Острый угол. Проза жизни

Вспомнила она вдруг и детство в этих стенах, Колчаков, других не менее важных гостей деда, баронов и баронесс …и мечты о доходных домах вокруг. Девять корпусов были заложены, достроены в 1925 году уже советским правительством, руками красных бойцов.

Она вернулась домой, детей собрав наспех, решила выбраться тайными тропами и отвезти детей в Лугу, к тётке мужа.

В первые недели блокады еще можно было вывезти детей на Юго-запад, но из 400000 тысяч детей треть была возвращена, по причине продвижения фашистов к городу.

После посещения тетки, она вернулась в Петербург, где служила в войсках ПВО, до самых последних дней снятия блокады. Однажды, совсем обессиленная, она проходила мимо синагоги, на малом дворике лежал человек, он был избит и обезображен до неузнаваемости, и лишь длинные волосы напомнили ей что-то родное. Привычным жестом Широчка пощупала пульс, казалось, тело было мертво, но необъяснимое волнение вдруг охватило девушку.

Она потащила тело к дому, на брезентовом плаще, по снегу. Подруги помогли ей внести его в зал с камином, где непрерывно горел огонь и на очереди всегда была мебель для сжигания. Это было их импровизированное жилище, где всегда можно было передохнуть и согреться.

Едва уловимый стон послышался от тела, больше похожего на котлету:

– ПИ… ть… пить, – всё яснее стонал мужчина.

Ангел

Сквозь пелену заплывших глаз, сквозь кровоизлияния в роговицу, он вдруг увидел свет. Свет этот передвигался, скакал зайчиком. СВЕТ этот имел серебряный голосочек и пах порохом.

– Откуда у ангелов порох? – подумал он.

Вот ангел принёс ведро теплой воды, талого снега запах разлился по комнате. Аврама омыли, переодели в чистое, некоторым девушкам становилось плохо от вида гнойных лохмотьев, вросших в мясо. Человек был избит так, что кожи не было вообще.

Шира ухаживала, как могла. Вскоре он смог уже сидеть в подушках. Человек был молчалив, но, конечно, он тоже узнал Широчку. Прошло не мало лет, а она всё краше, невидимый свет сопровождал её облаком, как и раньше. Она тоже уже догадалась, но «без права переписки».. и «умер» – не вязались с этими тонкими пальцами и живым любящим взглядом. Скрипка …она так и осталась в отобранной квартире, ей разрешили лишь взять личные вещи.

Они молчали, немая любовь терпелива, она ждёт триггер и тогда нет ни вопросов, ни ответов… только сама ЛЮБОВЬ. Она сделала ему чай, сладкий морковно-травяной напиток, но с грустью и сожалением вспомнила, что он любит кофе. Сегодня наступает её дежурство на крышах, а завтра она поговорит с ним.

Её не было пару дней, он очень обеспокоился, подруги молчали. Осколочное ранение, она в госпитале. На седьмой день он уже вопил, как может вопить только еврейский мужчина – «громкой тишиной», давящей волной, он смотрел им в глаза с немым вопросом. Ему рассказали правду. Превозмогая боли и слабость он просил отвести его к ней. Его успокоили, что скоро она будет дома.

Нет, они так и не смогли объясниться, лишь впивались глазами друг в друга. Он уже мог помогать девушкам с камином, он старался. Они рассказали ему сами о Ширкиных бедах, о том, что она «черная вдова», о двух сыновьях, спрятанных в деревне. Он улыбался, он знал, как она мечтала о детях.

Шира решила выходить из блокадного города, душа болела за детей. Она взяла Аврама с собой, бог вернул ей мужа. Аврам удивлялся, как она смогла преодолеть 200 км, практически пешком, в условиях блокады, будто ей открывался невидимый коридор. Она вела его туда, откуда он еле прорвался в Петербург.

Ночевали они в полуразрушенной церкви, в дырявый купол светила Луна. Рай среди руин, в состоянии «на волоске» от смерти, незабываемая ночь единения.

А-ид

Вот и тёткина изба. Мальчишки, забившись в угол, играют с оловянными солдатиками.

– Тётя Маша, это мой первый муж, он оказался жив, – молчание тётки резало слух.

– Проходите.

Аврам окинул взглядом избу и понял, что мужских дел тут непочатый край. Руки сами потянулись к молотку, прибить для начала половицы.

– Тебе милок, надось в партизаны, завтра и сойдешь к ним, а сегодня помоги и дров нарубить.

Партизаны с недоверием отнеслись к жидёнку. Рассказ о ГУЛАГе, освобождении и пленении, побеге из концлагеря, всё это казалось мифом. Но решили присмотреться.

*Нацистский концлагерь для евреев в Эстонии, во время Второй мировой войны

(Википедия: site:hrwiki.ru)

«Вайвара

Подлагеря

Kulupe concentration camp, lenurme concentration camp, Lagedi concentration camp, Sonda concentration camp, Aseri concentration camp, Soski concentration camp, Hungerburg concentration camp, Narva concentration camp, Vivikonna Balt; l concentration camp, Goldfields concentration camp, Kivioli concentration camp, Ereda concentration camp, J; hvi concentration camp, Port Kunda concentration camp,

Клоога, Budki concentration camp, Pankewitza concentration camp, Kerstowa concentration camp, Putki concentration camp, Kurem; e concentration camp, Petseri concentration camp, Vivikonna OT concentration camp, Vaivara subcamp и Auvere concentration camp

Всего в оккупированной Эстонии, с целью уничтожения иностранных евреев и использования каторжного труда узников, для поддержания промышленного потенциала гитлеровской Германии в условиях военных действий, был создан 21 концентрационный и транзитный лагерь.

