Серебро. Полночь оборотня

– Все! Успели, – Валис распахнул дверцу кареты, где в угол забился бледный доктор. – Каспар, кончай хватать ртом воздух, займись девочкой.

Лорд Сэкхарт еще минут пять не мог заставить себя отдать ребенка. Карету раскачивало, сзади слышался дробный стук копыт присоединившихся к ним всадников. Секретная охрана справилась с заданием. Как справились со своей задачей трое отважных людей, спустившихся в дом–приманку: сам лорд, его верный слуга и мальчишка–бродяжка, сумевший отыскавший леди Сэкхарт в Заречье.

«Надо бы спросить его имя. И оставить при себе. Девочке верные люди пригодятся».

Девочка. Лорд Сэкхарт никак не мог назвать ее дочерью. Как–будто не заслужил, не имел права. Без Далии он на многое не имел права. Продолжать жить, быть счастливым, улыбаться ребенку, которого она так и не увидела.

Завтра леди Сэкхарт привезут домой. В последний раз. Сумеет ли он взглянуть ей в лицо или поступит, как советует Валис – накрепко заколотит крышку гроба? Захочет ли запомнить на всю оставшуюся жизнь, насколько оборот изменил любимую женщину? Не предпочтет ли сохранить в памяти ее прежний нежный образ?

– Завтра, все будет завтра. Сейчас главное – девочка, – Лунд приоткрыл тяжелые веки, посмотрел на доктора, который колдовал над люлькой – прозорливый Валис заранее сунул ее и кучу пеленок в карету. Зажженный над тельцем девочки светляк дергался, когда колеса подскакивала на ухабе. – Как она?

– Признаков оборота не видно, – доктор даже не поднял глаза, – но убедимся в том доподлинно лишь в период перелома, когда девочка начнет превращаться в женщину.

– Так долго? – тревога больно сжала сердце. Растить дитя добрые полтора десятка лет, чтобы потом убить? Неужели они опоздали, и приговор малютке вынесен? Нет, не может быть.

– С приходом первых лунных кровей все будет ясно, – доктор запахнул пеленку. – А так совершенно здоровый ребенок. Поздравляю. Я думал, будет хуже.

Глава 1

Полнолуние всегда меня волновало. Может, из–за того, что я была рождена в час волка, а может…

Тут всегда, даже в мыслях, я говорю шепотом: мне кажется, я оборотень. Пусть неправильный, не доходящий до полного оборота, но имеющий все признаки более сильного вида. За что, собственно, оборотней и преследуют. Люди боятся тех, кто сильнее их, и всяческими путями стараются не допустить к власти.

Своими опасениями я ни разу ни с кем не делилась. Тем более с отцом – главой Департамента отношений с иными видами. Мои догадки, что я тварь, вполне могли оказаться правдой, а оборотни в нашем королевстве находились совсем не в привилегированном положении. В случае обнаружения бесконтрольной особи лучшее, что ее ожидало – переселение в резервацию.

Не хочу думать о том, как сложилась бы жизнь зверя, провинившегося или обагрившего руки человеческой кровью. Это страшно. Людской закон суров. Как бы ты ни был богат, какому бы сословию ни принадлежал, возмездие неотвратимо.

Как поняла, что я оборотень? Смутные подозрения зародились где–то год назад, а после только укрепились. За пару ночей до того, как полная луна собиралась выползти на небо, все внутри меня оживало. Нет, я и в обычное время считалась слишком резвым подростком. Любопытным, непоседливым, озорным. Но с приближением часа волка кровь по моим венам начинала бежать куда быстрее. Слух превращался в настолько тонкий, что я слышала шуршание мыши в подвале. Зрение делалось абсолютным. Я различала тонкие узоры на обоях или могла сосчитать веснушки на лице спящей кухарки. В шаге от противоположной стены кабинета легко читала текст документа, лежащего на отцовском столе. Зря папа всякий раз, стоило мне приблизиться, переворачивал бумаги пустыми страницами вверх. Я уже знала, какие секретные распоряжения он пытается от меня скрыть. Последнее преимущество служило немалой причиной того, почему я не афишировала свои способности.

От провала меня спасало только одно – я почти не менялась внешне. Отличия от меня обыденной были настолько незначительны, что легко списывались на свойственную юным девам страсть к прихорашиванию.

– Ты опять поменяла цвет волос? – папа привычно спрятал донос в папку. Потер уставшие глаза и, откинувшись на спинку рабочего кресла, похлопал по подлокотнику. Традиционный жест приглашения к более тесному общению.

Я не замедлила задержаться, мы не виделись почти неделю. Усевшись, обняла родного человека за шею. Как же сильно я любила отца! Но даже любовь не могла заставить меня признаться. Осознание того, что дочь всесильного лорда Сэкхарта оборотень, просто убьет его.

– Это лунная пыль из лавки Бибурта, – я запустила пятерню в собственные волосы и продемонстрировала отцу, как сильно они отливают серебром даже при свете лампы. Крошечные искорки, сорвавшись с локонов, осыпались легкой мерцающей пудрой на лацкан его жилета.

Чтобы иметь оправдание смены оттенка шевелюры, приходилось регулярно заглядывать в лавку Бибурта. Столичная молодежь буквально сметала с полок вошедшее в моду «чудо–средство», окрашивающее волосы в несвойственные природе цвета.

Как у любого обитателя королевского дворца у меня был свой круг друзей и недругов. Последние только и поджидали оплошности с моей стороны, чтобы разнести разросшуюся до безобразия сплетню по всей столице. Дочь одного из самых могущественных вельмож всегда под прицелом.

– Придумают же, – отец сморщил нос и ленивым жестом стряхнул с себя искорки.

