Ну, здравствуй, жена!

Если бы на нем был строн, он добрался бы гораздо быстрее, а так у дома Ртищевых Изя оказался лишь в декабре восемнадцатого года и застал там с десяток новых жильцов с кричащими младенцами, которые заподозрили в нем царского офицера и пригрозились сдать в ВЧК. Пришлось применить магию и провалиться сквозь пол. Так он очутился в подвале у дворника Латыпова, который вспомнил и барышню Ртищеву, и ее маман.

– Значится так. Когда жених Веры утек, а власть захватили голоштанники, Ртищевы начали потихоньку распродавать пожитки. А однажды ночью к подъезду подкатила бричка, и больше хозяйку и ее дочь никто не видел. Ходили слухи, что они подались до Парижу, а Кузьма с соседнего околотка клянется, что видел их в Одессе на Привозе, торгующими требухой.

Изя перевернул всю Одессу, Париж и Константинополь, но след Ртищевых затерялся. Как безумный рвал он подпространства, перебираясь из города в город, пока в одном из портов Средиземного моря к нему в гостиничный номер не пришел отец.

– Изегер, прости меня, – он сел на стул, с сомнением посмотрев на его хлипкие ножки. Изя расположился на узкой кровати, где листал газеты, которые скупал в каждом городе в надежде через них напасть на след женщин. Он так сосредоточился на чтении, что почти равнодушно отнесся к неожиданному появлению отца. – Это я виноват, что наш род остался без строна.

– Я найду Веру и верну тебе родовой амулет. Он мне не нужен. Я останусь в этом мире, – Изегер ни на минуту не оторвался от чтения. Он лихорадочно переворачивал страницы, по большей части останавливаясь на объявлениях, где мелькали русские фамилии.

– Сын, оставь газеты, – отец положил ладонь на руку Изегера. – Я никогда не говорил тебе, но строн имеет одну особенность. Его можно призвать.

Изя резко поднял голову.

– Да, его можно призвать, и он притащит с собой ту, на чьей шее висит. Твоя мать как-то пыталась от меня сбежать. Я не был ей верен, и она не захотела смириться. Касси уже носила тебя под сердцем, поэтому не сняла амулет. Вернув твою мать, я попытался сделать ее счастливой, но Касси отказалась жить. Родив тебя, она покинула наш мир.

Изегер и сейчас помнил, как его шокировали признания отца, но возможность вновь увидеть Веру отодвинула все терзания на задний план.

– Что я должен сделать?

– Приказать. Ты должен приказать строну вернуться. Закрой глаза, представь амулет до мелочей. Как перекрещены руки, на каком запястье лежит змеиная голова. Если не помнишь, подсказываю – на женском. Ты видишь, как вспыхивают камни на змеином теле? Услышь сердцебиение и заставь камни мерцать в том же ритме. Получается?

– Да.

– Теперь приказывай.

– Вернись.

– Громче.

– Вернись!

Изегер открыл глаза, но кроме отца в комнате никого не было, хотя ему показалось, что он почувствовал движение воздуха.

– Сын, я сожалею. Скорее всего, ее нет в живых. Сила заклятия столь велика, что будь твоя жена хоть полумертвая, она оказалась бы здесь.

– Я тебе не верю! – глаза сына потемнели, стали почти черными.

– Ты же знаешь, как для меня важно, чтобы строн вернулся. Без него ты никто. Маг без будущего.

Изегер тряхнул бутылку, в которой почти не осталось кремвиля. Отчего же так больно? Напиток из сушеных ягод с острова Безумных магов всегда справлялся с воспоминаниями, отупляя до равнодушия.

– Принесите еще бутылку.

Он глотал прямо из горлышка. Зеленые струйки текли по подбородку, намочили грудь, но Изегер глотал и глотал, лишь бы унять боль, которая мучает его до сих пор.

Он не поверил словам отца и еще долгих тридцать лет искал пропавших женщин. Измученный и отчаявшийся, он вернулся в Агрид, где застал старого лорда Ханнора при смерти.

– Сын, я сохранил для тебя зерна саара, – на ладонь Изегера упали три зерна, похожих на яйца мелкой птахи. – Ты должен дожить до того момента, когда твой строн вернется. Пусть пройдут века, но его найдут. Амулет невозможно ни сломать, ни расплавить, поэтому рано или поздно он окажется у какой-нибудь женщины, которая наденет его на шею. Строн притащит ее к тебе, выполнив давний приказ. Для заклятия призыва нет срока давности.

– А если это будет мужчина? – Изегер покатал зерна на ладони. Такие маленькие, а продлевают жизнь на десятилетия. – Или ребенок?

– Амулет на них не среагирует. Только на женщину. Он поймает ее сердцебиение и сработает.

Изегер закашлялся, глотнув слишком много. Подошел к окну, подставил лицо холодному ветру, тряхнул головой, отбрасывая длинные волосы за плечи.

