, куда я указала рукой.

Ви, где же ты?

Мне ничего не оставалось делать, как наблюдать за новым постояльцем. Он глотнул воды и, продолжая держать в руках стакан, опустился в кресло. Обвел растерянным взглядом помещение.

– Это отель?

– Да, гостиница «Последний приют».

– Хорошо, – произнес человек и потянулся к столу, чтобы поставить стакан.

Его внимание привлекли разбросанные печатные издания. Мужчина выбрал газету и углубился в чтение.

– Тут обо мне, – он поднял на меня растерянный взгляд. – И фото есть. Вот. «Гражданин Самарцев С. похитил дневную выручку мебельного кооператива и скрылся в неизвестном направлении». А что мне было делать, если Лилечке срочно требовались лекарства?

– Лилечка ваша дочь? – я подошла ближе и взглянула на фото мужчины в разделе «Разыскивается». А потом и на дату выпуска газеты. Девяностые.

– Нет, младшая сестра. Денег нет, а лекарство дорогое. И в аптеке не купишь. Надобно с рук.

Рот мужчины неожиданно раскрылся в изумлении.

– Я вспомнил, – прошептал он. – Меня столкнули с лестничного проема какого–то заброшенного дома, куда завели, якобы, за лекарством.

Самарцев потрогал затылок и посмотрел на пальцы. Крови не было. Но я уже и без него знала, что ничего колотого, резанного или рубленного не увижу. Дом бережет психику своего администратора.

Гость опять потянулся за стаканом. Пил неаккуратно, вода стекала по подбородку на воротник и съехавший набок галстук.

– Вы готовы зарегистрироваться? – напомнила я через некоторое время, когда мужчина вышел из оцепенения.

– Да–да, – сказал он и направился к стойке. Обмакнул перо в чернильницу. – Вы не знаете, что стало с моей Лилечкой? Она выздоровела? О ней позаботились?

– Нет, простите, – я покачала головой.

– А кто может мне ответить? – Степан недоуменно посмотрел на меня. Я прочла его имя – «воробышек» успел его вписать в журнал. Как и дату своей смерти.

– Мы все выясним и позаботимся о вас, – Ви вырос за спиной Самарцева. Его ладони легли на плечи новенького. Я выдохнула с облегчением.

– А о сестре? – Степан уже не выглядел таким потерянным. – Мне обязательно нужно объяснить ей, почему я не пришел. Как вы думаете, она… жива?

– Жива, – глаза байкера лучились добром.

– А можно мне увидеть ее? – Степан положил ручку и вытер вспотевшие ладони о брюки. – Перед тем, как… покину этот мир? Я ведь знаю уже, что умер. Но я не могу уйти, пока не поговорю с Лилечкой. Душа не на месте, понимаете?

– Понимаем, – кивнула я.

– Ох уж эти грани любви, – шепнул мне Ви, обнимая воробышка.

После того, как лупа подтвердила правдивость слов Степана, Ви увел его к лестнице.

«Я простодыра, – было написано в графе «Причина смерти». – Меня всегда было легко обмануть. И на этот раз я доверился не тем. Я неудачник и вор. Я не только совершил преступление, но и не помог сестре. Мне нет прощения».

Я захлопнула журнал, вышла из–за стойки и в изнеможении опустилась на один из диванов. На сердце лежал камень. Мне самой сейчас срочно требовался Ви. Если я буду так близко принимать беды постояльцев, то не доживу и до конца временной подработки.

Голос Марии я услышала еще до того, как она появилась на пороге. Она пела. Что–то похожее на деревенские страдания, когда как–то по–особенному тянутся гласные.

– Мой миленок не прише–о–о–о–л…