– Жаль, что через пару–тройку дней краска смоется.

– Скажи, твои эксперименты с внешностью имеют какое–то отношение к балу дебютанток? Я не припоминаю, чтобы ты когда–либо увлекалась яркой косметикой и душными благовониями.

Душными? Знал бы он, с каким трудом я подобрала духи, скрывающие запах недо–оборотня. В полнолуние моя кожа начинала источать столь привлекательный аромат, что окажись отец зверем, сразу бы понял, что дочь нельзя выпускать из дома. Но, к счастью для меня, нос лорд Сэкхарта был не настолько чувствителен. Одуряющий запах спелой розы отобьет желание близкого общения любому мужчине. Лучше так, чем вновь пережить свое первое новолуние.

Неопытная, впервые поддавшись зову оборотня, я собрала вокруг себя целую свору собак. Стоило выйти во внутренний двор, как ко мне сбежались все дворцовые сторожевые псы. Они ходили за мной послушной стаей и преданно заглядывали в глаза.

Представляю, как повели бы себя возбужденные оборотни! Наверняка уже сидела бы где–нибудь в резервации и готовилась к свадебной церемонии с десятым сынком местного альфы. Тфу–тьфу–тьфу! Духи от мадам Лиззи мне в помощь! Их действие я лично проверила. В следующий же час волка собаки от меня шарахались как от прокаженной.

– Не переживай, папа, никаких экстремальных выходок ни с нарядом, ни с краской для лица не предвидится. Твоя дочь постарается выглядеть достойно.

Счастье, что бал случится в середине следующего месяца. Не в полнолуние.

– Хорошо. Лунная пыль меня немного пугает, – он сделал жест, которым обрисовал не только серебристую шевелюру, но и лицо, что тоже при приближении часа волка претерпевало изменения: глаза делались ярче, брови и ресницы темнее, а губы сочнее. Все во мне расцветало для того, чтобы… к–хм, сейчас будет грубо сказано… привлечь внимание самца. Но папа в любой ситуации оставался тактичным. – Твоя естественная красота утрачивает мягкость, делается агрессивной, а это не то, что хочет видеть отец шестнадцатилетней дочери.

Да, в моей семье все сложно. Особенно после того, как я появилась на свет.

– Милорд, – в кабинет заглянул наш старый слуга. Заметив меня, Валис подмигнул. Я улыбнулась в ответ. Люблю старика как родного. – Аурелио вернулся.

Меня снесло с подлокотника ветром.

– Вито! Вито! – я неслась по коридорам, намереваясь удушить старшего брата в объятиях. Я так по нему соскучилась! В последний раз мы виделись почти два года назад. Тогда он приезжал в кратковременный отпуск.

Увидела его и застыла.

Не знаю, он так изменился или я, но кинуться как прежде на шею не посмела. Вдруг болезненно остро ощутила свою инородную суть. Я неожиданно осознала, что передо мной стоит не друг по детским забавам, не брат, с которым я делилась сокровенным, а сильный красивый мужчина. Хотя таким он оставался и пару лет назад. Красивым и сильным.

«Это час волка на меня так действует, – я постаралась вернуть дыхание. – Он прежний Вито».

Его радушная улыбка едва не заставила потерять сознание. Она огнем выжигала нервы, превращая тело в нечто желеобразные. Я, чтобы не упасть, даже схватилась за локоть слуги, который принимал мокрый плащ любимого сына хозяина.

Сына хозяина…

– Что с тобой, Лети? – он легко подхватил меня на руки и уложил на ближайшую кушетку. Беспомощно обернулся на слуг. Щелкнул несколько раз пальцами, не понимая, чего от них требовать. – Воды! И… и что там еще дают трепетным девицам?

Я сошла с ума. Это же Аурелио. Мой брат. Почему я не могу совладать с собой?

– Сын? Что с Лети?! – папа чуть ли не бегом спускался с лестницы. Через мгновение надо мной склонились оба. И только сейчас я заметила, насколько они разные. Совершенно не похожие друг на друга. Они и пахли не как родные люди. Во всяком случае, не как сын и отец. В своем состоянии полуоборота я осознала их непохожесть настолько ясно, что осталось только удивляться, как не замечала этого прежде!

– Отец, Вито нам не родной?

Мой вопрос вызвал странную реакцию: отец засопел – он всегда делал так, когда его заставали врасплох, брат же, наоборот, затаил дыхание.

– Родной, но не по крови, – произнес Вито после небольшой заминки. – Я приемыш.

Оба не ожидали увидеть улыбку на моем лице. А мне было чему радоваться: Вито нам не родной! А я уж испугалась, что полуоборот задел этическую составляющую моей человеческой сущности. Это же надо, почувствовать влечение к брату!

Хотя я где–то вычитала, что многие хищники в минуты гона игнорируют родную кровь. У собак, к примеру, «свадьба» между родственниками обычное дело. Они будто забывают о своих корнях. Я сама слышала, как ругался королевский егерь, когда обнаружил, что одна из его элитных гончих по недогляду забеременела от единоутробного брата.

Но оборотни, какими бы они ни были хищниками, все–таки оставались разумными существами. Я сильно на это надеюсь. Я же даже в своем недо–обороте не теряю мозги?

Правда, я еще ни разу не встречала ни одного оборотня, чтобы убедиться в своих предположениях. Я хочу этого и боюсь.

– Как же я вас обоих люблю! – я села и притянула к себе отца и «брата», чтобы не выдать, насколько сильно мне хочется ластиться к Вито. Был бы у меня хвост, я бы им махала. – Папа, теперь я, наконец, поняла, почему Вито Аурелио! Это фамилия его родителей, да? А я–то, глупая, все гадала, почему ты так его называешь.