Держи меня, соломинка!

– Завтра смогу, – развеяла его сомнения я.

– Ты замужем? – он вдруг вспомнил, что я всего на два года младше.

– Нет.

– Жених есть?

Макс посмотрел в конец улицы, словно надеялся увидеть там ждущего меня мужчину. Будто я, такая раскрасавица, не могу ходить одна. Когда-то, еще до отъезда в пансион, Волков встречал меня у дверей дома и провожал до них. Мы ходили только вдвоем. Держались за руки.

Наткнувшись взглядом на Извергиль, Максим усмехнулся – старуха показала ему средний палец. Неугомонная. Я замялась, не зная, как ответить на вопрос. Есть у меня Андрей или нет?

– Понятно. Есть, но не здесь, – Волков понял заминку по-своему.

Я неопределенно пожала плечами.

– Я пошла. Бабушка будет беспокоиться.

– Хочешь подвезу?

– Не надо, – я знала, что грохот мотоцикла заставит вывалиться на крыльцо всех Гончаровых, а я еще надеялась незаметно вернуться в дом. – Прогуляюсь. Утро хорошее.

– Тогда до завтра? Я за тобой заеду.

– Давай.

Я шла домой и улыбалась. Не знаю, что помогло: провидение или скорая помощь лесного духа, но я твердо знала, кто прячется за маской Мистера Икс. Судьба подбросила мне встречу с человеком, к которому я очень тепло относилась. Нас связывали замечательные воспоминания.

Осталось дело за Мистером Игрек.

Глава 5. Удивительные чтения

В клуб собирались словно на свадьбу. Бабушка пахла французскими духами, дед дорогим коньяком. Дома осталась только Надя, поставившая тесто для пробных пирожков. Все были заняты мыслями о предстоящем спектакле.

Делегацию театралов-любителей возглавляла бабушка, как всегда, задравшая нос на непозволительную высоту. Цоканье ее каблучков заставляло соседей высунуться в окна, чтобы в очередной раз полюбоваться на райскую птичку. Сегодня она была в красном. В летящем наряде Вероники Романовны читалось тайное желание выглядеть молодой и годной на главную роль.

Следом вышагивал строевым шагом дед. Он старался держаться мысленно нарисованной прямой линии, поскольку дегустация марочного коньяка неожиданно затянулась. Надо было бабушке с утра взяться за прическу, и тогда у деда не оказалось бы столько свободного времени.

Мы с Ксюшей по очереди тащили тяжелый баян. Большей частью она, поскольку в сестре силы было немерено. Я изредка брала его в руки, чтобы показать, что в клуб иду не просто так, а по делу. Замыкал нашу процессию любимчик деда пес Полкан, сорвавшийся с цепи. И не было никаких сил прогнать его назад.

– Мы с ним одной крови, – веселился дед, видя наши потуги навести порядок в строю. – Я полкан и он Полкан. Он, как и я, будет блюсти вашу честь.

– Как будто на нее кто-то покушается, – Ксения, видя, что я под тяжестью баяна согнулась пополам, сжалилась и забрала музыкальную махину, в которой чувствовалось не меньше десяти килограмм веса.

Возле клуба неожиданно оказалось слишком многолюдно. В основном толклась молодежь, ищущая, чем бы заняться в воскресный вечер. Путались под ногами дети. Дискотеки проводились исключительно по субботам, чтобы трудовая неделя начиналась без опозданий и с трезвой головой – так постановило правление сельсовета. Выгнанные из клуба взашей подростки с недовольством косились на Сару Леопольдовну, которая пропускала в святая святых только тех, кто, по ее мнению, подходил на роль или мог пригодиться в процессе подготовки. Забракованный женой режиссера народ роптал: такая потеха – и только для избранных!

– Зайка, может, все же поменяешь свое решение? – супруге заискивающе заглядывал в глаза господин Рубинчик. – Надо приобщать молодых. А вдруг им понравится, и кто-то захочет поучаствовать?

– Знаю я их, – Сара, уперев руки в бока, стояла стеной. – Они же сюда развлечься явились. Позубоскалить и насорить. Мети потом. Нет, не пущу.

Супругам пришлось отойти, чтобы пропустить нашу семью. Дед, удивившись, что на ответственных рубежах стоит женщина, быстро взял дело в свои руки. Развернув Сару Леопольдовну в сторону зала, легонько подтолкнул ее по направлению к сцене, где дожидался аккомпаниатора черный рояль.

– И мышь не пройдет! – пообещал дед, закрывая спиной дверной проем.

Когда на первых двух рядах собралось человек двадцать жителей Медведково, Аркадий Матвеевич позвенел колокольчиком, привлекая к себе внимание. Перед режиссером стоял стол, украшенный букетом полевых цветов. Рядом с вазой примостилась бутылка с минеральной водой. В нервных руках Рубинчика трепетали листы сценария. Услышав «первый звонок», Сара Леопольдовна сорвалась с места с кипой бумаг в руках. Слюнявя пальцы, она отсчитывала листы с текстом и раздавала присутствующим. Нам с Ксюхой достался один экземпляр на двоих. Пес Полкан, вздохнув, улегся у наших ног.