Зерна саара позволили жить долго, а ежедневные занятия с оружием, вылазки в стан врагов Агрида оставили тело подтянутым, ловким. Ему нельзя стареть. Почти семьдесят лет Изегер ждет возвращения своего строна. И неважно, кого притащит амулет – женщину, девушку или старуху. Лорд, не задумываясь, разберется с любой преградой, вставшей на его пути. Обретя амулет, он женится и у него обязательно родится наследник. И тогда род Ханноров – магов, разрывающих пространство, продолжится.

Изегер отшвырнул пустую бутылку. Она разбилась о каменный пол на тысячу мелких осколков. Солнечные лучи, прикоснувшись к ним, отразились снопом зеленых искр.

«Совсем как глаза у змейки на амулете» – подумал он.

За спиной кто-то громко вскрикнул.

Мужчина медленно обернулся. На него смотрели широко раскрытые глаза незнакомки, на шее которой висел его строн. Изегер забыл, что он обнажен. Развернувшись всем телом, осклабился в хищной улыбке и произнес:

– Ну, здравствуй, жена.

Глава 1. Турецкие каникулы

– Юлька, какая ты счастливая! – мама сидела на кровати и, вытянув руки, рассматривала платье, которое ее дочери подарил жених. – Цвет изумительный и так подходит твоим глазам. Ты его наденешь, когда пойдешь знакомиться с родителями Арслана?

– Не знаю, – Юля нахмурила лоб. Мамин энтузиазм раздражал. Немного помедлив, новоявленная невеста все-таки сунула в полиэтиленовый пакет комплект кружевного белья и уложила в чемодан рядом с босоножками на высоком каблуке. – Боюсь, в нем будет жарко.

– Зато не мнется, – Ираида, крашенная блондинка неполных сорока лет, такая же миниатюрная как ее дочь, вытащила из чемодана белую юбку и встряхнула ее. – Смотри, словно в заднице побывала.

– Мам, сейчас все ходят в мятом. Особенно в городе, где полно туристов. Никто глажкой не парится.

– Юль, на пляже даже голые загорают, но в гости в мусульманскую семью лучше поприличнее одеться. Не зря же Арслан принес тебе именно это платье.

Юля наклонила голову к плечу и прищурилась. Зеленый шелк под солнечными лучами, проникающими через окно, выглядел богато. Рядом с ним белая юбка казалась тряпкой.

«Но она такая прохладная…»

Юлию смущал ворот-стойка, который благодаря молнии, идущей по спине от самого копчика, плотно обхватывал шею. Рукавов не было, а простой крой делал платье элегантным, намекающим на стиль шестидесятых, когда на подиум выходили девочки, похожие на Твигги и Одри Хепберн. Тонкие, плоскогрудые, невысокого роста.

Впервые примеряя подаренное платье, Юля заметила, что достаточно ей надеть черные перчатки по локоть, взять в руки длинную сигарету с мундштуком, и она станет вылитая Холли из культового фильма «Завтрак у Тиффани». Гладко зачесанные темные волосы, собранные в высокий конский хвост, ухоженные брови, подведенные глаза и бледная губная помада, гармонирующая с матовой кожей, делали Юлию как никогда похожей на хрупкую кинозвезду. Это заметил и Арслан, когда она, немного смущаясь, вышла к нему в новом наряде.

Жених ее баловал. Поначалу Юля даже думала, что для него, взрослого мужчины, она – игрушка, которой приятно дарить дорогие вещи, вдевать в уши серьги с крупными жемчужинами, сев на корточки, застегивать ремешки на босоножках, что так плотно обхватывали щиколотки, и потом целовать в острое колено. В этот момент Юля густо краснела и закрывала от смущения глаза, но дергать ногой и шептать «я сама» казалось еще более неловким.

Юлию с Арсланом познакомил отчим. Подспудно Юлия чувствовала, что Виталий, который был младше матери на целых пять лет, спихивал падчерицу, чтобы самому не заморачиваться воспитанием «дочери», тем более сейчас, когда Ираида ждала ребенка.

Юля мешала им, хотя мама успокаивала: «Ну что ты, милая! Места всем хватит!», но она забывала, что дочь далеко не глупа и видит, как у родительницы стекленеет взгляд, стоит Виталию «по-родственному» обнять ее взрослую девочку, шутя отпустить комплимент или погрозиться, что когда-нибудь всыплет ремня, если та не будет слушаться.

А однажды слышала, как мама разговаривала с подругой.

Юлька замерла у двери не специально, а лишь для того, чтобы достать ключи.

«Софа, я уже дважды была замужем! И всякий раз ссоры, слезы, расставание. И вот, наконец, Виталий, который во всем меня устраивает. А тут дочь девятнадцати лет. А ну как бес в ребро? Сколько таких случаев? Мамка стареет, а дочка в самом соку. Вуди Алена вспомни. Старую жену подвинул, а на приемной дочери женился. Вот и я о том же».