В трудовых лагерях системы «Вайвара» погибло примерно 10 000 человек (в основном иностранных евреев).

В Эстонии, после нацистской оккупации, было сформировано марионеточное самоуправление во главе с Хяльмяром Мяэ. Непосредственное руководство генеральным комиссариатом «Эстония» в составе Остланда осуществлял обергруппенфюрер СС Карл Литцман. Оба несли прямую ответственность за организацию преследования евреев и других групп мирного населения. В нацистской классификации и в более поздней историографии эстонские транзитные концлагеря получили название «лагерей системы Вайвара».

Они были сосредоточены в основном в северной или северо-восточной части оккупированной Эстонии. Среднее количество одновременно содержащихся в этих лагерях узников составляло 10 000 человек.»

«ХОЛОКОСТ -2» это система лагерей Балтии. Авраму удалось бежать из подобного лагеря, кто ему будет доверять? Но это потом, потом он будет отправлен в лагерь для побывавших в оккупации, а пока пусть партизанит.

Шира дежурила в госпитале, отпуск по ранению кончался, нужно было возвращаться в Ленинград. Аврам и тётка присмотрят за детьми.

Уже через пару недель Шира поняла, что беременна, в эти дни город оказался полностью отрезан от области и домой попасть уже было невозможно. Их маленькая квартирка была разбомблена, ютились в пустом зале клуба. Она гладила живот и приговаривала:

– Ид, А Ид… Она ждала этот плод с благоговением, она знала, что это будет дочь. «А Ид» означает «еврей» на идише, «ИДА» – имя для дочери было предрешено, магическое имя.

Эвакуация

Блокада Ленинграда наконец была прорвана. Спешная эвакуация ослабленных жителей шла полным ходом. Дети, старики и женщины вывозились в другие области, для реабилитации. В одном из вагонов, еле живая, на носилках, лежала женщина. Видно было, что вот-вот начнутся роды. Обессиленный организм задержал беременность до 44 недель. Никто не знал, быть может, ребёнок уже и не был жив, судя по тому, что мать была практически без чувств. Позднее, в госпитале Смоленской области, на свет появится живая девчушка, истощённая, но живая.

До конца войны оставались считанные месяцы, ребёнок набирался сил и Широчка мечтала вернуться в Ленинград. Душа терзалась неизвестностью, она не знала, что с сыновьями. Она пела колыбельную дочери и заливалась горькими слезами. Она пыталась вспомнить, как она оказалась в этом мире боли и пороха, а на ум всё время приходила та последняя шалость и висящая безжизненная рука деда. Шира достала кожаный ридикюль, достала свиток и поднесла его ко лбу младенца, с верою в сердце, просила защитить дитя и восстановить мир.

Шира неистово молилась все дни блокады, от свитка веяло таким теплом и надеждой, что передать на словах это невозможно. Этот пергамент и листки рукописного текста она привязывала к телу, под обстрелом, когда на крыше тушила зажигалки.

Ей казалось, что если её убьют, то пусть с этими листками, тогда она сможет их вернуть деду. Светало, нужно было идти на работу, она передала дочь соседке по комнате и вышла. Они работали на оборонном заводе по очереди, чтобы иметь возможность следить за детьми.

Возвращение

Уже отгремел День Победы, колонны возвращенцев брели тут и там. Пешком, на попутном транспорте, на телегах и поездах, люди возвращались к мирной жизни. Родной дом был разрушен и Шира решила проситься на ночлег к матери, потом она двинется дальше, сыновья ждали её, тетка сберегла их даже в оккупации.

На пороге их дореволюционной квартиры стоял Евгений, красивый утонченный молодой человек, за его спиной был виден мольберт. Брат пустил её и был рад видеть сестру живой. Он рассказал о смерти матери, работавшей до 1942 года на заводе, погибшей под обвалом. Они обнялись, как самые близкие люди, к ним прижалась и Дина, сестрёнка, как две капли воды похожая на мать.

Через неделю Шира двинулась в путь, чемоданчик и дитя, вечно насупленная, немая девчушка. Она не умела улыбаться, она не понимала слов любви, иногда смотрела в точку и её передергивала судорога. Эти изумрудные глаза, слегка в поволоке грусти, казались неживыми, казались потусторонними, развивалась слепота от недостатка солнца и еды.

Встреча была бурной. Мальчишки щупали мать и, цокая языками, приговаривали о том, как она хороша собой, будто царевна. Тётка смеялась и радовалась, авось жизнь наладится. Аврама, по окончании войны, отправили в лагерь для лиц, прошедших оккупацию, а Шире предстояло тоже остаться на 101- м километре, как жене пособника. Лесоповал встретил даму ширканьем пилы двуручки и тюканьем топора. Строились избы и клуб, каждые руки были на вес золота.

Дети жили дружно, через год вернулся Аврам. «РЕАБИЛИТИРОВАН» – стояла отметка в справке об освобождении.

– Слепуха! Твой батя пришёл, -кричал Сева сестрёнке, они любили её, но ласково поддразнивали.