Только господин Рубинчик в последний раз тряханул колокольчик и прочистил горло, собираясь говорить, как в дверях произошла заминка: дед грозно кого-то допрашивал.

– Что там? – нервным фальцетом поинтересовался режиссер. – Нам дадут работать или нет?

– Дадут-дадут, – в проходе появился Волков-младший. Следом за ним шло еще несколько человек. – Может, мы тоже хотим поучаствовать в спектакле.

Найдя меня глазами и поняв, что места рядом заняты – с оной стороны сидела Ксюша, с другой на полу развалился Полкан, Максим направился к третьему ряду и сел в кресло за моей спиной.

– Привет, красавицы, – скалясь в широкой улыбке, он поприветствовал нас с Ксюшей. Пес Полкан открыл один глаз, но тут же вновь задремал, решив, что чести подопечных ничто не угрожает.

Присутствие Максима меня смущало, я чувствовала, что он смотрит мне в затылок, отчего постоянно ерзала и не могла сосредоточиться на сценарии. Сунула его сестре.

Для неожиданных слушателей копий не хватило, поэтому господин Рубинчик решил не затягивать с чтениями, а устно изложить суть постановки. По своей извечной привычке, Аркадий Матвеевич говорил, красуясь. Делал акценты, повышая и понижая голос, рокотал или шипел. Увлекаясь происходящим в пьесе действом, выкрикивал реплики и театрально взмахивал руками. Его супруга слушала его с благоговейным вниманием. Она любовалась им. Вот что значат настоящие чувства. Хотела бы я через тридцать лет так смотреть в рот любимому и гордиться им.

– Заяц молил о помощи, и Шапочка не смогла отказать, – трагическим голосом прервал мои размышления Рубинчик. – Ее ужасали мазки крови на его одежде, а потому она поспешила следом за Косым.

Услышав имя персонажа, которого не было в классической сказке, я сосредоточилась на пьесе. В нее явно добавились герои из Колобка: Медведь, Заяц и Лиса.

Встреча с введенными в спектакль героями должна была отвлечь Красную Шапочку от основной цели – похода к бабушке. У внештатных персонажей произошел сговор с Волком, который, узнав от болтливой Шапки, что бабушка серьезно больна и неизвестно как долго продержится на этом свете, решил завладеть ее имуществом. Докажи потом, что старушка не по доброй воле переписала дом и несколько соток земли на берегу чудесного озера, где собираются строить курорт, в пользу тайного любовника. По задумке режиссера Волк был до того хорош, что перед ним не могли устоять ни девочки-подростки, считавшие его своим кумиром, ни обожающие его старушки, готовые отдать свои дряхлые сердца в его ненадежные руки. Так что никого не удивило бы, если бы Волк сделался наследником.

– Волк любит мясцо пожестче? – выкрикнул кто-то с третьего ряда. Его поддержали смехом.

Рубинчик перестал говорить и строго посмотрел на нарушителя.

– Но разве Волку поверят, если у него на руках не будет нотариально заверенных документов? – моя бабушка была за реализм, поэтому беспокоилась о нюансах.

– Вот для этого ему и нужно было время! – вернулся к сценарию режиссер. Его глаза горели, голос звенел. – Пока Шапочку отвлекали Заяц, Медведь и Лиса, Волк дал взятку нотариусу Кабану, который обязался заверить дарственный акт.

– Акт дарения наследники могут оспорить, – не унималась бабушка. – Вот если бы…

– Вероника Романовна, я тоже за реализм, – вздохнув, Рубинчик поправил черную бабочку. Накрахмаленный ворот рубашки явно натер ему шею. Осмотревшись, я заметила, что все пришедшие на пробы принарядились. – Но давайте не будем забывать, что у нас сказка.

– Это он здорово придумал, что ввел в сценарий кучу народа, – заметила Ксюша, наклонившись ко мне. – Сама сказка слишком простая. Можно сказать, всего три диалога: матери с Шапкой и дважды у Шапки с Волком.

– Так он старуху все-таки съест? – никак не мог угомониться третий ряд.

– Нет, зачем же? – Рубинчик поправил очки. Он вспотел от излишней экспрессии. – У нас не будет кровавых сцен. Хотя сообщники Серого приложат все силы, чтобы отвлечь Шапочку, она все равно явится слишком рано. Волк вынужден будет затолкать Бабушку в сундук, который у нас символизирует волчье чрево, а сам займет ее место в кровати.

– Шапочка слепая? Как можно не понять, что перед ней Волк, а не Бабушка? – опять подали голос с третьего ряда.

– Конечно же, она сразу поймет, что перед ней лежит вовсе не бабушка, но она умная девочка и будет тянуть время бесполезной болтовней, чтобы обдумать, как действовать.

– Короче, она примется заговаривать Волку зубы, – пояснил мой дед, обернувшись на молодняк. – А сама меж тем станет прикидывать, с какой скоростью надо добежать до двери, чтобы ее не успели поймать.